Муся опаздывает. Обычное дело. Она никогда и никуда не приходит вовремя. Думаю, она опоздала бы даже к Концу Света.

Представляю картинку: глобальное землетрясение, земля уходит из-под ног, всё рушится, метеориты долбят планету безумными дятлами, озоновый слой разлетается в клочья, словно платье жены в руках ревнивого мужа, океаны жадно заглатывают сушу (и ведь не подавятся!), солнце обморочно закатывается за вулканические тучи. Толпы людей мечутся по тому, что недавно ещё было городскими улицами. И тут появляется моя Муся! Каблучки цок-цок, сумочка через плечо, лёгкий чмок в мою небритую щёку: «Извини за опоздание, трамвая долго не было». Мама дорогая! Мир рушится, а у неё трамвая долго не было! Ангелы отдыхают.

...Появляется моя Муся. И, разумеется не одна. В рюкзачке-кенгурятнике, свесив толстые ножки, сидит Мишутка.

В ожидании Муси я пристраиваюсь в тенечке возле замечательного реликта — дерева гингко билоба. У него грустный вид. Дерево, помогающее человеческим мозгам, должно быть и само очень умное. Видимо, оно догадывается, что недолго ему осталось осенять вход в зоопарк. Народец вокруг трудолюбиво строится, но гингко приходится обтекать, а это раздражает.

Я не успеваю допечалиться о судьбе дерева — появляется моя Муся. И, разумеется не одна. В рюкзачке-кенгурятнике, свесив толстые ножки, сидит Мишутка. Ушки лопушками, розовый ротик надёжно запечатан прозрачной соской. Моя радость, мой малыш! Из-за плеча Муси выглядывает Ната. Ей одиннадцать. Она ужасно вредная, и она — моя дочь.

— Привет! — говорю я шершавым от волнения голосом. — Я вас тут совсем заждался. Муся, ты опять опоздала.
— Ох, не начинай! — машет она рукой. — И не зови меня Мусей. Сколько раз тебя просила. Я не кошка. У меня есть нормальное имя — Мария.
— Опять ссоритесь, — констатирует Ната. — Привет, папочка. Классно выглядишь.

Она наклоняется и целует меня в макушку. Ей легко это сделать, ведь я сижу на инвалидной коляске. Очень комфортабельной, автоматизированной, но коляске, а не на мотоцикле «Харлей-Дэвидсон». И всё-таки я — крутой папа-инвалид. Сегодня воскресенье, и я выгуливаю свою семью.

Муся бережно устраивает у меня на коленях Мишутку. Он роняет соску и таращится на меня круглыми синими глазами. Ясными и тёплыми, как летнее небо.

Теперь мой черёд целовать родную макушку, пахнущую солнцем и молоком.

— Муся, как ты думаешь, он узнаёт меня? — мне кажется, что Мишутка за неделю забывает своего папочку, а потом снова привыкает, и так каждый раз.

Муся успокаивает меня. Выясняем и согласовываем программу на сегодняшний день: зоопарк, неспешная прогулка по набережной реки, кафе. Я знаю одно, очень симпатичное, там готовят дивный латте, а круассаны просто восхитительны. Потом поедем ко мне. Спокойный ужин в семейном кругу, не слишком поздно (Мишутке надо рано ложиться спать).

Выясняем и согласовываем программу на сегодняшний день: зоопарк, неспешная прогулка по набережной реки, кафе.

Мои руки заняты сыном, и Муся толкает коляску по дорожкам зоопарка. Нетерпеливая Ната вьётся вокруг нас, то и дело отвлекаясь на разнообразную живность. Белоснежный павлин приводит её в восторг. Птица поднимает узкую изящную головку, и скрежещущий крик раздирает наши уши. Да, в этом мире всё уравновешено: если ты божественно красив, то или с мозгами напряжёнка, или голосом твоим можно стёкла резать.

Мне больше нравятся животные основательные, «корпулентные», как говорила моя бабушка: флегматичные тапиры, грузный сивуч, грустные слоны и бегемоты с пастями-чемоданами. А Муся любит кошек, хотя сама наотрез отказывается отзываться на кошачье, как она считает, имя.

Подъезжаем к вольеру с медведями. На серых искусственных скалах огромные коричневые звери без особого фанатизма ловят конфеты и печенье. Тихо шуршат затворы фотокамер. Я тоже хотел бы сфотографировать свою семью, но Муся категорически против. Что ж, её право.

Мы неторопливо объезжаем зоопарк, не пропуская ни одной клетки или вольера. Ната подбирает разноцветные перья. Потом она вырежет из них тоненькие крылышки бабочек, слегка подкрасит и приклеит к крошечным деревянным тельцам. Маленькие коробочки с бабочками она дарит мне. У меня собралась целая энтомологическая коллекция. И я рад, что для неё не была убита ни одна бабочка.

