статья в тему

МАМИНОЙ ЮБКИ НАДЕЖНЫЙ ХОМУТ
Я приехала в Москву из теплой провинции и вышла замуж за местного. 99.9% студенток–общажниц мечтают о том же. А мне, одной из немногих, повезло: автоматически решался вопрос с жильем и регистрацией после окончания ВУЗа; я смогла выбирать себе работу разборчиво, не спеша, зная, что «вылет» из столиц мне не грозит; само клеймо «лимита» аккуратно покинуло тело моего статуса, как клеймо Миледи в виде лилии, выведенное хорошим тату-мастером.
Все эти выгоды стали мне ясны уже после, спустя довольно долгое время после марша Мендельсона, а вовсе не до него, как, вероятно, полагает моя бывшая свекровь. До свадьбы была любовь, страсть, романтика, которые, как известно, часто лишают нас, наивных темпераментных простушек, какого-либо благоразумия и практичности.
Итак, двое влюбленных стали одним целым, однако эту геометрически идеальную фигуру шара то и дело грозилась расколоть безбрежная материнская забота моего благоверного о нем же. Своим непосредственным долгом она считала позвонить «Петюнечке» раз пять в день, подробно осведомиться, что и сколько раз в день он «покушал»; если голос сына выдавал некоторую хандру или раздраженность, она интимным и таинственным тоном осведомлялась, чем же в этот раз довела его женушка. А ведь были еще и наезды в гости! Начиналась встреча на нашей территории обычно с того, что мама поглаживала 27-летнего сынишку по выпирающему мамончику и горестно вздыхала, глядя в мою сторону. Демонстрация разносолов на накрытом по торжественному случаю столе ни в чем не убеждала: борщ был слишком густым, рыба недосоленной, в салате не хватало майонеза. Разговор неизменно скатывался к теме «Как благоустроить жизнь Петюни». «Если он приходит с работы, и отказывается ужинать, - поучала меня свекровь, - ты ему возьми да и выставь пять блюд на выбор! Уж тут ему деваться будет некуда, поест, как миленький. И сервировка, о сервировке не забывай – это тоже хорошо возбуждает аппетит!» Мне, молодой замученной мамаше, пытающейся еще и подрабатывать для латания бюджетных дыр семьи, даже и ответить-то на это было нечего, только глаза выпучу, чтоб слезы сдержать и улыбаюсь натянуто изо всех сил.
Впрочем, страстные мамаши взрослых мальчиков – дело понятное и нередкое, и семейная лодка не пошла бы ко дну, если бы супруг мой окончательно определился, с кем он, и «прилепился бы к жене своей» или уж отлепился, что ли, совсем. Он, добрый и мирный парень, разрывался между мной и «мамулей», причем скоро стало ясно, что трещина в том самом хрустальном шаре смещается все дальше к материнскому краю. Мой муж – маменькин сынок, вечный мальчик, мамсюк – поняла я и затеяла развод.
Скоро оказалось, что я в своих феминистических стенаниях не одинока: подруга развелась вслед за мной. «Понимаешь, - говорит, мы, как поссоримся, а это ведь у всех бывает, - он сразу к мамане под крыло и живет там на всем готовеньком, пока внезапно не вспомнит, что у него – вот черт, позабыл-то! – и своя семья есть» Причем муж подружкин ссориться любил как раз в день зарплаты: придет, к примеру, пьяный домой, в то время, как они вроде в театр договаривались – вот тебе и ссора. А примирение бывало обычно, когда у него денежки заканчивались – жизнь-то у мамы вольная: в неограниченных количествах позволены друзья, выпивка, футбол, все денег требует, – вот и приходит пустой и требует пельменей со сметаной. Тоже мамсюк – понимаю я.
