Катя уныло брела вдоль дороги, засунув руки в необъятные карманы спортивных брюк, и спрятав лицо под козырьком кепки. Для полной конспирации она еще натянула капюшон и темные очки, и сейчас напоминала скорей тощего нескладного подростка неопределенного пола, чем молодую и красивую двадцатисемилетнюю женщину, какой она была на самом деле. Но как раз этого она и добивалась. Городок у них был довольно маленьким, и погулять в одиночестве практически невозможно. Непременно встретишь кого-нибудь из знакомых, и начнется: "Ну, как вы поживаете? Хорошо? А погода то сегодня, просто чудо… Вы тоже так считаете?" И понеслось и поехало. И при этом еще нужно премиленько улыбаться. Бррр… Катя терпеть не могла ни этой пустой болтовни, ни этих неискренних слащавых улыбок. На работе она еще могла все это терпеть, в конце концов, ей за это хорошо платили, но не сейчас…

Сейчас Кате было плохо. Очень плохо. Ей хотелось кричать, плакать, жалеть себя, а не вежливо рассуждать о погоде.
Нет, Катя отнюдь не была нытиком. Наоборот, она принадлежала к той меньшей половине человечества, представителей которой психологи именуют оптимистами. Ее девизом была фраза: "Все хорошо, а если даже плохо, то очень скоро будет хорошо". И эти слова Катя повторяла ежедневно, ежечасно, ежеминутно и так давно, что сама в них верила.
Да в принципе и жаловаться Катюше было особо не на что. К двадцати семи годам она успела сделать головокружительную карьеру, проделав стремительный путь от обычного продавца до управляющего торговым центром. Руководство ее ценило, подчиненные уважали и побаивались, а вот мужчины… Мужчины Катю сторонились. Почему? Однажды Катя попыталась выяснить причину у очередного уходящего любовника, и до сих пор помнила, как он, пряча глаза, промямлил: "Понимаешь, котенок, ты для меня слишком… гм, слишком красивая, умная, успешная. Я ведь рядом с тобой себя полным ничтожеством чувствую. Тогда Катя ответила ему, что он и есть полное ничтожество, но больше к этой теме ни с кем не возвращалась.

Жизнь ее текла по установленным ею же правилам. Работа, дом, работа, работа, работа… Объемы продаж росли, престиж магазина поднялся до небывалых высот, и в других городах уже открылась парочка филиалов. В общем, "все было хорошо".
Катя любила поздно вечером, когда последний служащий покидал торговый центр, бродить по его тихим пустым залам, любуясь тщательно продуманными витринами и изысканным интерьером. В такие моменты ее переполняло чувство огромной гордости собой. Ведь это она, Катя Соколова, превратила обычный советский универмаг с пустыми прилавками в это сверкающее чудо. И все сумасшедшие дни, когда она носилась из одной неприступной инстанции в другую, бессонные ночи и уйма потраченной энергии и времени стоили той безграничной радости, которую она испытывала, любуясь творением своих рук.
Только вот поделиться радостью было не с кем. Родители погибли, когда Катенька была еще совсем маленькой, и воспитывала ее бабушка. Именно она научила девочку быть сильной, справедливой и доброй одновременно. Они вместе переживали Катины неудачи, и так же вместе радовалась ее маленьким успехам. "У тебя все будет хорошо, мое солнышко, - постоянно твердила бабушка, - Ты только верь в это". И Катя верила.

Но пять лет назад бабушка в последний раз повторила эту фразу, и тихо умерла у Кати на руках. Пару недель, девушка, онемев от горя, бродила по пустой квартире, оплакивая утрату единственного родного человека. Но видно, последние слова бабушки все-таки сделали свое доброе дело, и вскоре Катя, расправив плечи с головой окунулась в работу.
Она ставила перед собой цель и упорно шла к ее достижению. Причем сроки всегда были довольно сжатыми, ведь на горизонте уже маячила еще одна невзятая высота, а там и вторая, и третья. Планка поднималась все выше и выше. И порой это напоминало рисковую азартную игру с самой собой. "А так? А это я смогу? А это я сумею?" У Катерины Соколовой получалось все, и такая жизнь, состоящая из бесконечной борьбы и побед ее вполне утраивала. И лиши изредка, на нее накатывалась какая-то непонятная, необъяснимая тоска. Возникало ощущение, что чего-то в ее, казалось бы, такой насыщенной жизни не хватает. Чего? Этого Катя не знала, да и не очень хотела узнать. В такие минуты она просто запиралась в квартире, отключала телефон и целый день занималась одним единственным, таким непривычным для нее занятием: жалела себя. В одно мгновение "железная леди" превращалась в одинокую и беззащитную девчушку, которую не интерисовали ни объемы продаж, ни мнение привередливых покупателей, ничто. У Катерины Соколовой депрессия - просьба не беспокоить.

