Грустно…
Снова моросит унылый дождик. Переполненные до краёв лужи сердито выплескиваются навстречу прохожим, омывая и без того чистые колеса хамовитых авто.

Машины, не сбавляя скорости, мчатся по скользкому асфальту, чтобы затем резко затормозить на перекрестке у светофора.

Анастасия вздохнула.
Как всегда с приходом осени, когда земля еще по инерции любуется заметно похолодевшими закатами, а птицы шлют последние прощания остывающим водоемам, женщина чувствовала горькую грусть.

- Грусть не имеет вкуса, - скажете вы, качая головой.
- Для кого как, - ответит автор.

Если в вашем взгляде отражаются тонкие струи неугомонного дождя, а в сердце звенит гулкая пустота, считайте, что вы попробовали на вкус ЕЕ - царицу среди жизненных обязательных «коктейлей» под названием «Грусть».

Как-то перед одним из показов Анастасия, не выдержав, посмела высказать вслух вежливые замечания по поводу подбора цветов материй...

Ее разъедающее душу величество надолго придет к вам в гости, деловито закрывая ставенки и задергивая шторы.

Горечь потери, боль, разочарование приносят горько-сладкие капли ядовитого напитка, без спросу вливаемого вам судьбой в бокал.

Столько лет минуло с того самого дня, когда щуплая, робкая девочка, прижимая к груди пухлую папку с набросками, шагнула в великолепие старинного особняка, занимаемого элитным модельным агентством. Ее, пытающуюся забыть ужасы прошлой жизни, тогда мало кто принял всерьез. Кто-то, подшутив, указал ей на дверь уборной, а потом визгливо расхохотался, наблюдая за тем, как побледневшая незнакомка, прежде чем взяться за дверную ручку, думая, будто это дверь хозяйского кабинета, суетливо пригладила трясущимися пальцами льняные локоны и неуклюже споткнулась, собирая с пола рассыпавшиеся эскизы.

Это уже потом, спустя три года, никому не известная, замкнутая, но невероятно трудолюбивая особа вдруг «зазвучала». Как-то перед одним из показов Анастасия, не выдержав, посмела высказать вслух вежливые замечания по поводу подбора цветов материй, разложенных на столах и свисающих длинной мантией до самого пола. Покраснев, девушка сбивчиво говорила о крикливой вычурности расцветки и несоответствии оттенка с предполагаемым фасоном одежды.

Пожилой господин, внимательно выслушавший замечания вконец стушевавшегося подмастерья, сухо поаплодировал.

- Бгаву, - произнес он с акцентом, подходя к девушке поближе. - Ви кем здес работАете?

Платья от Анастасии потрясли столицу. Вернее, ее лучшую часть. Как она сама (часть) себя называла, сливки общества.

Ох уж эти сливки. От одного только взгляда на которые можно было решиться дара речи. Дамы с расползшимися телами, потрясая рыхлыми в ямках руками, буквально ослепляли друг друга кольцами, подвесками, цепочками, увешиваясь всем этим добром, подобно липовым гадалкам. Были среди них и те, кто не чуждался особо ярких тонов, щедро расцвечивая свои головы красными и пурпурными тонами.

- Вот эта для нас - кормушка, - стоя рядом с печальной «звездой», прошамкала хозяйка недавно открывшегося салона. Она пригласила Анастасию на презентацию в надежде, что девушка согласится «изобрести»-де для ее заведения пару-тройку дамских костюмчиков. Ксения, указывая пальцем на особу с лиловым пучком на голове, поджала узкие губы и, нарочито коверкая речь, объяснила, что с «одной этой морковки без извилин в башке она имеет приличные чаевые, на которые можно танк купить, не то что какого-то там “мерина”».

Именно этой «морковке» Анастасия захотела преподнести подарок в виде легкого, почти воздушного платья небесного цвета.

- А мне-то что! Платит, дура, а я только успеваю карман пошире раскрывать.

Именно этой «морковке», которую, как оказалось, звали Ритусей, Анастасия захотела преподнести подарок в виде легкого, почти воздушного платья небесного цвета.

Как-то общаясь с женщиной и выслушивая ее грубые речи, пропитанные скабрезными шутками, Анастасия спокойно сказала.

- Маргарита, ты не такая.

Полчаса женщины изучали друг друга. Анастасия - доброжелательно улыбаясь, Рита - прикрывая рот пухлой ладонью.

Волею судьбы они стали лучшими подругами.

Больше никто не смел тыкать пальцем в сторону бывшей хохотушки, ибо особа, которую теперь она из себя представляла, выглядела элегантно и стильно. Ее натуральные соломенного цвета волосы мягко струились по плечам и приковывали взгляды мужчин, а платья, к которым хотелось прикоснуться, вызывали зависть у женской половины «сливок».

К Анастасии потянулись очереди.

Женщина закрыла глаза.
Боже, как же грустно… Когда тебе уже все равно, будет ли у тебя к обеду хлеб или чашечка чаю, так как ты давным-давно уверена в своем достатке и не просыпаешься от жутких кошмаров по ночам.

Забылся страх. Она изменилась. Ей внимают и с почтением называют королевой. Ее боготворят.

Но при всем своем благополучии она очень одинока.
Как этот дождь, который льется с неба, потому что так надо, как эти птицы, чьи надрывные голоса взрыхляют сонную тишину огромного сада, подсвеченного фонарями.
Грусть имеет горько-сладкий привкус, терпкий и едкий, просачивающийся в самые недра одинокой женской души.