Женя ощущала себя Франкенштейном, актрисой, влюблённой девушкой. Её настроения не сумела испортить неудобная лавочка в электричке, пасмурность раннего утра за окном и даже то, что ради любви ей пришлось стать похожей на покойницу.

Главное, что теперь она точно сумела бы понравиться мужчине, которого полюбила ровно семь дней назад.

Они встретились случайно, когда Женя вынужденно присутствовала на похоронах заместителя начальника.

Похороны она ненавидела, в равной мере и за запах сырой земли, и за вымученную печаль окружающих. Дай волю, явилась бы на кладбище единственный раз в жизни, впёред ногами.

Только вот в конце ноября некстати скончался Михаил Антонович. Его смерти никто и не заметил бы. Он редко выходил из кабинета, разве чтобы скорчить недовольную мину и отчитать новенькую «офисную пустомолку», как называл он всех сотрудниц моложе тридцати. Женя искренне возмущалась таким определением, хотя вслух никогда не возражала, как и все в офисе, избегая заводить с Михаилом Антоновичем разговор. Они и пересеклись-то за два года совместной работы раза четыре, но несмотря на это именно Женю отправили на кладбище от всего коллектива выразить соболезнования семье почившего.

Женя тоскливо щипала край вручённого ей венка и думала, что если катафалк задержится ещё немного, ей не придётся напрягаться, чтобы выглядеть несчастнее всех присутствующих.

«Лучшему сотруднику от коллег. Помним. Любим. Скорбим»

Любят они, как же.

Позади что-то упало, звонко скрипнув по гравию. Женя встрепенулась, разом вспомнившая все фильмы про мертвецов.

Могильщик невозмутимо поднял выпавшую из-под своего плеча лопату, продолжая курить, и вернулся к разговору с напарником.

Если бы жизнь после смерти существовала, то как минимум половина покойников пробудились.

Женя восстановила дыхание и осмотрела соседние могилы. Конечно, никакого движения на них не было, но внимание кое-что привлекло — бледно-розовое надгробие в самом конце ряда, за кустом пожухшего шиповника.

Заинтересованная Женя приставила тяжёлый венок к ели.

Вблизи могила смотрелась ещё привлекательнее, то ли из-за формы памятника, напоминающей вырванный из блокнота скомканный лист, то ли из-за большого букета цветов, заботливо уложенного у основания надгробия. От одного вида мелких, как у сирени, светло-синих соцветий на кончике языка появился сладковатый привкус майского ливня.

Женя подошла вплотную к кованой оградке. Покойная оказалась её ровесницей, точнее была бы таковой, не умри три года назад. Молодая и классически красивая — скуластое маленькое лицо, с тонкими очертаниями рта и носа, высокий лоб, удивленно вскинутые брови и серьёзный умный взгляд — она представляла собой странное сочетание черт и чувства вызывала такие же разные: сожаление и зависть.

Какие тут слова соболезнований, всё ведь написано: «Лучшему сотруднику. Помним. Любим. Скорбим».

Женя себя одёрнула.

— К ней часто кто-то приходит вот так, посмотреть, — бесшумно подошедший сторож затушил сигарету о ноготь и бережно убрал окурок в нагрудный карман. — А с цветами — только один парень, каждое воскресение, с утра. Уже как три года, — мужчина вздохнул, недовольно глянув на Женю. — Там ваши подъезжают. Венок заберите, а то мешает.

Женя рассеянно кивнула. К выкопанной для Михаила Антоновича яме действительно тянулась процессия из нескольких человек, наверное, самых близких. Женя, стушевавшись, чуть слышно поздоровалась и скользнула за венок. Какие тут слова соболезнований, всё ведь написано: «Лучшему сотруднику. Помним. Любим. Скорбим».

Ей бы написали то же самое и уж точно не носили бы букеты каждую неделю. Она и цветы-то получала только от несостоявшегося мужа, так, банальные розы.

До окончания похорон Женя видела перед собой только лицо девушки с надгробия и поспешила к её могиле сразу же, как только закончилось прощание с Михаилом Антоновичем.

В том же направлении брёл еще один человек — совсем молодой мужчина среднего роста, худощавый, в мешковатом чёрном пальто и нездорово бледный на его фоне.

Оба остановились в растерянности, не дойдя до ограды пары шагов. Женя виновато улыбнулась, придумывая, как же объяснить своё присутствие на могиле чужого человека. Мужчина выдавил ответную улыбку, не сводя с неё настороженного взора.

От этого сделалось мерзко, словно Женя попалась за чем-то постыдным. Она резко опустила голову и, обойдя мужчину широким полукругом, чтобы не коснуться, почти побежала к выходу с кладбища.

Мужчина тоже долго не задержался, правда, пошёл в другую сторону, будто хотел ещё больше увеличить дистанцию.

Обернувшаяся Женя с удивлением подметила, что букет он забрал с собой.

Мужчина выглядел таким одиноким, потерянным и несчастным, что мгновенно запал Жене в душу и оставался там на протяжении всей минувшей недели.

Электричка с протяжным свистом подъехала к станции. Женя поправила на зачёсанных волосах шёлковый платок, одолженный у мамы, и, преисполненная ожиданиями от грядущей встречи, соскочила на платформу.

Она решила, что приедет как можно раньше и будет ждать мужчину, хоть весь день, а когда он всё-таки придёт, извинится и попросит о помощи. Он ведь не станет возражать против написания портрета своей умершей девушки? Тем более таинственная художница таким непостижимым образом окажется на неё похожа, будто в этом есть знак свыше. Так он и должен подумать!

Рисовать она не умела, но детали оставила напоследок, главное — произвести правильное впечатление.

Ежась от холода, Женя осмотрела нескольких людей, торговавших обычными садовыми астрами и гладиолусами, и огорченно поморщилась, как вдруг заметила букет точь-в-точь, какой был на могиле у девушки. В памяти резко всплыло название «гиацинты».

Не веря своему везению, она радостно спросила цену, встречаясь взглядом с продавцом.

И сердце мучительно сжалось.

Он тоже её узнал. А если не её, то девушку, с могилы которой забрал букет.

Рисовать она не умела, но детали оставила напоследок, главное — произвести правильное впечатление.

Женя с трудом выдавила, поражаясь дрожащей в голосе надежде:

— Сколько за цветы?

И мужчина, больше не кажущийся несчастным и потерянным, а скорее раздражённым и сонным, коротко ответил:

— Это не мои, — и, сунув букет в руки ошеломлённой Жене, зашагал прочь.

Она смотрела ему вслед, пока на глаза не навернулись слёзы.

…Просвистела электричка, мчащаяся мимо платформы. В каждом из окон отразилась Женя. Молодая, безумно красивая и трогательная, с цветами, от вида которых сладковато пощипывало язык.

Умри она прямо сейчас, обязательно получила бы необычную могилу и кого-то, приносящего цветы в дань такой первозданной красоте.

В дань кому-то, кто эти цветы воровал бы.