И много их, мамсюков, целое полчище – я встречаю их на работе, в спортивных клубах, ночных заведениях и везде, везде, кроме женских бань и уборных, разумеется. И именно в столицах их «центральный офис». Это просто беда, эпидемия, пошесть, страшная, неприятная не только для нас, жертв «маминых юбок», но и для общества в целом – среди столичных разводящихся, думаю, немало решились на разрыв именно по этой причине; и для самих инфантилов – мой бывший муж недавно с грустью признался мне, что чувствует себя жертвой обстоятельств, которая не строит свою жизнь, а лишь плывет по кем-то навязанному течению; человеком, не способным переступить черту, отделяющую мальчишески приятную житуху от бытия взрослой особи со всей ее ответственностью, но при этом страстно мечтающий стать настоящим мужиком. Ведь в жизни взрослого мужчины тоже немало заманчивого: твой голос решающий, ты главный – в семье, на работе. Ты командир. Они, инфантильные мужья, на эти привилегии, кстати, активно претендуют, не понимая, что это возможно только при выполнении других функций, от которых они бегут. И главная из них – постоянная забота о финансовом, физическом и психологическом благосостоянии жены и детей. Интересную вещь подметили психотерапевты психоневрологического института им. Бехтерева в Петербурге: в критических ситуациях инфантильные мужья способны на неожиданное геройство, они сильны в экстриме, в тех случаях, когда можно наглядно продемонстрировать стереотипную маскулинность. А вот быть мужчиной каждый день, из года в год – это не о них…
Кто виноват в этом странном порядке, прочно сложившемся в современной России, (и только ли в ней?) и почему именно столичные мужчины наиболее инфантильны, а значит, и не способны к адекватному взрослению и нормальному браку?
В современном мире система половых и возрастных стереотипных ролей практически разорена. Очень прогрессивным считается общество, лояльное по отношению к трансвеститам, транссексуалам и прочим фрикам. Мало кто задумывается, почему некие люди ни с того, ни с сего начинают вдруг «косить» под особей противоположного пола или вовсе меняют пол с помощью операции. «Я видел много таких, - рассказывает знаменитый петербургский сексолог Лев Щеглов, - это нормальные люди, без каких-либо психических отклонений. Но с тем, что с помощью операций по смене пола решаются некие «ошибки природы», я тоже не согласен. Причины этого явления, распространяющегося лавинообразно, пока до конца не ясны, но скажу – это явление скорее социальное, чем глубоко личностное». Заметьте, большинство жертв этой половой путаницы – мужчины, вернее, бывшие мужчины, а еще вернее – так и не ставшие ими мальчики. Если хорошенько подумать, становится ясно, что все большая популярность операций по смене пола среди мужчин – это та подводная часть айсберга, видимой вершиной которой и является жуткая инфантильность наших мужей и бой-френдов.
Известный украинский психоневролог Владимир Иванович Голубенко считает, что винить здесь некого, кроме сложившихся общественных стереотипов, а можно лишь жалеть об утраченных традициях прошлого – недооцененных потомками, расплачивающимися за это столь горько. На протяжении всей истории юношу с кисельного бережка детства на берег взрослой жизни подталкивало общество. В родовом обществе традиционно проводились посвятительные обряды, связанные с переводом юношей и девушек в возрастной класс взрослых мужчин и женщин, называемые инициацией (от латинского «initiato» - совершение таинств). В большинстве случаев инициаты удалялись из семей, подвергались длительному уединению и жестким испытаниям. В других странах обряд инициации был более привязан к вере и церкви. Коренные жители Америки, к примеру, надолго отправляли юношей в одиночку в лес, без еды и питья, на поиски персонального оберегающего духа (с удовольствием представляю себе свого Петюню, бьющегося в истерике под лианами в окружении диких-диких обезьян) Нашел духа – вернешься в общину, и будешь равноправным членом мужского общества. Не найдешь – и говорить нечего, просто вряд ли вернешься... Религиозная инициация была более мягкой: евреям для этой цели служила церемония Бар мицвах (существующая по сей день традиция обрезания к обрядам инициации уже не относится – это ее пережиток, «хвостик», применяемый к детям, а не к подросткам вступающим во взрослую жизнь), скандинавы своих отпрысков конфирмовали. Независимо от того, жестким, как в Америке, или довольно мягким, как в Израиле, был обряд – главное, что после него к мужчине уже никто не смел относиться как к мальчику, и ему хочешь - не хочешь, приходилось быть взрослым. Если бы инициация существовала в наше время, фанатичные матери взрослых сыновей просто не имели бы морального права принимать в родительском доме повздорившего с супругой сына. Муж моей подруги покрутился бы на улице пару часов, а потом вернулся бы к жене и постарался бы сделать все, чтоб в семье был лад, потому что именно здесь и именно так ему пришлось бы жить.
