Сереге одиннадцать. С утра он заполнил водой из ключа 20-ведерную кадушку в сенях. Растер бабушке больную спину мазью, пахнущей березовым дегтем и скипидаром.

Бабушка смахнула слезу, перекрестила внуков:

— Береги малую, Сергунюшка! Одна у тебя сестреночка родненькая.

Младшая, Вера, обняла бабушку — крепко-крепко; потом дворнягу Вулкана — тот лизнул ее в нос.

До райцентра двенадцать километров, оттуда автобус в город, к маме. Мороз и короткий зимний день поторапливали в путь. Серега взялся за ручку салазок, в которые на рюкзачок с вещами уселась Вера, и покатил за околицу. Не будь сестры, он легко домчал бы до райцентра на лыжах. Испортила малявка всю Серегину жизнь! Папаша ее сбежал, едва та стала ходить. С тех пор Серега маялся в няньках: отводил в сад и забирал; на рыбалку или в кино — только с мелкой.

Сразу за околицей брат согнал Веру с салазок и уселся сам. Девочка покорно катила, пока не выбилась из сил. Далее ей было дозволено идти налегке.

Тащить мелкую в санках Серега не собирался, заставил топать ногами. Здорово б избавиться от нее совсем, но как? Серега с неприязнью оглядывался на плетущийся позади цигейковый шар в валенках, перевязанный крест-накрест бабушкиной пуховой шалью.

За два часа дети не преодолели и полпути. Белесое солнце катилось к лесу, мороз крепчал. И ни одной попутки в воскресенье, только пустынный тракт и заснеженный лес.

Темнело. Поняв, что так на вечерний автобус им не успеть, Серега принял решение. Они свернут на короткую дорогу: по насту через замерзшие заливные луга и реку, потом на горку, а оттуда до станции на окраине райцентра рукой подать.

Бледные звезды глянули на маленькие фигурки детей с салазками, бредущие по белому безмолвию в сторону реки. Сиротливой картинке явно не хватало персонажей.

Из дальних камышей появились крупные, широкогрудые псы, целая стая. Все, как один, с плотной рыжеватой шубой. Собак в деревне держали в каждом дворе — и для охраны, и для охоты, и для упряжки в санки. Вера не боялась собак. Без привязи, деревенские собаки охотно играли с ребятишками: таскали на лыжах или в салазках, приносили брошенные вдаль предметы. Этих же Вера видела впервые.

В бабушкиной деревне у всех собак глаза были карие, почти человеческие, а у этих горели ярким холодным золотом.

Цепочкой псы приблизились к детям и окружили. В бабушкиной деревне у всех собак глаза были карие, почти человеческие, а у этих горели ярким холодным золотом.

Поджав губы, Серега остановился и принялся отламывать от салазок ручку из гнутой трубы, которую к ним приварил еще покойный дедушка. Казалось, само провидение хотело, наконец, избавить его от обузы в виде сестры. Если уцелеть самому...

— Ешь! — приказал Серега, размотав бечевку на крышке бидончика с морошкой в сахаре, и ткнул Веру так, что она шлепнулась задом в салазки.

Такой щедрости Вера не ожидала. Скинув варежку, она запустила пальцы в самые крупные ягоды, торчащие из льдинок сиропа. Мороз сковал ладошку, но отказаться Вера была не в силах.

Златоглазые псы сужали круг. Серега будто разгадал правила предлагаемой ими игры. Он вскидывал на плечо трубу, словно ружье, поворачиваясь из стороны в сторону с криком «бах-бах-бах!», но псы лишь ненадолго замедляли движение.

Вера наблюдала за сменой позиций, не отрываясь от сладкой морошки. Ей тоже хотелось поиграть, понять бы только во что. Сидеть становилось уж очень холодно.

Вдруг вдали послышался гул. От лезозаготовок в сторону военного городка тарахтел маленький гусеничный трелевочный трактор, таща за собой сосновые бревна. На повороте свет фар выхватил из сумрака силуэты детей в окружении псов, и трактор двинул к ним по целине, покрытой настом.

На повороте свет фар выхватил из сумрака силуэты детей в окружении псов, и трактор двинул к ним по целине, покрытой настом.

Игра не состоялась. Псы неохотно отбежали чуть поодаль. Из кабины трактора, не глуша движка, выскочил дядька с неприятным лицом в щетине, освещаемым цигаркой в фиксатых зубах, в черном ватнике с номером, нашитым на груди. Дядька кривил губу и сплевывал на снег.

Собаки с золотыми глазами понравились Вере больше, чем Фиксатый, но брат грубо толкнул ее в сторону трактора, подобрал рюкзачок и даже не вспомнил про салазки. В кабине места не было. Дети уселись, как на склоне горки, прямо на бревнах, одним концом прицепленных к трактору, а другим — тащившихся по снегу. Когда трактор двинулся с места, бревна зашевелились, словно спины зверей, старавшихся сбросить нежеланных седоков.

Трактор шел со скоростью расторопного пешего. Только грохот машины удерживал златоглазых псов на расстоянии в их неспешном, но настырном преследовании.

Вера ерзала на неудобных бревнах, с трудом цепляясь руками, чтобы не свалиться в колею. Серега покосился на сестру. Чуток подтолкнуть — скатится в снег, и поминай, как звали. Можно будет сказать, что кричал, звал на помощь, но грохот движка заглушил крик. Все поверят — маминому помощнику, лучшему ученику в классе и спортсмену.

Вера нащупала в кармане сушку с маком и швырнула псу, дыхание которого слышалось совсем близко. На миг Вере показалось, что глаза пса и глаза брата одновременно сверкнули золотом.

