Листья неуклюжими конструкциями падали откуда-то сверху и складывались прямо в луже у ног Петра. От этого зрелища почему-то стало гадко. Петр шлепнул по луже ботинком. Мутные брызги не замедлили осесть на и брюках, окончательно испортив общую картину.

«Ну, кто сказал, что осень - это красиво?! Какой такой слабый на голову поэт?! - сокрушался молодой человек, по старой привычке растирая свой затылок, чтобы немного успокоиться. - Мертвая органика валится с проклятых деревьев прямо на грешную землю… Кругом гниль и мокрота - ступить некуда. Погань нерукотворная - эта ваша золотая осень».

Петр съежился на скамейке и потуже затянул шарф, от чего на шее тут же выступили синеватые жилки.

- У меня еще с работой проблемы… Личная жизнь накрылась медным тазом… Здоровье на волоске… Внутренний мир обезображен донельзя…

Мимо скамейки прошествовала зажиточная цыганка, увешенная гирляндами украшений. Из-под цветастого подола выглядывали колготки со стразами по последней моде. Рот цыганки победоносно сверкал вставными зубами в целое состояние.

И этот рот так некстати произнес:
- А у тебя, милок, я смотрю, карма ни к черту…

Петр смерил цыганку презрительным взглядом и выдал:
- У меня еще с работой проблемы… Личная жизнь накрылась медным тазом… Здоровье на волоске… Внутренний мир обезображен донельзя… Психика шатается и вот-вот рухнет… Да, и еще кот издох по старости лет, не оставив завещания… Одним словом, все у меня не так уж плохо, уважаемая…

Цыганка скривилась в страшной гримасе, судорожно перекрестилась, позвенела какими-то бубенцами и, плюнув через левое плечо, растаяла, как дым.

Петр посидел еще немного на скамейке, ругая осень, да и весь мир на чем свет стоит, после чего решил, что пора сматывать удочки, ибо ловить уже было нечего. Тем более, что в радиусе ста метров милиция поспешно натягивала красные полиэтиленовые ленты и образовывала вооруженное оцепление.

А это означало, что цыганка все-таки успела навести на Петра порчу.
Молодой человек достал из потайного кармана пальто припрятанный маскировочный костюм - широкополую шляпу клоуна с разноцветными паклями волос и накладной шнобель с черепашьими очками вполлица. В таком облачении Петр не вызывал подозрений и мог запросто улизнуть от кого угодно.

Она была довольно милой и местами даже остроумной особой, но имела за собой скверное увлечение - подгонять брату нелепых невест…

Незаметно покинув оцепление, Петр направился на квартиру к своей сестре. Она была довольно милой и местами даже остроумной особой, но имела за собой скверное увлечение - подгонять брату нелепых невест…

* * *

Сестра ждала Петра во всеоружии. Постирала занавески и разложила на столе бутафорские булочки и фрукты.

Очередная невеста восседала на кухонной табуретке, выставив колченогие конечности в коридор, поэтому Петр заметил ее сразу, как вошел.

- Петенька! А мы тебя с Анечкой совсем заждались! - сказала сестра обрадованно.
- У меня траур, между прочим. Кот помер, - выдавил из себя Петр.
- Так вот и помянем кота твоего! - не унималась сестра.
- Ты ненавидела моего кота. Вспомни… Он регулярно выцарапывал стрелки на твоих колготках и язвил, что так эротичней.
- Ммм… Со вкусом у кота было не очень. Здесь не поспоришь. Но, зато мех у него был потрясающий. Надеюсь, ты еще не успел его закопать?
- Его кремировали на второй день. Это было его последнее желание, перед тем, как он отошел.

- Ну, да бог с ним, с котом. Мир его праху. Как тебе Анечка? Кстати, она глухонемая, поэтому можно говорить при ней…
- Она похожа на неумело набитое чучело лошади.

- Ну, да бог с ним, с котом. Мир его праху. Как тебе Анечка? Кстати, она глухонемая, поэтому можно говорить при ней…

- Ты же всегда любил лошадей…
- Не таких убогих…
- Тебе не угодишь, братишка.
- Тогда и пытаться не надо. Вечно ты подсовываешь мне кого ни попадя. И вообще, у меня приступ инфернальной депрессии. Так что на флирт я не способен. Отправляй-ка ты свою Анечку домой.
- Анечка, судя по всему, не сторонница флирта. Она из тех, кто грубым наскоком берет быка за рога. Так что, уверена, девочка удачно впишется в твое душевное состояние.
- Ладно. Пусть остается. Мне плевать.