Она целый день перебирала старые фото и подаренные кем-то дешевые сувенирчики, предавалась воспоминаниям и тихо плакала. Но время шло и ближе к вечеру чувство безисходности покидало Катю, и засыпала она уже тихонько повторяя свой девиз. А утром в торговый цент стремительно входила прежняя Катерина Соколова: красивая, решительная, уверенная в себе женщина, у котрой все и всегда было хорошо.

Но сегодня Кате не сиделось в квартире. Привычная обстановка, которая обычно успокаивала ее, сегодня только раздражала, закрытое пространство давило и мешало дышать, и Катя, быстренько одевшись, пошла в парк.
Был будний день, и по тихим аллеям прогуливались только молодые мамы с колясками, да еще бабульки стайками сидели на лавочках, сплетничая обо всем на свете.
Катя побродила по парку, излазила все укромные уголки, полюбовалась на шустрых белок, но легче ей не становилось. От вида розовощеких карапузов и их счастливых мамаш вообще захотелось плакать, и Катя решительно направилась домой. Уже возле проезжей части под ноги ей попался камушек и она, поддев его ногой, раздраженно зафутболила подальше. Но нет тут-то было, "снаряд", пролетев пару метров, попал точно в цель, а именно в лобовое стекло проезжающего мимо авто. Сначала послышался звон стекла, а потом на мгновение установилась тишина. И за это мгновение, Катя успела подумать, что ничем другим этот паршивый день закончиться не мог. А Паша Егоров - водитель пострадавшего авто, ухватившись за руль и медленно закипая от злости, решил, что после двух проколотых шин, дотошного гаишника и сорвавшейся сделки, эта школьница была для него последней каплей. Он, обычно такой спокойный и уравновешенный, пулей выскочил из машины и заорал:
- Ты что, с ума сошла! Чему вас только в школе учат! В футбол возле дороги ей захотелось поиграть! Ты хоть знаешь, сколько это стекло стоит?
Тихий вопрос Кати "Сколько" раззадорил Пашу еще сильней, и он "прибавив громкости" продолжил:
- Сколько?! Ты еще смеешь спрашивать сколько? Да пожалуй побольше, чем зарплата твоих мамы и папы вместе взятых.
И тут произошло то, что надолго лишило Пашу дара речи. "Школьница" достала из потрепанного рюкзачка шикарное женское портмоне, и отсчитав триста доларов положила их на капот машины. Потом, медленно стнянула очки и кепку, и, взглянув Паше в глаза, сухо отчеканила: - Думаю этого будет вполне достаточно. И уже повернувшись, чтобы идти, тихо добавила:
- Мамы и папы у меня нет. Но я сама зарабатываю намного больше, чем стоит это несчастное стекло.
И оставив Пашу растерянно хлопать глазами, Катя решительно отправилась прочь.
Минуту он стоял, ошеломленно переводя взгляд с денег на капоте на уходящую девушку, так потрясшую его. Потом чертыхнувшись, сгреб с капота злосчастные бумажки и помчался за ней. В пять прыжков преодолев разделяющее их расстояние, Паша бережно взял ее за предательски вздрагивающие плечики и повернул к себе. Девушка повиновалась, и увидев ее залитое слезами лицо, Паша почуствовал себя еще большим идиотом.
- Ну не плачь, - прошептал он. - Извини меня. Сорвался. Да ну его это стекло, чем не горе. Я сейчас всю машину разобью, только не плач.
Паша неумело пытался вытереть слезы, при этом еще больше раззмазывая их по лицу. И это неловкое, но вместе с тем такое заботливое и нежное движение вызвало у Кати новую бурю эмоций, и она, уткнувшись Паше в плечо, зарыдала еще горьше. А он стоял, прижимая к себе совершенно незнакомую девушку и глупо улыбаясь любопытным перехожим, шептал только им двоим понятные слова.

***

Спустя полгода Павел Егоров, одевая на палец неветы обручальное кольцо, тихо спросил: "У нас все будет хорошо, солнышко, правда?". На что Катенька, капризно сморщив носик, прошептала: "Не хочу хорошо. Так уже было. У нас с тобой, милый, все будет просто засмечательно".