Осенью, когда только начались первые ночные заморозки, а днем светило рыжее солнце и было что-то ностальгическое в этом холодном ясном небе … так осенью, вечером, Дмитрий Антонович Камилин пригласил к себе в гости Оксану Олейчик.

Стемнело еще по дороге домой. Они сидели за овальным столиком, освещение было приглушено, знаете, эти матовые тени, вкрадчивое поблескиваниие золотистых тонких рам на стенах, огоньки музыкального центра. Кожаная мебель. Едва уловимый запах ремонта. Дмитрию Антоновичу было лет 45. Высокий, хорош собой, с легкой щегольской щетиной на квадратном подбородке. Пили вино - бутылки было две - Пол Массон, белое, и красный кагор. Закусывали бутербродиками и конфетками. Играла музыка, Вивальди.

Оксана Олейчик была в шелковых черных чулках (о том, что это чулки Дмитрий Антонович пока еще не знал) и в строгом деловом костюме серого цвета, очень дорогом и невероятно красившем ее худую фигуру. Ее волосы были тщательно уложены, в серых глазах - невероятное расположение, почти страсть, а на лице, безукоризненном как ландыш - спокойствие и легкий холодок; нет, просто свежесть. Дмитрий Антонович не мог оторвать взгляда от нежной, идеально гладкой линии ее скул, бархатистой, упоительно пахнущей шеи, исчезающей за мягким белым шелком ее рубашки. А ее руки… эти ноготки, скорее всего покрытые бесцветным лаком, так блестят, и в то же время так естественны.
А сам он… Дмитрий Антонович будто видел свое отражение в ее глазах. Даже на ее лице - мелькали, неудержимо, неподвластно горделивой маске, пролетали, искрась…мысли о нем, упоительное восхищение.
Сейчас, в этом загадочном освещении она выглядит еще прелестнее и будто озаряет, наполняет новыми красками те застывшие мгновения из прошлого - ксерокс, жалюзи, рассыпавшиеся по полу бумаги, оголившееся бедро в разрезе строгой юбки; лифт, запах ее духов, так рядом; невольно коснувшиеся колени, поздний рабочий вечер, монитор ее компьютера.

- Вот давно хотел спросить - Вы любите театр?
- Я без ума от театра!
Дмитрий Антонович степенно улыбнулся, ослабил галстук, пригубил стакан.
- Я был на премьере, в Русском, недавно совсем. Кукольный Дом, по Ибсену. Это, надо сказать , просто ошеломительная вещь, настолько завораживает, настолько глубоко… такая игра замечательная.
- И я там была! Надо же… Действительно, это был потрясающий вечер. Где Вы сидели... впрочем, это не важно Дмитрий …
- Дима, просто Дима, мы не на… .
- Дима… Да... такая тонкая линия, знаете, будто сама идея, мысли Ибсена как бы минуя зал, даже самих актеров, но посредством их самих, понимаете.. втекают в сознание, как бы полностью абстрагируешься!
- Слова… слова… Оксаночка, это всего лишь верхушка того колоссального айсберга, слова, это как бы самая примитивная форма выражения мысли.. чувства. Слова так часто приземляют, обедняют или даже уничтожают тот сокровенный смысл, ту, я бы сказал, неосязаемую суть, которую один собеседник хочет передать другому. Слова бывают губительны! Но без слов…
- О да, Дима, есть вещи, за пределами слов. Иногда одним молчание можно сказать так много. Знаешь, я как-то сидела на пляже, в Октябре, ах.. Ялта, Октябрь, одна, совсем одна, только чайки и серое небо, и море такое… такое, шепталось у моих ног, спокойное… понимаешь?
- Да... мы как-то с приятелями ходили в поход, в горы. Палатка, костер, молодость, воздух свежий такой. И виды… станешь, бывало, на край обрыва, смотришь на это все, и дух захватывает, будто оглушенный увиденным.
- Оглушенный…
- А сейчас что... работа, рутина... захватывает это все, а толку-то…. так и жизнь вот вся проходит. Главное - есть что вспомнить. ну что, выпьем?
Оксана, грустно улыбаясь, кивнула.
- Беленького?
- Какое нальете… мне все нравиться.
Воцарилась мягкая пауза, тихо играла скрипка.

