Поезд нервно вздрогнул, нехотя стал набирать ход. Наверное, он предпочел бы стоять себе и мирно дремать на запасных путях, но ничего не поделаешь, рано на покой. Издав протяжный вопль недовольства, он потащился мимо шумного вокзала, мимо городских домов все дальше и дальше, в неизведанные дали.

Анна смотрела в окно и думала, что хоть поездки и не доставляют такой радости, как в детстве и юности, но поезд для нее остается «машиной времени». Прошлое — позади, будущее где-то впереди. Время замерло, лишь колеса мерно постукивают…

Прошлое — позади, будущее где-то впереди. Время замерло, лишь колеса мерно постукивают…

Билет в этот шумный, душный, наполненный людьми и запахами вагон пришлось покупать в спешке. В столице жила ее сестра. Она должна была сопровождать сынишку в спортивный лагерь в Крыму, но внезапно попала в больницу. Времени оставалось в обрез, Анна вызвалась помочь, хотя ехать, да еще в такую даль, да еще и с непоседливым шустрым племянником, было страшновато. Но последние несколько лет она много чего делала через «не могу», осваиваясь в новой вдовьей жизни. После внезапной смерти мужа она долго приходила в себя, то впадая в депрессию, то выползая из нее. Многое пришлось переосмыслить ей тогда, но одно она поняла четко: мир ни плох, ни хорош, он нейтрален. Как бы ни было тебе в этом мире — никто не должен видеть твоих слез.

…Лагерь находился в небольшом поселке, почти на самой его окраине. Детей разместили по комнатам, и Анна, наконец, пошла устраиваться в гостиницу. Большое симпатичное здание стояло недалеко от пляжа, номер был уютный, а главное, с балкона открывался очень роскошный вид на море и поселок, и лысенькие горы, его окружавшие.

В соседнем номере с шумом размещалась женщина с сыном и дочерью. Анна уже видела ее в спортивном лагере, она не захотела оставить детей там, а решила поселить их у себя в номере. Женщина была приятная и симпатичная, но немного суетливая и нервозная. Она без конца теряла какие-то сумки, вещи, выговаривая то сыну, то дочери. А потом заглянула в номер, спросить, почему нет горячей воды. Так они и познакомились. Ее звали Ириной.

Дни потекли размеренно и спокойно. С соседкой они виделись мало. Она уходила обычно рано, провожая детей на тренировки, а возвращалась уже затемно. Такая опека удивляла, пока Анна случайно не узнала, что у веселой светлой красивой девочки — диабет с раннего детства. Она, привычно уколов пальчик, делала анализ сахара, потом инъекцию инсулина и убегала по своим делам. Эта процедура была для нее частью жизни и не мешала ей дружить, учиться, заниматься спортом. Но Анна поняла, в каком постоянном напряжении живет ее мать.

«Устами младенца… — подумала Анна. — И правда, так порой несладко, но у него-то откуда это отношение к миру?»

Племянник, не приспособленный еще к самостоятельной жизни, конечно, простыл, она привезла его к себе в гостиницу, а поправившись, он отказался возвращаться в гостиницу наотрез.

— Лучше убей! — сказал он утром. — И вообще мне здесь не нравится!

— Где? На море или в лагере?

— Нет, в этом мире. Лучше бы я и не родился. Командуют, мучают, ругают, мальчишки смеются. Это плохой мир!

«Устами младенца… — подумала Анна. — И правда, так порой несладко, но у него-то откуда это отношение к миру?»

— Может быть, — сказала она. — Только раз родился — живи и радуйся! А потом, ну что плохого? Вот осенью в школу пойдешь, а там столько интересного. И хороших друзей там всегда найти можно. И дома тебя все любят. А вырастешь — сам будешь командир. Захочешь, будешь, как папа, в разные страны летать, а захочешь — будешь спортсменом.

— А собаку можно будет завести?

— Легко! Хоть двух собак заведешь!

Племянник задумался.

— Когда я вырасту, я на тебе женюсь.

Анна долго смеялась.

— Спасибо, конечно. Ну, во-первых, на тетках не женятся, а во-вторых, это ты вырастешь, а я стану старенькая.

— Как бабушка?

— Надеюсь!

— Ну ладно, — согласился он. — Я тогда на молодой женюсь.

— Конечно. Видишь, сколько всего еще будет! И в лагерь тебе возвращаться не надо, все равно на тренировки нельзя после болезни. Давай пойдем сейчас на море, поймаешь большую медузу, а потом купим пироги с вишней и еще модель самолета, которая тебе понравилась. Здорово?

— Спасибо, конечно. Ну, во-первых, на тетках не женятся, а во-вторых, это ты вырастешь, а я стану старенькая.

— Здорово! — развеселился он, наконец.

Он возился в песке в компании двух ребятишек, а она долго смотрела на море. «Как трудно взглянуть на жизнь по-другому и научиться радоваться мелочам. И как трудно улыбаться миру, а не раздражаться и злиться. Я буду улыбаться, я буду всем улыбаться, нечего себя жалеть, нечего ждать жалости от других. Как это просто, и как это сложно, но я попробую».

На другое утро Анна привычно завтракала на балконе, любуясь морем, как услышала гневные крики соседки. Она распекала дочь за то, что та вовремя не сделала анализ, и сахар упал до жутких цифр, которые грозили ей комой. Через несколько минут соседка вышла на балкон и стала нервно сервировать для завтрака свой столик. А потом она села на стул и разрыдалась. Анна поспешила к ней, она не могла видеть плачущих женщин, и они разговорились.