Тут бревна под Верой разъехались в стороны, словно зев чудовища, заглатывающего добычу. Серега вздрогнул всем телом. Его рука, точно серво-рука робота, ухватилась за цигейковый ворот шубки и вытащила Веру обратно. Сереге хотелось выть, больно бить и кусать собственную руку, не подчинившуюся воле хозяина, но лишь мороз вцепился в его уши, обрадовавшись, что слетела шапка. Шанс ускользнул. Мелкая опять сидела рядом, хлопала заиндевевшими ресницами и не понимала, дурочка, как близок был только что ее конец.

Вера размечталась взять собаку со сказочными глазами в город, удивить маму, но напрасно. Псы по очереди отстали.

Вера размечталась взять собаку со сказочными глазами в город, удивить маму, но напрасно. Псы по очереди отстали. Последняя пара золотых огней растворилась в темноте леса.

У самой станции Фиксатый развернул машину, не притормозив, и дети кубарем скатились с бревен к крылечку вокзала. Трактор скрылся из виду в обратном направлении.

В пустом, гулком здании автовокзала кассирша продала Сереге билет на ночной автобус и захлопнула окошко. На сэкономленные с детского билета монетки Серега купил в буфете последние пирожки с повидлом и жадно впился зубами в их холодную плоть, липкую, как ложь. Он снова заставит сестру подтверждать кондуктору, что ей нет еще пяти лет.

От пирожка Вера отказалась. У нее во рту и так было сиропно-сладко, а на душе тревожно. Никогда она не видела брата таким жалким, замерзшим и затравленным.

Вера размотала с себя пуховую шаль, робко подошла к брату и соорудила на его голове согревающий убор. На этот раз Серега не влепил ей затрещину против обыкновения, когда не было свидетелей.

Мальчик проглотил последний кусок пирожка, поежился. В его душе бушевала пурга, а мелкая и не подозревала. Запеленала ему голову, как игрушечного пупса. Только согреются уши, он немедленно снимет это позорище.

Безучастная внешне, Вера прыгала по плиткам на вокзальном полу. Врать кондукторам и билетерам про свой возраст, чтобы не платить за билет, было противно. А что делать? Серегу уважают все, хоть он и заикается. Ему верят. Он — пятерочник и разрядник по биатлону. Говорят, его обижал Верин отец, чего она не могла помнить, но терпеть Серегины тычки ей все равно придется.

В его душе бушевала пурга, а мелкая и не подозревала. Запеленала ему голову, как игрушечного пупса. Только согреются уши, он немедленно снимет это позорище.

Ночью подошел последний автобус. Серега подхватил рюкзачок на плечо, за воротник — дремлющую на сиденьи Веру и ринулся к дверям. Мимоходом он глянул на свое отражение за темным вокзальным окном и обомлел. На его голове красовалась вовсе не старушечья шаль, а лихой убор вроде разбойничьего башлыка. Такое великолепие из бабушкиной шали мелкая вряд ли сможет повторить, а жаль!

Дети долго тряслись в автобусе, прежде чем Серега выволок сонную Веру на остановке прямо в руки мамы, растревоженной не на шутку. Не объясняя позднее возвращение, мальчик молчал до самого дома, где упал в постель, едва сбросив одежду, и сразу забылся.

В полудреме Вера еще слышала, как мама звонила в милицию, чтобы сообщить — дети нашлись, как отперла дверь, и в квартиру вбежал кот Барсик, уютно мяукнув. Сон прыгнул к девочке в постель на мягких лапах, и она погрузилась в видения под его колыбельную.

Новая школьная четверть и игры в детсаду заслонили пережитое. О злоключениях на пути из деревни Серега велел Вере молчать. Только мама подивилась, услышав на следующий день в телефоне голос бабушки.

— Что — дети?! — не расслышала мама из-за помех на линии. — Явились заполночь. Где шатались, непонятно!

В трубке раздался треск, всхлипы, и связь оборвалась. Перезванивать было бесполезно. Единственный в деревне председательский телефон работал хорошо только в районе.

Неожиданно маму повесткой вызвали в милицию вместе с детьми.

«Расстреляют!» — испугалась Вера, увидев в кабинете следователя двоих военных с портупеями. Не раз она смотрела кино про войну вместо обещанных мультиков. Напрасно они с братом нарушили запрет бабушки и свернули с тракта!

Серега сжал зубы, молчала и Вера. Следователь, немолодой мужчина в свитере, без лишних вопросов вытащил из недр кабинета салазки, отломанную от них ручку, бидончик в потеках сиропа, Серегину шапку и даже Верину пуговицу, оборвавшуюся где-то в автобусе. Вера разревелась, нелепо и беззащитно. Ее отсадили в сторону, дали карамельку. Делая вид, что разглядывает фантик, Вера чутко вслушалась в разговор и почувствовала облегчение: за побег попадет кому-то другому, не им с Серегой.

Один из военных достал из планшета карту и расстелил на столе. Невероятную карту! С обозначенными высотами, оврагами, просеками и тропами. Хорошо стоять у такой карты вместе с военными, будто разрабатываешь фронтовую операцию! Серега безошибочно указал, где они с Верой свернули, откуда появился Фиксатый на тракторе, каким путем их вез и где сбросил. И точно назвал время на вокзальных часах в тот момент.

Обсасывая конфету, Вера все больше наполнялась гордостью, какой умный у нее брат. Не зря мамины подруги говорят, что Вере повезло с ним.

С этого дня прекратились тычки и затрещины, которыми с глазу на глаз Серега щедро осыпал Веру раньше. Мама об этих тычках и затрещинах так и не узнала. Она просто радовалась, что старший сынок, умница и помощник, перестал заикаться. Наверное, повзрослел.