Я говорю Мусе, что люблю её. Она улыбается нежно и отстранённо, ласково гладит меня по плечу.

Мы счастливая семья. На нас приятно смотреть (во всяком случае, я на это надеюсь). Красивая молодая жена заботливо склоняется к мужу-инвалиду, стойко переносящему своё несчастье. Крошка сын весело гулит на коленях отца. Послушная дочь-подросток сопровождает любимых родителей. Прелестная картинка.

И вряд ли кто догадывается, что наша совместная прогулка возможна только в воскресенье. Муся покинула меня и забрала с собой сына и дочь.

Ещё сегодня утром ты был полным сил тридцатилетним мужчиной, а через несколько часов ты — беспомощный, неподвижный инвалид.

И всё эта автомобильная катастрофа. Шоссе на взморье, дождь, опавшая листва на асфальте и летящий в нашу «ауди» джип «ниссан», чёрный, как вестник смерти.

Странная штука жизнь, непредсказуемая. Ещё сегодня утром ты был полным сил тридцатилетним мужчиной, а через несколько часов ты — беспомощный, неподвижный инвалид. И любимая жена покидает тебя навсегда. Помню, я плакал, кричал, просил врачей вернуть её, просил не оставлять меня, не забирать детей. Но Муся и дети ушли по длинному коридору, в слепящий свет. Ушли, не оглянувшись, туда, откуда никто и никогда не возвращается. Я думал, что не оправлюсь от этого удара, не смирюсь с потерей семьи.

Но прошло время, всё смягчающее и примиряющее.

Мы встречаемся по воскресеньям. Целую неделю я жду этот день. Готовлю сюрпризы, подарки. Созваниваюсь, уточняю детали. Понимаю, что надоедаю Мусе. Она сердится, отказывается подзывать к телефону Нату. Говорит, что всё будет нормально, и они обязательно придут. Но мне надо слышать её голос, я должен знать, как дела у Наты в школе, не обижают ли её. Я слышу плач Мишутки, и у меня заходится сердце. Муся смеётся: у сына просто режутся зубки. Но потом её голос становится серьёзным, и она говорит, что я слишком многого требую от них, что мы так не договаривались.

Боже, я так их люблю! Это что-то невероятное!

День стремительно мчится к концу. Вечерний воздух насыщается тенями, густеет, глушит звуки. Он душит меня. Мне нечем дышать.

Ужин закончен. Мишутка безмятежно спит на руках у матери. Ната отчаянно борется с зевотой.

Я вызываю такси, и мы в молчании ожидаем приезда машины. Всё переговорено, отъезд неумолимо приближается. Моя квартира становится похожа на вокзал. Вот-вот прозвучит гудок, и состав тронется, унося моих любимых и оставляя меня в одиночестве на перроне.

Всё. Они уехали. Я звоню диспетчеру. Усталый голос на другом конце провода:

Вот-вот прозвучит гудок, и состав тронется, унося моих любимых и оставляя меня в одиночестве на перроне.

— Как прошла встреча? Хорошо? Есть замечания, жалобы, претензии?
— Всё прекрасно, — говорю я, — выше всяких похвал! Они совсем как родные. Замечательные профи. Я очень доволен.
— Вы будете продлевать контракт?
— Обязательно.
— Может быть, вы хотите попробовать другой вариант? С другой семьёй? Первый месяц по льготному тарифу.
— Что вы! — пугаюсь я. — Конечно, нет. Ни в коем случае. Я привык к ним. Мне даже порой кажется, что именно они — моя настоящая семья. Благодарю вас. До свидания.

Торопливо кладу трубку. С этой минуты начинаю отсчёт до нашей следующей встречи.

Поворачиваюсь к письменному столу. Большая фотография в затейливой рамке. Мы сняты на ней так, как когда-то фотографировались наши предки: Муся сидит на стуле, у неё на коленях серьёзный Мишутка, я стою рядом, положив руку на плечо жены. Ната устроилась на маленьком пуфике рядом с матерью. Моя жена, дочка и сын. На фотографии у них другие лица. Но это теперь не так уж важно.
Думаю, у меня хватит денег заплатить сразу за целый месяц. Маленький коттедж на берегу моря. Аромат шиповника. Прогретые солнцем доски пирса, влажные шлепки волн по сваям, крики чаек.
И моя семья. Они рядом со мной. Я слышу их, дышу ими. Простые звуки и движения повседневной жизни. Не боюсь быть банальным в своих мечтах, боюсь, что они не сбудутся.

А потом я попрошу их остаться со мной. Навсегда.

Мы будем жить долго и счастливо. И никогда не случится в нашей жизни осеннего шоссе на взморье и чёрного «ниссана», летящего на нас.