Лицо ведущего передачи растянулось в отработанной улыбке.
— Итак, дорогие друзья, до новых встреч. Сегодня мы говорили с вами о судьбе, тема следующей передачи…

— Какой бред ты смотришь, пап. Ну ладно, пойду я, ага?

Сергей потянулся в кресле. Пойти? Или все же остаться? Вроде как привычнее у себя-то ночевать… Там у дивана все ямки — и те «родные».

— Бред? Почему бред, сынок? Судьба — она есть… И от нее многое зависит. Знаешь, ведь мы и с мамой познакомились благодаря судьбе, счастливому случаю. Я, конечно, замечал ее и раньше, все-таки мы часто время ездили на работу в одном и том же вагоне, а потом, представь только, каблук у нее сломался. Не рассказывал я? Ну вот, это все к нашим с тобой разговорам о судьбе. Выхожу себе на Белорусском, вдруг слышу сзади — ах! Оборачиваюсь — девушка на одной ноге стоит, второй в воздухе болтает, в одной руке беленькая туфелька, в другой — каблук. Картина — смех! А у нее лицо аж дрожит — вот-вот заплачет. Ну, я и помог ей, конечно, до ремонта обуви добраться. А там выяснилось, что денег у нее в обрез. Она кошелек открыла — и тут уже по-настоящему расплакалась. Там копейки одни — ну разве что на обратную дорогу хватит, не до каблуков… Так мне ее жалко стало! Да и девушка симпатичная, отчего не помочь? Я расплатиться хотел, но она — наотрез; успокоилась, только когда я ей номер телефона сказал — чтобы долг вернуть. Потом позвонила, мы встретились. От денег я, конечно, отказался. Но зато поговорили как-то хорошо, душевно, стали вместе на работу ездить, потом с работы. Оказалось, представь только, что на одном предприятии работаем. Оно большое, где там всех упомнить? Так вот все и закрутилось. Сейчас частенько думаю: а вот если бы не каблук, сложилось бы все в нашей жизни так, как сложилось? Подумай только — а если бы не тот случай, а? Выходит, судьба есть — она и распорядилась, чтобы мы с матерью друг друга через ремонт обуви нашли!

Оборачиваюсь — девушка на одной ноге стоит, второй в воздухе болтает, в одной руке беленькая туфелька, в другой — каблук.

Сергей расхохотался — «через ремонт обуви», а Геннадий Иванович с улыбкой взглянул на фотографию жены: она отдыхала в санатории в Сочи, и он грустил без ее смеха и умных, внимательных глаз.

— Мама звонила вечером. Говорит, дорого там все и «предолимпиадно». И чего ее туда понесло? Пожили бы на даче…
— Не ворчи пап, приедет уже скоро. Женщины море любят, ты же знаешь.
— Да… Ну ладно, хорошо, сынок, что заехал, а то бы мне совсем невмоготу было… Я от одиночества давно отвык.
— А, может, я у тебя останусь, а? Завтра воскресенье, на работу не надо. Да и ливень за окном стеной… — Сергей потянулся.

Но отец вдруг заполошно засуетился:
— Что значит — «останусь»?! Во-первых, я тебе спать не дам, храплю потому что. Аллочка говорит, что танки тише, чем мой храп! Во-вторых, завтра у меня дела, встану рано. Дождь? Ничего, не размокнешь. Нет, сынок, поезжай-ка к себе!

Сергей оторопел: раньше отец никогда не прогонял его. Но что делать — на стариковский характер управы нет. А останешься — опять начнет женитьбой донимать.

Сергею было почти сорок, но все жирные плюсы в его карьере в глазах родителей перечеркивались жирным минусом в личной жизни. Почему так? Да кто знает. Но у симпатичного, обаятельного Сергея как-то… не складывалось. Значит, не судьба, если верить отцу.

Выйдя из подъезда, Сергей замер. Вот так да, спасибо, папа, — тут и ступить некуда: ливень зарядил два дня назад, потоки мутной воды текли уже вровень с тротуаром. К тому же, пока он неуклюже прыгал между луж, от остановки отошел автобус. Сергей со зла аж сплюнул — ну надо же, всего-то на минуту не успел!

На остановке стояла продрогшая девушка.

— На автобус? — чтобы сказать хоть что-то, спросил Сергей.
— Д-да, ж-ж-д-ду давно… — девушка тряслась от холода, кутаясь в тонкий плащик.

«Странно, тут автобус только один ходит, почему она в него не села?» — подумал Сергей. Девушка смотрела на него огромными несчастными глазами.

— Замерзли? — Сергею вдруг захотелось убрать влажные прядки с ее лица, коснуться его рукой.
— Знаете, уж-жасно просто… Такой дожд-дь…

Он отошел в сторону, чтобы посмотреть расписание, и безнадежно отметил, что автобус был последним.

Пока он неуклюже прыгал между луж, от остановки отошел автобус. Сергей со зла аж сплюнул — ну надо же, всего-то на минуту не успел!

«К отцу вернуться придется… — подумал он. — Но… как ее тут бросишь?»

