Это была грустная осень. Сентябрь – любимый месяц – пролетел, как выходной, проведенный у телевизора: бессмысленно, заторможенно, тупо. Я никак не могла поверить, что вновь услышала эти слова – мы слишком разные, прости. Разные… Но где же тот, кто на меня похож? Моя родственная душа?

Наверное, я просто не с того конца начинаю – думала я, вглядываясь в неудачное прошлое. Мне нужен не любовник, а прежде всего друг. Тот, кто разделяет мои интересы. Тот, с кем можно говорить часами. Тот, кто живет душой, сердцем… Ау, где ты? И однажды, перебирая старые фотографии, я нашла ответ на этот вопрос: ну, конечно же, он – во Франции.

Ах уж эта Франция… Моя первая заграница, моя любовь до гроба, мой кошмар на вступительных экзаменах (pourquoi avez-vous choisi la langue francaise?). Почему я учу французский? О… На этот вопрос нужно ответить красиво и оригинально: показать свою эрудицию и нестандартность мышления – про вина, сыры и духи – ни-ни. И я отвечаю, волнуясь, краснея: мне кажется, что в прошлой жизни я была француженкой. Даже первое слово – «мама» – я произнесла с ударением на последний слог. Вуаля.

А годы спустя, стуча по клавишам ноутбука в унисон с октябрьским дождем, я вдруг поняла, как соскучилась по этому языку, стране, людям. По квартире полетел, созданный моей памятью, соленый нормандский ветер с привкусом круассанов и мидий…

«Я ищу человека, похожего на меня». Моя анкета, размещенная на французском сайте знакомств, привлекла внимание.

«Я ищу человека, похожего на меня». Моя анкета, размещенная на французском сайте знакомств, привлекла внимание. Как же обидно, что многие иностранцы уверены: русская девушка равно проститутка (можно платить наличными или видом на жительство)! Нет, Кристиан (Жером, Андрэ), я – не такая, и вообще русские – разные, стоит ли вешать ярлыки? Зачем тебе мое фото в купальнике – хочешь пригласить меня на пляж? Увы, быть домохозяйкой, живя с тобой в деревне, мне неинтересно: пардон. Но одно письмо отличалось от всех остальных…

«Знаешь, я верю в то, что национальность, страна – это ерунда. Твоя половинка – та, которая тебе суждена - может жить по другую сторону экватора, и потягиваться в кровати, жмурясь от рассвета, когда ты уже зеваешь и смотришь на звезды… ЭленА, мне кажется, мы похожи: глянь на мою фотографию – у нас губы одинаковой формы. А вдруг это те самые половинки, которые должны соединиться, чтобы в наши жизни пришли гармония и счастье?»

Его звали Себастьян. Но очень скоро – буквально во втором письме – он превратился в Себа: тридцатипятилетнего инженера, коричневолосого, вежливого, живущего в маленьком городке, который смотрит с горных высот на Атлантический океан. Город-мечта и мужчина мечты? Pourquoi pas – ведь у нас и в самом деле столько общего: нам нравятся одни и те же писатели, фильмы, запахи. Мы оба непоседы, романтики, трудоголики. А еще он, как и я, мечтает побывать везде – в каждой из трехсот стран, из которых состоит Земля. Себ, а что, если мир гораздо сложнее, и самое интересное находится за пределами нашей видимости? Значит, будем осваивать параллельные измерения, Элена: только, чур, делать это вместе.

Мы писали друг другу десять раз на дню, узнавая все больше подробностей из жизни друг друга. Я была очарована: Себастьян, симпатичный, умный, начитанный, казался идеальным мужчиной. Разве что только немного занудным. Виртуальная переписка хороша короткими фразами, цепкими высказываниями, которые смешат или впечатляют, но уж точно не отнимают все твое время. А письма Себа – отнимали. Он писал подробно, кропотливо – по три-четыре вордовских страницы. Он делал мне, человеку, которого он не видел ни разу в жизни, немыслимые комплименты, называл ласковыми словами собственного сочинения: русёночек, москвиша, бэль-бэль… Это льстило, но удивляло: слишком много было в этих письмах нежности – словно мы были любовниками, находящимися на самом пике нашего романа.

Однажды он попросил меня: дай мне свой почтовый адрес – «хочу написать тебе обычное, не электронное письмо». Я дала – и накануне моего дня рождения пришла посылка: любимые духи, диск с музыкой, открытка со стихами (собственного сочинения, разумеется) и… мой портрет, нарисованный цветными карандашами: я, полностью обнаженная, сидела на траве, а к моей ноге тянул наивную детскую лапку котенок, похожий на Себастьяна. Себ, спасибо тебе, это так трогательно, хотя и несколько экстравагантно. Бэль-бэль, я хочу иметь как можно больше твоих фотографий – все, что есть…

«Элена, смотри: это моя спальня»: на фото, прикрепленному к письму, было мое лицо – повсюду – на спинке кровати, на шкафу, на стенах.

Его письма становились все длиннее и все откровеннее. И однажды - «Я тебя люблю, а ты?» Я смутилась: это было странным – признаваться в любви незнакомке, виртуальному персонажу, - и ответила честно: конечно, как друга. Но, кажется, ему был нужен иной ответ. «Элена, смотри: это моя спальня»: на фото, прикрепленному к письму, было мое лицо – повсюду – на спинке кровати, на шкафу, на стенах. Себ, что это?! О, ты еще не видела футболку с твоим портретом – постой, сейчас вышлю.

