Первый раз я столкнулся с «этим» еще в школе, на перемене, «за углом». «За углом» — это такое место, которое присутствует в жизни каждого человека. Оно начинается «во дворе», куда тебя отправляют гулять еще ребенком, и ты стремишся сбежать, пока «предки» не запалили тебя, проглядывается в школе, за торцевой стеной, где собираются все одноклассники на перемене перехватить пару затяжек табака, в студенчестве, распивая пиво, подбадривая себя перед экзаменами, в обшарпанной подворотне, куда спешат упитые парни для выяснения им лишь известной терки — отовсюду прет незыблемое и не стираемое временем словосочетание «за углом».

Вот и мое первое знакомство со всем, противопоказанным подрастающему организму, проходило именно там и тогда: «за углом» — «за углом 9 класса». Именно девятый — последний год перед взрослением, во всяком случае думалось тогда именно так. Девятый класс — это не просто возраст, это ДЕВЯТЫЙ КЛАСС — классное время открытий и совершений первых, еще не опасных глупостей. Никакой ответственности, только перед родителями, никаких обязанностей — даже перед родителями, на все простой ответ — «переходный возраст», «ломка личности», «первая любовь» и прочие, прочие ничего не значащие отмазки.

Все было просто. Юра подошел на перемене после «русского» и спросил меня:

— Ты траву курить будешь?

Я так же просто ответил:

— Буду.

Все. Вот так оно и происходит: прямой вопрос — прямой ответ. Никаких таинственностей, никаких шептаний, переживаний, представлений и другой атрибутики которые окутывают запрещенные слова или действия.

Вообще создается впечатления какого-то обмана, заговора, действующего на всей временной территории жизни человека. А ведь, читая заметки в газете или просматривая новостной канал, мы постоянно сталкиваемся с некой аурой запретности, пагубности, развратности, которая идет от наркотиков. И оттого это еще больше притягивает, манит, не дает забыть ни на минуту. И все попытки взрослых пресечь эту тягу усиливают ее еще больше. Ведь это просто проба, эксперимент, псевдовзрослость, просто некие атрибуты развития твоего «я», как курение сигареты, распитие спиртных напитков или секс. Хотя, наверное, я все же буду неправ, если скажу что это то же самое. Все-таки, наверное, не совсем, во всяком случае для моего поколения это было не так.

Мы не копировали поведение родителей, начиная пробовать «травку». Пиво, вино, водка, сигареты, секс — да, это подражание им. Наркотики — нет! Я потом уже, когда вырос, спрашивал у своих родителей, пробовали ли они когда-нибудь марихуану, на что получил стеснительно скромный ответ, что в их компании этого не было, и такой возможности представлено не было. Посему можно откровенно сказать, что знакомство с наркотиками наше поколение прошло в авангарде, и, к сожалению, не многие смогли понять этикет употребления и выработать правила.

Тогда в школе это было все наивно и в то же время серьезно и по-взрослому. Помню, что дав согласие на пробу, мы отошли Юрой к фундаменту, наверное, у каждого школьника есть такое место, какое-то недостроенное сооружение рядом со школой, где можно удачно спрятаться от посторонних глаз. Юра достал пакетик с какой-то бурой травой и пачку Беломора. Вытащил одну папиросу, вставил в рот с силой дунул, так что весь табак вылетел вон. Потом, взяв за край пустой папиросы, потянул ее, увеличив ее длину, порвал другой конец папиросы, скрутил оторванный кусок, вставив его внутрь наподобие фильтра. Аккуратно открыл пакетик, высыпав на руку небольшую кучку, и принялся методично забивать косяк. Я смотрел, не отрывая глаз, пораженный точностью и слаженностью действий. Вроде все очень просто, но это только на первый взгляд, для всего требуется сноровка, опыт и настроение. Да именно так, делая косяк, надо радоваться, тогда он принесет радость, а будешь грузиться, так такая травка загрузит любого. Очень многое зависит от настроя.

Наконец все было готово, и товарищ поднес огонь зажигалки и стал раскуривать косяк. Он задымился, затрещал, и воздух наполнился сладковатым привкусом.

— На тяни, — сказал мне Юра, сунув мне в рот папиросу, — тяни в легкие, как когда куришь сигарету в 3 тяжки, но не выдыхай дым, а держи его.

Я сделал, как он говорил, и махом скурил половину.

— Стой, стой, мне-то оставь, — Юра забрал косяк и принялся дуть сам.

Когда мы входили в школу, голова немного кружилась, хотя мне тогда казалось, что это скорее приход от того, что я нарушил некое табу, установленное взрослыми. На тот момент я не мог ощутить действие марихуаны, так как не знал, как оно действует. Просто все казалось обычным, и я не замечал перемен в своем восприятии. Вместе с толпой других учеников я поднялся на четвертый этаж, где у нас проходили занятия по литературе, и, покиснув у входа, пока собирались мои одноклассники, я вошел класс и сел на на свое место.

Моим местом была третья парта посередине, таким хитрым способом учителя хотели, видимо, держать меня все время на виду и контролировать мои действия. Я им не мешал, так как не особо парило то, где и как я сижу, лишь бы можно было гонять в точки весь урок и перебрасываться записками. Но в тот день мой товарищ по играм в тетрадках приболел, и мне ничего не оставалось делать, как лениво разглядывая опротивевшие физиономии литераторов, опоясывавших все стены класса, слушать учительницу. О чем она рассказывала, я вряд ли сейчас вспомню, да и не важно это. Важно то, что я отлично видел. У меня с седьмого класса ухудшилось зрение, и предметы, находящиеся в дали, плыли и двоились, но сейчас я видел их крайне отчетливо, в мельчайших подробностях. Я помню ту мысль которая пришла мне тогда в голову:

— От травы улучшается зрение! — я был в восторге. Я мысленно благодарил Юру, траву, Беломор и мою решительность, потому что впервые за несколько лет я прекрасно различал предметы. Это было здорово, и я, забывшись в своем триумфе, провел рукой по волосам, желая их поправить, и наткнулся пальцами на дужку очков. Мысль абсурдности моей радости по поводу лечебного действия травы настолько пронзила мой разум, захлестнув его каким-то диким идиотизмом и отчетливым пониманием своего дебилизма, что мой мозг наконец-то открылся, и я понял, что у меня случился так называемый приход.

Это было фантастично. Я вдруг понял, чего не замечал все это время. Мне казалось, что после употребления косяка ничего не изменилось, но в реальности изменилось все. Краски, запахи, звуки — все звучало по-другому, и я наконец это мог оценить. Я чувствовал себя классно, даже занудные рассказы учительницы не могли сбить меня с волны кайфа, который я испытывал. Но все хорошее имеет свойство заканчиваться. К концу урока обкуренность постепенно сошла на нет, и я остался наедине со своими мыслями и переживаниями неудовлетворенного подростка, страдающего манией ломки личности и переходного возраста.

Но это была еще не самая плохая часть, так как на следующий день в коридоре ко мне подошел Юра и сказал, что я должен заплатить за тот косяк. До этого момента я не знал, что бесплатно накуривают только хорошие друзья и случайные прохожие. Юра не был ни тем, ни другим, поэтому, порывшись в карманах, я высыпал всю наличную мелочь, которой располагал на тот день.

— Ты че, на паперти стоял? — спросил меня Юра, увидев этот железный лом. — Ладно, давай сюда, но если в следующий раз захочешь дунуть, постарайся принести нормальные деньги.

Я промолчал и пошел в другую сторону, поняв, что надо быть осторожнее, так как я слышал много плохих историй про барыг и наркоманов, а становиться героем одной из них у меня не было никакого желания.