Он сам не понял, почему вдруг его взволновало то, что незнакомка может остаться в одиночестве на темной улице. Но тут его будто обожгло: а не сама ли судьба повелела ему отправиться домой среди ночи, в этот проливной дождь? И встретить промокшую, замерзшую девушку, тоже пропустившую автобус? А вдруг — судьба? Он с интересом посмотрел на незнакомку, она — на него…

…Автобуса не было. Да и не могло уже быть. Но это было… неважно. Они разговорились. А потом Сергей повел ее греться в маленькое кафе, что было за углом и которое работало едва ли не до утра. Они пили кофе, и Лена быстро согревалась, а он наслаждался теплом ее мягкой улыбки. Случайно выяснилось, что их родители всю жизнь проработали на одном предприятии и, судя по всему, просто не могут не знать друг друга. Сергей сказал, что идет от отца, но не стал выяснять, что в такое время забыла на окраине города девушка. Да и важно ли это? Ведь и ехать им с Леной, оказалось, нужно было практически в соседние дома — ей, как и ему, получили «однушку» родители…

Чем дольше они говорили, тем охотнее Сергей видел во всем знаки судьбы. Эта встреча в дождь, этот уехавший автобус, даже отсутствие мамы, которая ни за что не отпустила бы его одного домой в такое время… Все это было не случайностью, а фантастическим совпадением фактов, тонкой цепочкой выстроившихся друг за другом событий, лишь на первый взгляд не связанных друг с другом, но на самом же деле ставшими вехами их общей судьбы.

Поймав, наконец, машину, они добрались до дома и обменялись телефонами.

* * *

…На следующий день Геннадий Иванович, поговорив с сыном, набрал телефон Лениной мамы, Тамары Петровны, и довольно забасил:
— Томочка? Ну что, все получилось? Девочка не заболела? Честно говоря, я беспокоился, что ей долго придется ждать. Какая ты умница, так все придумала! Сережа очарован! Думаю, ты права: если сама судьба к человеку, как к нам с Аллочкой, не благоволит, надо ее взять под уздцы и поближе подвести. Аллочка звонила из Сочи, она тоже совершенно счастлива. Спасибо тебе!

Тамара Петровна облегченно вздохнула:
— Слава Богу, Геночка, Лена тоже очень довольна, она сама не своя. Говорит, что так замерзла, что хотела уже уйти, но все же дождалась…

Положив трубку, Тамара Петровна, напевая, отправилась накручивать волосы на бигуди. Ну вот, все и случилось. Леночке уже за тридцать, еще немного, так и вообще замуж не выйдет. Одна карьера в голове. Как кстати пришла в голову мысль насчет Сережи! Они с мужем прекрасно знали Бессольцевых, прекрасная пара, и, по слухам, сын у них тоже совершенно замечательный… Тамара Петровна по случаю поговорила с Аллой — сначала аккуратно, потом откровенно; Алла показала ей издалека сына, она Алле — дочь… И обе стороны пришли от идеи в абсолютный восторг. Ну, а как иначе — прекрасный парень, и девочка замечательная, они просто идеально друг другу подходят — и по возрасту, и хорошие характеры у обоих, и у обоих же — полное отсутствие личной жизни… Им просто нужно помочь… найтись.

— Вы с папой, слава Богу, прожили прекрасную жизнь, но ты же не будешь утверждать, что в конке потеряла сознание совершенно случайно?

А каких сил стоило разыграть этот спектакль! Внушить Леночке, что по семейному преданию все женщины их рода знакомились с будущими мужьями в транспорте! Прабабушка — возле какой-то телеги, бабушка — в конке, сама Тамара Петровна — в трамвае… Потом еще вывезти Леночку на окраину города — господи, сейчас такие времена, но отчаявшаяся девочка была готова жизнью рисковать ради судьбы! И еще ливень этот… (Тамара Петровна утерла слезу.) Алла — молодец, конечно, повесила на Тамару все оргвопросы, а сама в Сочи. И Гена хорош: со своими разговорами сына заполночь только выпроводил. Ладно, впрочем. Все сложилось, слава Богу…

Престарелая мама Тамары Петровны, возникнув в проеме двери в ванную комнату, недовольно трясла головой:
— Ты уверена, Тома, что подобные шаги разумны? Попытка руководить судьбой…
— Перестань, мама, — раздраженно оборвала мать Тамара Петровна. — Вы с папой, слава Богу, прожили прекрасную жизнь, но ты же не будешь утверждать, что в конке потеряла сознание совершенно случайно?
— Дирижером тебе надо было быть, а не бухгалтером, — вздохнула старушка. — Хотя, может, и вправду сладится дело…
— Мама! Вот скажи — тебе чета Бессольцевых понравилась? А Аллочка, между прочим, устраивая свою судьбу, сначала полгода ездила с Геной в одной электричке, хотя ей это было крайне неудобно, а потом еще — сама рассказывала! — каблук у туфли сломала, чтобы на себя внимание обратить. И что? Плохо прожили, что ли? Не хуже вас с папой! Или нас с Ромой…

Старушка засеменила на кухню, Тамара Петровна — в комнату за косметичкой. Пробегая мимо дивана, она нежно чмокнула в лоб посапывающего после завтрака Романа Григорьевича. Узнав, что Тамара взялась устраивать судьбу дочери, он крякнул — эх, женщины! Ну все же судьба должна все определять, хотя делайте, как знаете…

…Роман Григорьевич всхрапнул, причмокнул и улыбнулся во сне. Ему снилась трепетная девушка, которая когда-то неловко, ну просто на ровном месте, как говорится, подвернула ногу в трамвае. Это была юная Томочка, его будущая жена. Она вскрикнула тогда и упала прямо ему в объятия, и он, хоть и опаздывал, повел ее к травматологу, а потом все так закрутилось…

«Вот нас с Томочкой действительно свела сама судьба!» — подумал, на мгновение проснувшись, Роман Григорьевич и вновь погрузился в сладкую дремоту.