Закончив работу в мастерской, Тутмес вместе с другими учениками Аменхотепа, сына Хапу, любимого ваятеля фараона, отправился к храму Ипет-Сут. Здесь, накануне праздника Опет, жрецы принимали от всех желающих вопросы к Амону-Ра. Завтра, когда вынесут его статую из храма, можно будет узнать его волю. Тутмес тоже решил попытать счастья. Свою просьбу он записал на кусочке папируса. Он уже приготовился передать его, как вдруг кто-то выхватил свиток у него из рук.

Обернувшись, он увидел Нефертити, дочь кормилицы фараона, жившую по соседству с домом учителя.

- Интересно, о чем ты просишь Ра? - девушка сделала вид, что хочет развернуть папирус.
- Я не могу тебе сказать - не сбудется! - Тутмес попытался забрать его, но Нефертити ловко увернулась.
- Глупости! Скажи мне твое желание, а я в ответ расскажу тебе о своем!
- Я хочу стать первым… первым из ваятелей. Таким же, как учитель. Отдай папирус!
- Нет! - в глазах девушки зажглись озорные огоньки.
- Но ты же обещала! - от досады юноша готов был ее ударить.
- А ты попробуй догони меня вначале! - Нефертити рассмеялась и со всех ног бросилась бежать вдоль аллеи сфинксов, ведущей к Нилу.

Тутмес настиг ее в банановых зарослях, у самой воды. Обхватив девушку за талию, он повалил ее на землю. Нефертити, смеясь, попыталась вырваться, но Тутмес опрокинул ее на спину и прижал своим телом к земле.

- А ты попробуй догони меня вначале! - Нефертити рассмеялась и со всех ног бросилась бежать вдоль аллеи сфинксов, ведущей к Нилу.

Она смотрела на него дерзко, не отводя глаз, без тени смущения. Словно бросала вызов: «Попробуй, возьми меня!»

Тутмес сжал Нефертити с такой силой, что бисерное оплечье, разорвавшись, рассыпалось разноцветными каплями по траве. Опьяненный этой близостью, он уткнулся носом в ее волосы и прошептал:
- Люблю тебя...

Девушка молча отстранила Тутмеса.

- Что-то не так? - в недоумении спросил он.
- Аменхотеп возвращается. Пареннефер отправился за ним…

Тутмес отпустил Нефертити и сел рядом. Он молча смотрел на водную гладь. Слух о том, что Аменхотеп третий слишком плох, давно ходил по Уасету. Значит, это правда. Поэтому царица Тия и послала за сыном в Нубию.

Девушка встала с земли и начала поправлять платье и прическу.

- Значит, скоро ваша свадьба? - спросил Тутмес.
- Ты ведь знаешь, все давно уже решено…
- Это и есть твое желание? Зачем тебе это? Ты будешь лишь одной из многих в его гареме.

Глаза Нефертити гневно сверкнули:
- Никто не сравнится со мной ни в красоте, ни в искусстве любви! Фараон будет только моим! Слышишь? А я буду величайшей из цариц! Запомни это, Тутмес!

- Никто не сравнится со мной ни в красоте, ни в искусстве любви! Фараон будет только моим! Слышишь? А я буду величайшей из цариц!

***

- Это само совершенство! - не удержавшись, Инени взял бюст Амона-Ра в руки, - на этот раз ты превзошел самого себя!

Тутмес только недовольно скривился:
- Ты слишком добр ко мне.
- Я серьезно - ты самый лучший из нас! - Инени поставил статую на место. - Ладно, мне пора. Реджедет, наверное, уже накрыла на стол и ждет меня. А когда ты, наконец, возьмешь себе жену?

Тутмес только усмехнулся в ответ. Он давно уже решил - семья не для него, искусство - вот его настоящая жена, его дети - его скульптуры.

Проводив друга, Тутмес снова вернулся в мастерскую.

За годы ученичества он твердо усвоил главное правило искусства - незыблемость и непостижимость. Ему, простому смертному, никогда не постичь божественного замысла, все, что он может - исполнять волю богов, следовать заданным ими канонам. И он следовал. Он достиг мастерства - выточенные им фигуры были совершенны в своей правильности, но глядя на них, Тутмес все чаще испытывал недовольство. Чего-то в них не хватало. Но вот чего?

Из раздумий скульптора вывел вбежавший в мастерскую Анупу, мальчик-сирота, недавно взятый им в обучение.

Он достиг мастерства - выточенные им фигуры были совершенны в своей правильности, но глядя на них, Тутмес все чаще испытывал недовольство.

- Учитель! Кажется, кто-то важный приехал! - взволнованно крикнул он.

Отложив в сторону долото, Тутмес вышел на улицу встретить гостя.

Из остановившихся возле дома носилок вышла Нефертити. Несколько секунд они молча разглядывали друг друга. Она почти не изменилась внешне. Но в то же время во всем ее облике появилось что-то такое, чего не было раньше. И это новое словно говорило окружающим: «Я спустилась к вам с небес…»

Нефертити первой нарушила неловкую паузу:
- Я много слышала о тебе, Тутмес. Хочу посмотреть твои работы.

Оставив свиту на улице, она прошла в мастерскую, не торопясь, внимательно осмотрела каждую статую.

- Что ж, я рада, что все, что говорили мне о твоем мастерстве, оказалось правдой. Я хочу предложить тебе…
- Нет! - Тутмес оборвал ее на полуслове.
- Все еще злишься на меня? - Нефертити отошла к окну. - Не стоит.

