Охотников в этой сказке не будет. И, кстати, шапочки тоже не будет. Ну, не было у нее шапочки - ни красной, ни белой, ни фиолетовой. Она вообще не любила головные уборы. И бабушки у нее тоже не было, а если и была, то жила самое дальнее через улицу, поэтому на кой ляд потащилась эта девочка в лес, так и осталось неизвестным. Однако же она туда пошла, а придя, встретила того, кого, согласно статистике, встречают в лесу девочки.

Его звали волк. Он был гордым и одиноким. Днем он обычно отлеживался в теньке, а ночью гонялся за зайцами, но не брезговал и мышами, потому что всем известно, какой наглый пошел нынче заяц. Сейчас он как раз дремал в кустах, прислушиваясь к урчанию в брюхе, когда ветки раздвинулись и на поляну вышла девочка. С минуту они молча смотрели друг на друга.

- Это что у тебя там, пирожки? - сказал волк просто для разговора. Он не слишком часто общался с девочками, но генетическая память подсказывала ему, что это может быть неплохим вариантом для начала знакомства. Но пирожков у девочки с собой, конечно, не было. Пирожки девочкина мама если и пекла, то единственно с целью навредить соседям сверху, у которых от кухонного чада вяли цветы на окнах. Поэтому девочка проигнорировала кулинарную сторону вопроса и, протянув к волку пухлую ручку, тихо сказала:
- Ой, собачка...
Подобная неграмотность возмутила волка до глубины души. По его скромному мнению, он абсолютно не был похож на собаку. Однако он сдержался, не зарычав, и только осторожно понюхал девочкину руку, которая уже взъерошивала ему шерсть на загривке.

Как ни странно, эти двое вскоре стали друзьями, и теперь девочка приходила в лес, имея на то самые веские основания. Они подолгу валялись в кустах на животе, болтая обо всем на свете и жуя бутерброды, которые девочка приносила из дома. После мышиной диеты шкура волка скоро начала лосниться, бока округлились, а хвост распушился опахалом, так что он начал нравиться себе еще больше. Только одно омрачало их счастливые часы: все-таки волк был не собакой. Не то чтобы для девочки была очень существенна разница, но такой статус лишал волка возможности жить у девочки дома, чего им обоим с каждым днем хотелось все больше. Тогда они могли бы читать одну книжку, спать на одной подушке, лакать из одной плош... Впрочем, последнее не обязательно.

Волк долго думал над этой проблемой. И в один прекрасный день он решился.
- Слушай, девочка, - сказал он. - А что если я и в самом деле попробую стать собакой?
- Как это? - не поняла она.
- Ну, как... Буду приносить газету или тапок, лаять... Лапу подавать научусь, или даже обе сразу. А звать можете хоть Шариком.
Девочке эта идея очень понравилась. Однако предстояло убедить еще девочкину маму. Та с детства относилась к волкам с некоторым предубеждением, считая их существами необаятельными и грубыми. Однако когда волк, глядя ей прямо в глаза, тихо тявкнул и, трогательно балансируя на корточках, медленно протянул ей сперва одну, а потом и вторую лапу, сердце девочкиной мамы не выдержало. Волк остался в доме.

Он научился быть самой отличной собакой. Дни потекли спокойно и неторопливо. Девочка купила волку красивый кожаный ошейник, по утрам его всегда ждала миска овсянки. И пирожки в доме теперь пекли намного чаще, так что соседи сверху плюнули на цветы и всей семьей записались в кружок юных пожарных, чтобы их там научили выживанию в условиях повышенной задымленности. В общем, все было хорошо, так хорошо, что волк и сам не понял, как это вдруг получилось, что он бежал по лесу и снова ощущал себя гордым и одиноким.

Он бежал по лесу, раздвигая широким лбом низко нависшие ветки кустарника. В животе чувствовалась приятная тяжесть от успевшей стать непривычной мясной пищи. Он еще немножко помнил слабый вскрик девочки и белое лицо девочкиной мамы, однако это казалось таким незначительным, что забывалось очень быстро. "Я - Волк, - подумал он с гордостью, - волчара, неприступный и одинокий!" Он с наслаждением упал на кучу прелой листвы, потянулся всем телом и заснул. Так доволен собой волк не был уже давно.

Он проснулся утром со странной тоской внутри. Кажется, ему все нравилось: и рассветный гомон птиц, и травинка, щекотавшая ноздрю, но чего-то в этом всем не хватало. Чего-то важного, намного более важного, чем даже овсянка, которой никто не сварил ему в это утро. "Я волк, - попробовал он подумать снова. - Я гордый и одинокий волчара...", но вчерашнего удовлетворения при этом почему-то не испытал. Рядом в кустах что-то зашевелилось под листвой. "Мышь!" - рявкнул он радостно, кинулся вперед и промахнулся. Волк сел и сам взъерошил шерсть на загривке. Может быть, что-то такое и было в собачьей жизни?.. На секунду ему захотелось вернуться. Но возвращаться было уже некуда.