........

Ужасно грустно. Хочется душить
Весёлых птиц, за окнами галдящих.
И жизнь не сложнее порешить,
Чем спрятать куклу в деревянный ящик.

Ужасно грустно. Поезда звенят.
Всё без толку - любимых не привозят.
Лишь голуби по лужам семенят -
Сиреневые пальчики морозят.

А обезьянке плюшевой смешно.
Ведь ей воображаемого банана
Достаточно. Листва ползёт в окно,
Как эскадрон летучих тараканов.

Ужасно грустно. Радио хрипит
И, видимо, скончается к обеду,
И птица недодушенная злит,
И поезда с любимыми не едут.


--------------------------------------------------------------------------------

У месяца на переносице
Звезда, что в руки не попросится,
Она к созвездьям не относится
И относиться не желает.
На переносице у месяца
Звезда, в которую не верится,
Она, как ветряная мельница
Ничейная и нежилая.

И дело не в её надменности,
В ней нету необыкновенности,
Ей просто легче по отдельности,
Без никого, ни для кого-то.
Она не вздумает повеситься
На переносице у месяца.
Она всё вертится и вертится,
Такая у нее работа.


--------------------------------------------------------------------------------

У стула перелом ноги.
Открытый перелом.
Гипс наложили молотки
В больнице под столом.

Я анальгин ему несу
И не сажусь пока.
А стул стоит. Нога в гипсу.
Передняя нога.


--------------------------------------------------------------------------------

Когда мы научимся жить поодиночке,
Весь мир обесточится, то есть, лишится точки
Опоры, отпора, отсчёта. И молоточки
Секунд вбарабанятся в скорость вагонной строчки.

Под стрелкой ножа на яблочном циферблате
Окажется время, с которым никто не сладит -
И маленький город (не в духе, не при параде)
Следящий за резкою чайкой в белом халате,

И наши улыбки, которые в это лето
Не вставлены в стойло семейного фотопортрета,
И наших ладоней горячие эполеты,
Что были к плечам припаяны и припеты.

Когда мы научимся думать, что мы - отдельно,
Когда мы уснём разногласно и разнопастельно,
Всё это не будет казаться таким смертельным,
Всё это не будет казаться таким...


--------------------------------------------------------------------------------

А наш неспешный разговор
Жужжит, как сломанная прялка,
И мне невероятно жалко,
Что не убита я в упор

Вот этим взглядом из-под век,
Таким немыслимо красивым.
И мы так неудачно живы,
И живы ОБА, как на грех!

А грех нас тянет, как магнит,
Но всё никак не происходит -
То кто-то ни к селу заходит,
То кто-то в двери позвонит.

И Вам уже пора в дорогу,
А я всё думаю: "А вдруг?.."
И бёдра ищут Ваших рук,
А Ваши руки где-то сбоку.

И вечер за окном дрянной,
И мы сидим, как два барана,
И ни одной смертельной раны!
И несмертельной - ни одной!


--------------------------------------------------------------------------------

Природа чемодана такова,
Что в чемодане может жить сова
И две совы, и дважды две совы,
А пять уже не вместится, увы!

Природа чемодана так мудра,
Что в нём возможно жительство бобра.
А вот семьи бобров уже никак,
Ведь чемодан, простите, не чердак!

Природа чемодана так проста,
Что в нём уместна цапля без хвоста,
И полбобра, и унция совы,
А мы уже не вместимся, увы!


--------------------------------------------------------------------------------

Знаешь, почему я никогда не стану взрослее?

Потому что я точно знаю, что Ассоль любила Грея
даже когда из алых парусов сшили занавески,
даже когда ей приходилось стоять в очереди
и готовить обеды,
даже когда она плакала после очередного вакуума,
съёжившись на больничной кушетке,
даже, когда возвращаясь из плаванья,
он забывал привозить ей разноцветные ракушки
и весёлых зверюшек.

Ассоль всё равно любила Грея.

Ведь она точно знала, что есть сказки,
которые не заканчиваются на последней странице,
потому что они не заканчиваются никогда.

Хотя бы лишь для того, чтобы кто-то
не становился взрослее.

Бенька

бордо © (12.08.2004 Чт 08:44)