Под складками ее платья на просвете он увидел едва округлившийся живот. Заметив его взгляд, царица погладила живот рукой:
- Я снова беременна. Это должен быть мальчик. Иначе… Ты только ничего не подумай плохого. Аменхотеп любит меня. И я люблю его. Я и сама не думала, что так получится. Но Тия меня ненавидит. И она ни перед чем не остановится.

- Послушай, Тутмес, - продолжила она через минуту, взяв себя в руки, - грядут большие перемены. Царству Амона пришел конец.

Устыдившись своей слабости, Нефертити отвернулась.

- Послушай, Тутмес, - продолжила она через минуту, взяв себя в руки, - грядут большие перемены. Царству Амона пришел конец. На смену идет новая эпоха - эпоха Атона. Теперь мы будем строить не просто храмы, мы построим для нашего Бога целый город.
Тутмес по-прежнему молчал.

Она подошла к верстаку с новой скульптурой.

- Скажи, разве об этом ты мечтал? День за днем вытачивать каменных истуканов? Неужели ты не видишь? Они мертвы! - Нефертити безжалостно опрокинула бюст на пол, - Я предлагаю тебе свободу - свободу творить. В построенном нами Ахетатоне ты сможешь сделать все, что нравится тебе. Тебе, а не жрецам Амона! Подумай над этим!
Царица стремительно вышла из мастерской.

Тутмес поднял Амона. Он хотел было поставить его снова на верстак, но вместо этого со злостью швырнул на пол.

***

- Господин! Проснитесь! - Анупу тряс что есть силы своего учителя за плечо. - За вами прислали!

Сообразив в чем дело, Тутмес быстро оделся, ополоснул лицо холодной водой и спустился вниз. Укутавшись в плащ, он сел в носилки, присланные за ним царицей.

Слуги бежали по ночным улицам Ахетатона, унося Тутмеса в его северную часть - там последний год жила в своем дворце покинутая фараоном Нефертити.

Нефертити оказалась права - только отступив от вековых канонов, он смог наконец-то создать что-то свое. Незыблемость и непостижимость ушли в прошлое.

Отпустив служанку, встретившую его на входе, он направился в покои царицы. Он знал здесь каждый уголок - дворец строился под его непосредственным руководством. Теперь дворцовые стены украшали не мифические боги - это были люди, целующие и ласкающие друг друга, играющие со своими детьми, живые в своем несовершенстве, прекрасные в своей любви.

Нефертити оказалась права - только отступив от вековых канонов, он смог наконец-то создать что-то свое. Незыблемость и непостижимость ушли в прошлое.

«Делайте то, что видит глаз ваш и повелевает сердце», - вот девиз мастеров нового времени.

Он нашел Нефертити в зале для церемоний.

Царица в одиночестве сидела на троне. Он хотел припасть на колено, приветствуя ее, но Нефертити его остановила:
- Не надо, Тутмес. Обойдемся без этого. Садись, - она указала рукой на пустующий рядом с ней трон фараона.

Тутмес молча повиновался.

- Кии родила ему сына. Его назвали Тутанхатоном.

Он накрыл своей ладонью лежащую на подлокотнике руку Нефертити:
- Не плачь…
- Я и не плачу. У меня нет больше сил на это.
- Ты ведь знаешь, сейчас все может измениться. Ему нужен был наследник. Теперь он его получил. Зачем ему больше Кии?

Нефертити пожала плечами:
- А зачем ему я? Посмотри на меня: я рожала шесть раз, мой живот обвис, а кожа стала словно апельсиновая корка…

- Ты ведь знаешь, сейчас все может измениться. Ему нужен был наследник. Теперь он его получил. Зачем ему больше Кии?

Она встала с трона и, выйдя в центр зала, сорвала с себя платье:
- Посмотри, во что я превратилась. Я стала слишком стара для него. И этого уже не изменить.
- Тебе нет равных… И он тебя любит, - Тутмес подошел к Нефертити и накинул на ее плечи свой плащ.

Нефертити подняла свое лицо и посмотрела ему прямо в глаза:
- А ты?
- Что я?
- Ты меня любишь?
- Зачем ты спрашиваешь? Ты ведь сама все знаешь… - он обнял ее.
- Просто я часто думаю в последнее время, а что было бы, если бы тогда все сложилось иначе? Если бы я тогда не ушла? Ведь мы могли быть счастливы? Ведь могли бы?

Он покачал головой:
- Но ведь тогда бы ты не стала царицей, самой великой из всех египетских цариц...
- Наверно, ты прав... - она освободилась из его объятий и снова направилась к трону. В нескольких шагах от него она обернулась: - Мое время истекло, Тутмес. Все кончено - я это чувствую. Иди. Я хочу остаться одна…

Он вернулся домой на рассвете. Пройдя в свою мастерскую, откинул тряпку с куска известняка, стоящего на верстаке, взял инструменты и ожесточенно принялся за работу.

- Просто я часто думаю в последнее время, а что было бы, если бы тогда все сложилось иначе? Если бы я тогда не ушла?

***

Спустя века женщина из маленькой деревни Эль-Амарна, расположенной на Среднем Ниле, случайно нашла несколько глиняных табличек с непонятными знаками. Через некоторое время на этом месте начались раскопки, открывшие миру забытый всеми Ахетатон.

В 1912 году немецкая экспедиция обнаружила на месте мастерской Тутмеса бюст женщины в высоком головном уборе, известный теперь всему миру как портрет царицы Нефертити. В своем археологическом дневнике напротив зарисовки этого памятника возглавлявший экспедицию Лео Борхард написал всего лишь одну фразу: «Описывать бесцельно, - смотреть».