Древние японцы говорили:
"В колосе питательно только зерно. Но кто очистит шелуху для тебя или меня?"

Послушайте, бывает вот как. Когда ты в настоящем, в этой самой минуте или миге, ты - лицом к лицу с собой. Но не понимаешь этого, и не чувствуешь. Где там! "Тот самый" миг полон других вершин - радости, боли, нежности, злобы… Да мало ли еще каких. Но только в "сейчас" ты для себя - это ты. А потом проходит время. Больше или меньше. И, оглянувшись в прошлое, что ты видишь? Вернее, кого? Себя. Себя ли? Тенью мелькает ощущение, что там не ты, а кто-то другой. Третье лицо с твоим лицом (уж простите). И ты говоришь вдруг: "Странно … как будто и не со мной было".

Наверное, у каждого так бывает. И у меня так. Есть Я и есть Она, которая тоже я. И, казалось бы, мы - одно целое, но… Но все-таки я расскажу вам ее историю.
Что это было? Это была странная штука.
"Да обычная! Самая банальная вещь на свете!"
Вообще-то да. Обычная. Она улетала за несколько тысяч километров, но всего на три дня. До посадки оставалось полчаса. Она курила возле входа и ждала. И не ждала тоже. Утро. Еще нет шести. Не удивительно, если он опоздает, проспит и не приедет ее проводить.
"Да-да. Не удивительно!"
И она уже приготовила слова, которые скажет ему, когда он позвонит. Разумеется, она обидится. Так надо - обидеться. А потом великодушно простит. Это будет легко - простить.
"Запросто! Потому что на самом деле, мне - все равно!"

Их скоропостижный роман имел младенческий возраст - меньше двух месяцев. И все это время она с каким-то болезненным упорством трезво и рационально заговаривала зубы собственному сердцу.
"Потому что нечего тут! ... Уси-пуси разводить … Вон их сколько табунами ходит. А он? Ну вот кто он есть?! Чучело…".
До посадки оставалось семь минут. Она увидела такси. "Он", - мелькнуло в голове. Почему-то вдруг заколотилось сердце: "Он!".
Он успел. Заспанный, небритый… Быстро подошел и молча прижал ее к себе. Охапкой. Она слышала и чувствовала, как что-то громко стучит у него в груди. Разве это просто сердце? В эту минуту ей было наплевать на то, что он не очень-то свежий. Даже, пожалуй, помятый. Наплевать было на его дурацкие очки с толстыми стеклами. Главное, он здесь и он - её. "Боже мой! Как же это хорошо!".
Укутанная в счастье, она уснула в самолете. Уснула с детской улыбкой на губах. Ей снилось море.

Через месяц он её бросил.
"Не бросил, а оставил!"
Оставил… Пусть будет "оставил". Ну какая разница, как называть? Суть не изменится: Он ушел. Ушел из ее жизни в другую. Вернее, к другой. Что было это?
Боль и бредовые метания. Это не была смерть. Это была жизнь. Очень даже жизнь, просто другая. Казалось, будто идешь через пропасть по подвесному мосту. Мост крепкий и тебя-то он точно выдержит. Но вот удержишься ли ты на нем? "Удержишься?", - спрашивала она себя после дней небуйного пьянства.
"Удержишься?", - в дни гордости и самолюбования. Еще были дни самообвинения. Потом еще что-то, и еще, и еще… Он навсегда ушел из ее дома, но не желал уходить из нее.
И тогда она снова достала дневник. Это была давнишняя и любимая игра, которая часто спасала. Спасла и в этот раз. На случайно открытой странице она прочла самой же когда-то написанные строчки: "Вряд ли он мне такой нужен. Он милый, добрый. Но … чего-то не хватает. Слабый какой-то что ли… Хотя на время, почему бы и нет?".
Она закрыла дневник и вздохнула так, словно выдохнула все остатки воздуха и боли: "Как же я об этом позабыла? Старая истина: чем меньше женщину мы любим…"
Она вернулась. Вернулась к себе.
И значит, уже шла кому-то навстречу.