Анечка тем временем уплетала бутафорские булочки, демонстрируя потенциальному жениху отменный аппетит и крупные, слегка желтоватые зубы. Папье-маше громко хрустело и усиливало сходство с лошадью. От Анечкиных стараний Петра затошнило.

- Петенька, ты бы снял свою клоунскую шляпу и шнобель… А то Анечка наверняка захочет познакомиться с тобой поближе, - сказала сестра, надув губки.
- Пусть помучается. Мне, что ли, одному должно быть плохо?! И вообще, я адски устал, сестра. Пойду спать. Надеюсь, ты не выкинула мой любимый топчан?
- Нет, - вздохнула сестра обреченно. - Он на балконе.
- Почему не в чулане?! Я последний раз оставлял его в чулане…
- Это для пользы блох. На балконе светлее. У блох без солнечного света не вырабатывается витамин «Д». Они чахнут, а потом звереют и начинают балаганить в знак протеста…

Он выбрал самый темный угол в комнате в надежде, что Анечка его не найдет. Но уже через минуту услышал тяжелые шаги в коридоре.

* * *

Петр свернулся калачиком на топчане серо-бурого цвета. Он выбрал самый темный угол в комнате в надежде, что Анечка его не найдет. Но уже через минуту услышал тяжелые шаги в коридоре. Еще через минуту почувствовал горячее дыхание Анечки на своей шее.
Петр зажмурился и еле слышно прохрипел:
- Растерзай мою плоть, кровожадная гарпия! Хочу умереть, как герой…

* * *

Все гости уже собрались, предвкушая сладкий микс из торжества и позора.
Лимузин, при ближайшем рассмотрении оказавшийся катафалком, прибыл вовремя. На крыше автомобиля колыхались два неказистых и каких-то озлобленных тряпичных лебедя, шеи которых были перекручены между собой причудливым образом, что, судя по всему, должно было символизировать любовь до гроба. Цветов не было. Анечка страдала аллергией на все живое и прекрасное. А искусственные растения ей не нравились, ибо она их считала «дешевкой для маргиналов».

К выхлопной трубе подружки невесты прикрутили консервные банки из-под «кильки в собственном соку» и «тушенки с лучком». Когда лимузин был в пути, банки скрежетали, гремели и клацали, пугая всех тех, кто оказывался неподалеку.

Сестра подошла к Петру и смачно чмокнула его, оставив на небритой щеке вульгарный красный отпечаток.

- Ты у нас пристроен. В крепких надежных руках. А мне чем прикажешь теперь заниматься? Я теперь не при делах. Высокой цели нет, Петенька…

- Я так рада за тебя, Петенька. Даже не верится, что ты женишься… Как же ты решился, солнышко мое?
- Просто хотел умереть, - сказал Петр, поправляя бабочку. - Думал, что получится быстрее. Но Анечка оказалась хитрее, чем я думал. Пришлось жениться. Умру после свадьбы.
- Ну, да… Анечка - смышленая девочка. Окрутила тебя ловко. А мне так даже грустно, Петенька. Знаешь почему?
- Понятия не имею…
- Ты у нас пристроен. В крепких надежных руках. А мне чем прикажешь теперь заниматься? Я теперь не при делах. Высокой цели нет, Петенька…
- Ну, придумай что-нибудь. Открой тир или езжай в Тибет к монахам.
- Все это так обыденно.

- Займись собственной личной жизнью. Можешь на спор, если тебе так веселее.
- Да нет… Личная жизнь для меня слишком скучно. Я умная. Меня провести трудно. А притворяться неохота. Да и мужиков приличных нет.
- Слышал, сейчас модно карликовых свиней разводить. Может, попробуешь? Тебе пойдет.
- Они воняют, свиньи эти…
- А кто сейчас не воняет? Время сейчас такое, смутное. Все смердит, куда ни глянь…
- Ну, что ж, попробую, братишка.
- Валяй… Пойду-ка я уже к своей суженой вкушать вселенские муки.
- Удачи, Петенька. Мир да любовь…