........

сойти

...сойти с ума от жажды и от жары,
добавить к жизни две тысячи прошлых лун.
и если в минус - отсутствие белых крыл,
то в плюсе то, что Воланд мудрейший лгун.
уже темнеет, пора разжигать огонь,
смотри-ка, милая, к ночи опять гроза.
и если в минус сердце моё - дракон,
то в плюсе то, что губы твои - роса.
и если в минус - жизнь на краю миров,
то в плюсе дом, веранда, и дикий плющ...

пойдем-ка, милая, ужин почти готов.
ты знаешь,
я
безумно
тебя
люблю...

drue


лето-графия

лето. и небо - большое, красивое.
лето. и небо - высокое, синее.
эхо эпохи барокко за окнами -
пышно и зелено. губы разомкнуты -
вновь загорелые, крепкие, сильные
яни целуются с инями.

мы убежим из огромного города,
сложим горящие головы-головни
к белым холодным туманам Лонг-Айленда.
станешь большим ты, а я стану маленькой.
нам полуночного, млечного, голого
неба достанется поровну.

крепче возьми да прижми к полуострову!
кадрами станем - прозрачными, плоскими,
мною отснятыми в тихом Саг-Харборе,
где корабли собираются в таборы,
где молодыми, морскими, неброскими
дно пересыпано звёздами...

Лана Суховей


Снится (солнечное)

Снится: солнце, июнь, в проеме дверном, будто бы
сразу сжавшемся - ты: порывистый, в свете солнечном...
И - горящее на губах вдохновенное: <Я люблю тебя!> -
вдохом - выдохнуть нету силы... Солнце... Сон ночной
обжигает веки: все золотое (больно же! -
так сияют дразнящим светом лето, глаза, волосы...)
Чуть сутулишься. Улыбаешься. Чуть неловко обоим... Боже мой,
это было, все это было, было когда-то... Полосы
на паркете... Тень, заплетаясь, смеясь, прыгая
в такт радушным жестам (преодолеть смущение),
будто хочет нас рассмешить, раззадорить, и не оставить выбора,
все решив заранее (или это свыше решение?)
И уже невольны - мы. Уже каруселью радужной
заворожены, заколдованы, тайной ее подхвачены...
...Это нежность моя и свет, под веками - тайна радужки,
эти слезы - радости, больно от солнца, это от счастья плачу я...
...Я сентиментальна слишком? Да. Но во сне позволено,
позволительно (то есть свыше сие допущено),
если все же видимся - не своей, так божьею волею,
если только так, не руками грея друг друга - душами.
Пусть не въяве - во сне, лишь тенью, солнечным отблеском
я касаюсь щеки твоей - теплой, родной, колючей...
Я люблю тебя - всей немотой озябшего слабого голоса,
ибо не докричаться, не рассказать, что ты - единственный, самый лучший.
Так что здесь и сейчас, во сне, до утра, пока мне отпущено,
я целую твои глаза, ресницы, ты сонно щуришься, в неге тонущий...
У тебя морщинки у глаз - я целую летящие лучики...
Ты улыбаешься. Доброе утро, Солнышко!



Синдром бронтозавра

Город болеет памятью. Древней, бесславной, страшной.
Страшной памятью горя. Трудно сказать, то ли это память генного кода,
то ли это память наша, и горечь наша,
то есть мы заразили город в муке родовой в час восхода.
Ибо в воздухе майском - пыль, ощущенье потери, тоска, скучища.
Ибо каждый рассвет - толчками (то ли Ра-старичка растрясло, то ли он принял рвотное).
И твои триста лет по утрам переваливают за тыщу,
а во мне вообще живет доисторическое животное.
А еще недавно (помнишь?) мне было восемнадцать,
ты смеялся над робкой девочкой, тоненькой и неопытной,
и весь мир кружился в одном желании - целоваться,
и в единственном счастье, из тоненьких лучиков сотканном...
А сейчас, увы, устарели, устали, жалки, анохроничны,
мы - себе самим же кажемся чем-то вроде рухляди - взять да выбросить...
А еще недавно знали язык птичий...
А еще недавно солнце в ладонях могли вырастить...
...А теперь уже и не вспомнить: когда изменилось, как оно...
И уже не понять, какой бедой перекрасило в серый радугу...
Мы ужасно древни, быт наш - латаный-перелатанный,
и, похоже, мы в нем застряли, погрязли (если не навсегда, то надолго).
Ибо что есть беда? Бессмертье? Вечная пытка памяти?
Ибо только память способна сломать, изнутри разрушить.
И теперь мой удел - перекусывать с хрустом пальцы,
чтоб забыться хоть ненадолго болью, чтоб, усмиряя душу,
выдохнуть ее легким паром, духом - прощай, никчемная,
быть только телом (бренным, пустым, бесчувственным)...
После должно стать проще. И не иметь значения,
то, что схожу с ума, хочу быть с тобой, хочу тебя.
...Мы никогда с тобой не узнаем цвета-вкуса-запаха завтра,
завтра для нас не наступит, ибо движенье наше взаимозависимо и возвратно.
Это заразно, милый, ибо это - синдром бронтозавра
разом лишившегося и брони, и кожи, и содержимого - самого нежного, непечатного.

Илина Ланта

бордо © (04.08.2004 Ср 11:59)