А я, когда пришла в наш отдел, то сразу как-то обратила на Вас внимание. Вы были тогда в свитере, единственный раз в свитере. Я тогда почему-то подумала. что Вы… - она очаровательно хихикнула, запрокинув слегка голову, потом посмотрела с почти сконфуженной улыбкой ему прямо в глаза, откинулась на спинку стула, - подумала, что вы наверное бывший горный спасатель, или... или супер агент!
- Ах, нет… - Дмитрий засмеялся, подался вперед, избегая ее взгляда стал подливать вина. - Оксана, хотите я почищу для Вас апельсин?
- Да, да, обожаю апельсины, - она отвернулась, лицо ее на миг скрылось в темноте. Слышно был как щелкнула зажигалка. Немного отстранившись от стола, она села, закинув нога на ногу типично женская манера держать сигарету, с одной рукой обнимающей пояс. Ироничный и одновременно очень теплый взгляд.
-А я…. а я увидел Вас, увидел по-настоящему, так сказать, на презентации годового отчета. Ты стояла, такая серьезная и немного грустная. Потом была новогодняя вечеринка…
Ее губы дрогнули. Появилось немого спесивое выражение:
- Ты ушел тогда рано.
- Нужно было идти в гости… я так не хотел.
- А летом, день рождения компании - мы катались на корабле… тебя не было. Я правда, ждала, что ты придешь.
Дмитрий провел рукой по своим густым черным волосам с легкой сединой, посмотрел на дверь.

Внезапно раздался телефонный звонок. Нащупав в кармане пиджака, на диване, свой мобильный, Дмитрий Антонович, извинившись, вышел из комнаты. Оксана тем временем элегантно поднялась с дивана, прошлась по комнате, каждый ее жест был наполнен чрезмерной томной фальшью. будто она знала, что за ней следят. Провела пальцем по полочке с книгами. Аккуратно присела на ковер, рассматривая компакт диски. Выбрала блюз. В это время вошел Дмитрий, затягивая галстук остановился в дверях.
- Оксана… Оксаночка…
Она медленно повернула к нему свою очаровательную головку, еще медленнее перевела на его лицо свой дымчатый взгляд.
- Оксана, дорогая Оксаночка, мне очень жаль, но… но мне позвонили. Нам нужно… мне нужно срочно уйти…
И замер, с трагически опустившимся уголком губ, слегка приподнятые брови. Взгляд метнулся к настенным часам. Оксана, поджав губы смотрела в пол, все так же сидя на ковре, с компакт диском в руках.
- Оксаночка… хочешь, пойдем потом в ресторан, пойдем,.. пойдем завтра, завтра же пойдем в Венера-Плаза! Оксана…мне так неловко.
Она продолжала сидеть без движения.
- Оксана…
Она встала. Горько улыбнулась. Взгляд был неожиданно приветливым.
- Да, я понимаю. сейчас, идем. Только… где здесь уборная?
Оксана не знала, толком, что именно с ней происходит.

Сидя в уборной - шикарный черный кафель, огромная ванна, множество кварцевых лампочек - она уже давно не думала про Дмитрия Антоновича, о его вчерашнем разговоре в офисе. Что-то огромное, настораживающе плотное находилось у нее внутри, дававшее соответствующие позывы еще сутра, но ни одна из торопливых попыток не давала никого результата,. а напряжение, следствие примерно трех дневного отсутствия... этого, росло с каждым часом. Она сидела, напрягшись изо всех сил, белоснежные трусики вились меж ее стройных ног, мольба читалась в ее покрасневших глазах.

Времени прошло очень много. Слышно было, как одна композиция (Дмитрий поставил блюз) сменяется другой. А результата, кроме страшной резкой тяжести сзади, ниже поясницы, не было… Наконец, Дмитрий Антонович спросил, нерешительно постучав по стенке, около двери, хорошо ли она себя чувствует. Сделав глубокий вдох и выдох, Оксана ответила, что да, что просто в глаз что-то попало - сложно вытащить.

Прошло еще время. Она знала точно, что пока не облегчится, то просто физически не сможет встать. Было слышно, как Дмитрий Антонович ходит по коридору. "Оксаночка, я опаздываю…". Она тужилась изо всех сил, она держалась за свой плоский, напрягшийся до предела живот, едва слышный стон срывался с ее губ, на глазах выступили слезы... пусто.
- Оксана, вы живы? Оксана, пойми, Оксана, я очень опаздываю, давайте я Вам помогу… - отчаяние в голосе Дмитрия Антоновича было созвучно с ее собственным. Она попробовала прощупать пальцем, где начинается проблема. Слишком твердо для узкого отверстия… растянутого до предела, а если размять пальцем, прямо там, внутри…

Внезапно послышалось какое-то шевеление в коридоре. Звон ключей, шелест полиэстровой куртки. "Ты дома? А я думала что ты…" - женский грудной голос. Помогая себе пальцем, Оксана ощутила слабый, невероятно болезненный прогресс. "Ты не один?"
Неясное хмыканье; в ушах звенит. На ее лице выступил пот, макияж немного расползся. Прическа слегка испортилась. Трусики теперь висели на одной щиколотке.
"Ах, пусти, я хочу умыться!" - кто-то дернул дверную ручку. Оксана стала судорожно тужиться, помогая себе обеими руками...
Замок неожиданно поддался, и в ванную ввалились одновременно Дмитрий Антонович и с располагающим румяным лицом женщина, его жена, академик.
Оксана от неожиданности привстала... Это было и впрямь ужасно.