Рэйчел опять провалилась в небытие. Вернее в иное. Просто она страдала приступами сомнолепсии. Причем случалось это с ней только днем, преимущественно на работе (благо работа это, в общем-то, позволяла — Рэйчел была библиотекарем, а время сейчас такое, мало кто ходит в библиотеку). Ночью же все было в порядке, спала она отлично, засыпала нормально, вставала вовремя, и снились ей интересные, но все-таки просто сновидения. Когда же с ней случались эти приступы — она словно попадала в другие миры. Нельзя сказать, что это были просто видения. Это были фантастически сюрреальные места, которых нет на Земле, по крайней мере, на этой.

Рэйчел жила одна. Ну, не совсем одна, а с кошкой. Хорошо когда тебя встречает дома хоть одна живая душа. И пусть это будет всего лишь (почему ВСЕГО ЛИШЬ?) трехцветная пушистая кошка по имени Кассандра.

Рэйчел рыжая, высокая, немного сутулится, словно хочет казаться ниже. В подростковом возрасте, будучи нескладным гадким утенком — стыдилась своего роста, своих медно-рыжих волос, одноклассники звали «рыжей дылдой». «Эй, глядите, вон Рыжая Дылда идет! Рыжая, что сегодня проглотила? Шест для стриптиза?» Гогот словно град камней обрушивался, а она только втягивала плечи, опускала пониже голову и проходила мимо. Она уже тогда была не такая, как все. Иная.

Первый раз это случилось с ней лет в 10. Единственный друг ее, соседский мальчишка, смастерил домик на дереве. Это было их тайное место. Оно было волшебное, это место. Могло превращаться то в замок, и тогда Рэйчел была принцессой, заточенной в башне, а он — принцем, вызволяющим ее, то секретным штабом, где они продумывали план по спасению мира. Потом он уехал. Она осталась совсем одна. Домик на дереве стал ее тайным прибежищем, где она могла побыть наедине с собой или с героями книг, которые читала запоем.

С матерью отношения не складывались. Она, конечно, любила свою дочь, но по-своему. Растила ее одна и всю свою чрезмерную безудержную любовь, бьющую через край, обрушивала на Рэйчел, что ни в коей мере не сближало, а, напротив, даже отдаляло их друг от друга.

В тот злополучный вечер (хотя как на это посмотреть) мать ушла в гости к своей подруге, с которой они вместе посещали баптистскую церковь. Рэйчел соколенком метнулась и помчалась к заветному месту, чтоб побыть наконец самой собой. Она так спешила, так торопилась урвать у жизни эти драгоценные мгновения, что, когда карабкалась, рука ее дрогнула и она сорвалась с дерева. И потеряла сознание. Очнувшись, она поняла, что не очнулась вовсе, а находится где-то в неведомом месте. А вокруг то вспыхивали, зарождаясь, то гасли, умирая, мириады солнц (почему солнц? она не знала, просто это определение как бы само возникло). В небе узорами сплетались необъяснимые человеческому восприятию явления, словно кто-то крутил гигантский калейдоскоп. Да и неба как такого не было, ни земли. Даже тела она своего не видела и не ощущала. Как ни странно, но девочку это нисколько не пугало, даже наоборот, она чувствовала такой восторг сродни эйфории. Сколько она пробыла таком состоянии, неизвестно, потому что в том месте времени не существовало. В реальность ее вернул окрик мамы. Значит, прошло часа полтора... С того момента она начала рисовать.

Рэйчел, 33 года — возраст Христа, говорят, переломный у многих в жизни, когда ждешь чего-то, что должно прийти либо уйти. Но нет, у нее все идет своим чередом: работа, дом. Мать постоянно сватает ей кого-нибудь : «Ну что же ты, посмотри, все вокруг уже замуж повыходили, детей нарожали», Рэйчел только отмахивается. Никто не знает о ее маленькой тайне, о ее недуге. Впрочем она сама не считает это недугом. Ведь когда ей открываются новые миры, вселенные — она черпает в них вдохновение. Идет в художественную лавку, покупает кисти, краски, холсты и творит. Запечатлевает, что ей открылось там, на краю сознания, в неведомых мирах. Ведь описать словами увиденное порой невозможно, поэтому она рисует. Быть может, когда-нибудь откроет свою выставку. А пока ей это не нужно. Побывав там, за гранью реального, она возвращается, приходит домой, кормит кошку и творит. Творит все то, что врезалось в память, творит, чтобы не забыть. Когда-нибудь настанет такой день, и Рэйчел останется там навсегда, будет словно некий Творец своей собственной Вселенной. Хорошо, чтоб и Кассандра тоже.