Вот это да, повезло тебе, как романтично – твердили подружки. А я понимала: что-то здесь не так. Настолько не так, что было жутковато. Особенно – когда он, не знающий русского языка, выследил меня во всех социальных сетях, нашел в Интернете мои рассказы и стихи. «Я нанял переводчика, и теперь твои герои говорят по-французски!» Мерси…

А между тем, в Москве была весна. И, как это водится, все отмерзало, таяло – в том числе, и старые обиды. Одно дело, когда тебе пишет странноватый, пусть и довольно симпатичный тип, а другое – когда тебе говорит, на тебя смотрит человек, который полгода назад вероломно исчез из твоей жизни, а потом – вернулся. Подстерег тебя у дома, виновато улыбнулся, развел руками, опустил глаза. А потом, стоя в сизом сумраке лестничной клетки, терпел, пока ты колотишь его кулаками в грудь, и горячо, обжигающе, целовал твои коленки. Прости меня, дурака, люблю тебя.

Je t’aime. Знаешь, а я уже могу написать это по-русски – и не только это: мой преподаватель говорит, что у меня талант. Кстати, сегодня я купил билеты – приезжаю в Москву через месяц! Представляешь – через месяц мы будем вместе – наконец-то! Себ… Слушай. Через месяц я выхожу замуж. Мне правда очень жаль, но ты, кажется, придумал себе наш роман. О какой любви может идти речь, если мы никогда не встречались? Мы просто друзья по переписке, не более того. ЧТО?!? ШЛЮХА. НЕНАВИЖУ. Как ты могла? После всего, что было? Что было, Себ? Ничего не было, успокойся, пожалуйста. Ты за это ответишь, проститутка проклятая! Дрянь, дрянь.

Хватит с меня этого бреда – решила я и поместила его электронный адрес в черный список: Атлантический океан устремился к Себастьяну и смыл холодной волной мои фотографии, разорванные на части...

Готовясь к медовому месяцу, отпуску, я засиживалась на работе допоздна. Родители нервничали – Москва – город опасный, не стоит бродить в одиночку. И были правы, между прочим. Ведь однажды, когда я шагнула в свой полутемный подъезд, большая влажная ладонь зажала мне рот…

Себастьян! Это был он. Высокий, плотный, сильный, он был совсем не похож на того котенка с карандашного рисунка. Он напоминал другого зверя – орангутанга, у которого отняли самку: а значит, гнев и жажда крови – справедливы, естественны.

«Ты была смыслом моей жизни. Как ты могла так поступить со мной?» - он стоял, дрожа вместе с подъездной лампой – неисправной, умирающей.

«Ты была смыслом моей жизни. Как ты могла так поступить со мной?» - он стоял, дрожа вместе с подъездной лампой – неисправной, умирающей. Глубоко дышал, часто облизывая языком искусанные, нервные губы. Я вжалась в стену, затылком чувствуя ее шершавый рельеф. Ноги словно затекли, онемели. Себ, ты…

«Я думал, ты другая, я думал – мы похожи. Я верил тебе! А ты – такая же, как все, такая же – как она». Она? Кто она, Себ? И вдруг я поняла… В одном из детальных, бесконечно-длинных писем, он писал, что я напоминаю его детскую любовь. У нее были темные волосы – крупные завитки – и зеленые глаза. «Когда она просто смотрела на меня, даже мельком, я чувствовал, что у меня внутри что-то взрывается: я был оглушен ее красотой». Это так здорово, Себ… Здорово? Нет, ты не понимаешь: она посмеялась надо мной. Я считал ее святой, совершенной. Я выиграл приз – мне это было так непросто – позолоченный кубок, я стал чемпионом школы. Я хотел подарить его ей. А она…

«Себ… Она отвратительно поступила с тобой». Он вздрогнул, глаза потемнели, намокли. «Она валялась с ним в траве – как дворовая кошка. А он был даже не мальчиком-ровесником - гребаным матросом, с чернотой под ногтями».

Что стало с той девочкой, что будет со мной? Ужас бродит по крови, пульсирует в висках. Все как в ночном кошмаре – не могу кричать, не могу двигаться: я парализована. А он смотрит на меня гневно и обиженно (как давно он в Москве? сколько времени следит за мной?) Красивая Интернет-сказка об идеальном мужчине из идеальной страны вот-вот обернется драмой…

И тут на внутреннем мониторе – том, что где-то в голове, - пропечатываются французские слова, обрывки нашей переписки. «Элена, я был таким несчастным и одиноким – пока не познакомился с тобой. Ты изменила мою жизнь, спасибо тебе, москвиша». «Себ, твои письма – такие светлые, добрые. Они как лекарство: теперь мне уже не больно, я могу дышать, когда думаю о своем «бывшем». И что-то очень женское, материнское, колет меня изнутри – да так сильно, что страх проходит, становится спокойно.

Я подаюсь вперед, я прикасаюсь губами к его ладони. Меня еще трясет, но я не думаю о себе – только о нем. Об этом щедром, покалеченном человеке, о его боли, о его мире. И я уже ничего не боюсь. Я прижимаю его к себе, глажу по голове. Он удивленно дергается, пытается что-то сказать, а потом - замирает в моих руках, теплеет, плачет навзрыд. От его волос пахнет морем… Осторожно (не дай бог, заметит!) я достаю сотовый и отсылаю пару тревожных СМС.

Позже, когда его, совершенно потерянного, будут забирать угрюмые люди в сером, из кармана Себастьяна выпадет флакон с надписью, сделанной от руки - «Для Элены». Неуклюже ударившись о пол, он расколется на части и, зашипев, прожжет в нем глубокую дыру. Присмотревшись, можно было заметить: ее рваные, неровные края замыкались в форму сердца – размером с человеческое. «…Я тебя люблю, а ты?».