Жила Ирина в Москве с юности, вышла замуж, родились дети. Подрастив их немного, она устроилась в косметическую клинику, недалеко от дома. И случилась в ее жизни Любовь. Та, которая бесповоротно меняет жизнь и судьбу. Он был талантливейшим хирургом, старше Ирины, имел жену, двух взрослых сыновей. Она влюбилась сразу и безоглядно, ни на что особо не рассчитывая. Но он обратил на нее внимание, а потом случилась конференция в каком-то южном городе, где они оказались в одной делегации. Хирург назначил ей свидание, и она, купив новые босоножки, летела на эту встречу, забыв обо всем и чувствуя себя юной девушкой. Они прожили вместе семь лет, пойдя через ее развод, пересуды в клинике, ссоры в его семье, недовольство ее родителей. Эти босоножки она потом одевала нечасто, а в эту поездку взяла с собой. Вот они, на ногах, а его нет и больше не будет. Имел он в жизни одну большую тайну, о которой знали самые близкие. Периодически, раза два в году, он срывался в ужасный запой. При его работе и репутации это приходилось тщательно скрывать. И он уезжал в загородный дом, где жила его жена, с которой он так и не развелся официально за эти годы. Зависев в полной мере от его выплат, она, пусть и без особого восторга, но все же терпела его присутствие, хотя его уход так и не простила. Обычно он проводил там, запершись в комнате, дней десять, понемногу приходил в себя и возвращался в город. Но в этот раз поздно жена и сын обратили внимание, что плохо ему не от похмелья. Случился инфаркт. Его не стало. Ирина, давясь слезами, рассказала ей, как узнала она об этом случайно, от общего друга, и как она, умирая от горя, позвонила им, а они запретили ей приходить на похороны. Категорически! Наконец, его семье удалось так подло и по-мещански пошло отомстить ей за все. У них были все права, а у нее — только ее любовь. В отчаянии, чуть не на коленях, она упросила своего знакомого ей помочь. И он, найдя какие-то связи, помог ей проникнуть вечером в морг. Только там она и смогла с ним проститься. Анна представила себе весь этот кошмар и ужаснулась. Порою в жизни реальность страшнее вымысла!

Анна представила себе весь этот кошмар и ужаснулась. Порою в жизни реальность страшнее вымысла!

Рассказав ей все, соседка немного успокоилась. После этого разговора они сдружились. Вечерами подолгу сидели на диване, глядели с балкона на море и разговаривали обо всем, удивляясь, как перекликаются порою судьбы людей.

Все хорошее в жизни заканчивается быстро! Дни отдыха пролетели. Пора было паковать чемоданы в обратную дорогу! Ирина со всеми не возвращалась. У нее была запланирована поездка по Крыму, а потом она собиралась заехать ненадолго в небольшой город в Подмосковье, где у хирурга жил одинокий отец. Выйдя в обед на балкон, Анна вновь застала Ирину в слезах.

— Он запретил нам ехать!

— Кто?

— Сын. Он позвонил мне и сказал, чтобы я не смела ездить к их дедушке, что он мне никто.

— А откуда он узнал? — удивилась Анна.

— Наверное, позвонил, а дедушка рассказал ему, что ждет нас в гости. Он-то нас ждет, он очень хорошо ко мне относится, не раз был у нас в гостях. Господи, ну что я такого сделала? Зачем родилась? Лучше было бы не родиться, только и мучаюсь без конца!

Анна начала злиться. Она вспомнила недавний разговор с племянником и резко сказала:

— Послушай! Ты уже ничего и никому не обязана! Ты не можешь быть вечно виноватой перед ними. Собралась ехать — поезжай! Что он сделает? Поедет скандал устраивать? Может быть, ты — это лучшее, что было в жизни их отца! И вообще, перестань рыдать! Ты — счастливейшая женщина! Ты семь лет, целых семь, прожила в любви, во взаимной любви, а многие и дня так не жили! Ты живешь в столице, в своей квартире, у тебя чудесные дети, живы родители, есть деньги! Все наладится. Наверное, это выдумки людей, но что, если они и правда смотрят на нас с небес, и что, приятно им все это видеть?

В день отъезда они вместе спустились ждать автобус. Соседка с утра сходила в парикмахерскую, с новой стрижкой она выглядела как-то моложе и была спокойнее и веселее.

Соседка с утра сходила в парикмахерскую, с новой стрижкой она выглядела как-то моложе и была спокойнее и веселее.

— А знаешь, вчера я весь вечер думала над твоими словами,— призналась она. — Страшно подумать, что всего этого могло не быть в моей жизни. Знаешь, как-то мы ехали с ним в лифте, возвращаясь из гостей. Перед этим вышла ссора, я была злая ужасно, а он смотрел на меня долго и спросил: «Как ты ко мне относишься?». А я ответила, что с удовольствием стукнула бы его сейчас по упрямой голове. А потом посмотрела на него. Он улыбался и был таким красивым, таким родным, что я задохнулась от нежности к нему. И мы долго целовались в этом лифте, как подростки, и он смеялся. Это было такое счастье! Наверное, я, правда — счастливейшая женщина! Я буду писать тебе, а ты не забывай меня, пожалуйста!

Анна получила от нее письмо через полгода. Вновь в жизни подруги были сложности, диплом давался с трудом, переболел сын, но в конце письма она написала: «Я часто вспоминаю свои слова, я считаю, что ты спасла меня тогда…» Анна улыбнулась. Конечно, было приятно почувствовать себя спасителем, но эта была неправда. «Спасая других, спасаешься сам, как просто и как мудро! — подумала она. — Спаситель у нас один, а кто мы друг для друга?» И она села писать ответ.