Что касается девочек, то и они кое-где инициировались, у той же церемонии Бар мицвах есть женский вариант. Однако главным фактором, превращавшим девочку в женщину, практически повсеместно считалась дефлорация – где-то естественная, где-то не слишком, с применением всяческих идолов, священных символов. Лишение девственности – считают специалисты – запускает генетическую программу «взрослости», и это ответ на риторический вопрос современных россиянок, задаваемый по нескольку раз в день трагичеки - измученным тоном: ну почему я должна, я могу, а он – нет?!
Современные мужчины лишены четкого обряда, который обеспечивал бы им статус взрослого человека. Можно было бы предположить, что таким переломным моментом сейчас является армия, если бы после армии настрадавшийся сынуля не возвращался все к той же матери, которая, соскучившись и испереживавшись, готова с удвоенной силой оберегать его от рисков жизни, да и обычных забот. Да и разве много их у нас, в армии побывавших? Бывают, конечно, исключения, но большой погоды они не делают.
Женитьба? Рождение первого ребенка? Смешно. Жениться следовало бы уже инициировавшись.
Если иметь ввиду западный опыт инициации, то ближе всего к нему отъезд провинциального юноши на учебу и работу в крупный город, чаще всего – в столицу. Это, кто пробовал, не так уж и далеко от «поисков личного оберегающего духа» в диком лесу. Успешные провинциалы, сумевшие-таки найти пресловутого духа и «зацепиться» в столице, прошли тернистый путь, осознали свои возможности, определились с жизненными приоритетами. Поэтому именно среди них наиболее часто можно встретить так называемых «настоящих мужчин». Столичным парням, которым уезжать некуда и незачем, гораздо тяжелее: они, в большинстве своем, не переживают «момента истины», и маются детством порой до глубокой старости. Мучаются сами (если вы когда-нибудь участвовали в сеансах групповой психотерапии, то наверняка хоть раз встречали там страдальцев – мамсюков), мучают жен (как правило, многочисленных, из-за неумения удержать семью), истязают лишением пресловутого мужского воспитания детей (порой секреты мужской гигиены сыновьям таких инфантилов, часто уже вступивших в пубертатный период, стыдливо объясняют мамы или бабушки)
До революции сумбур в половых стереотипах кое-как сдерживало раздельное обучение девочек и мальчиков. А потом…. Равенство, Люксембург с Цеткин, равный рабочий день для мужчин и женщин, затем прогрессирующий феминизм… И мы еще предъявляем претензии к мужчинам по поводу «галантности», «сильного плеча» и «за мужества»? Быть мужчиной в современной ситуации под силу только настоящим героям.
Что же делать? Мы так устали без мужчин! А наши сыновья, выращенные без отцов? Кому они смогут стать хорошими мужьями? «Конечно, время вспять не повернуть, - говорит Владимир Иванович Голубенко, - но вернуть в школы раздельное обучение было бы, на мой взгляд, неплохо». Идея о том, что мальчиков (а таким образом и их ровесниц-девочек) надо спасать, витает в обществе, только пока это не оформилось в активно озвучиваемую и решаемую проблему. Не даром в Москве вместо нянь к мальчикам одинокие матери все чаще нанимают гувернеров-мужчин, по возможности, бывших военных.
А сейчас… Сейчас я, считавшаяся удачливой провинциалкой, захомутавшей столичного парня, по-хорошему завидую соседке по университетской общаге, в первом курсе еще влюбившейся в парня из комнаты напротив, успешно вышедшей за него замуж курсе на четвертом – счастливой женщине, процветающей в столице и имеющей в мужьях настоящего мужчину.

Юлия Минакова

сюр (07.07.2004 Ср 17:16)