Маленький Серёжа сколько помнил себя, всегда были эти часы.

Это были большие солидные настенные часы, купленные родителями за немалые деньги ещё в давние советские времена. Тогда считалось признаком хорошего вкуса (и показателем достатка) — когда в гостиной комнате (рядом с чешской стенкой, набитой хрусталём) висел тяжёлый лакированный ящик из толстой фанеры со стеклянным окошком в передней крышке, внутри которого, помахивая блестящим маятником, важно тикал часовой механизм. Всё во внешнем виде часов подчёркивало их непоколебимую респектабельность и некую отчуждённость от мирских суетных забот, — они как бы говорили: «Видите, мы тут не какими-то пустяками занимаемся, а отмеряем ВРЕМЯ». И, в подтверждение, неспешно, с достоинством передвигали длинную золотистую стрелку вдоль выстроившихся по кругу строгих загадочных римских цифр (не то, что нарисовано у какого-то там будильника).

Звучали часы также под стать их облику: громко, торжественно, со знанием дела. Каждые полчаса они отбивали одиночную склянку, а каждый ровный час оповещали положенным количеством ударов. Ближе к полудню или полуночи можно было почти целую минуту слушать их содрогающее душу музыкальное исполнение. Серёжу всегда веселило, когда порой гости, не знакомые с этим чудом советской часовой промышленности, вздрагивали от неожиданности от того, что у них над головой после короткого подозрительного шипения вдруг раздавался оглушительный «ДИ-И-ИНН».

Серёжу всегда веселило, когда порой гости вздрагивали от неожиданности от того, что у них над головой после короткого подозрительного шипения вдруг раздавался оглушительный «ДИ-И-ИНН».

Впрочем, домочадцы давно уже привыкли к их громогласному характеру, так что даже в те редкие минуты, когда часы не ходили (по причине или забыли завести, или папу вдруг обуревало желание провести масленую профилактику механизма), все вдруг сразу замечали, как в доме становилось тихо и неуютно без их непрестанного присутствия.

И часы, видимо, сознавая важность своей роли в доме (ведь они и висели на стене выше всех), исправно служили много лет, демонстрируя удивительную для их класса точность — стандартно убегали всего лишь где-то на десять минут в неделю. Подвод стрелок назад и завод часового механизма с годами превратились в некий ритуал — примерно раз в три дня кто-нибудь из взрослых, услышав сигналы точного времени по радио или телевизору, непременно спрашивал: «А часы-то давно заводили?», залезал на стул, открывал переднюю дверцу, брал лежащий внутри ключик, и, аккуратно вставив его в специальные дырочки на циферблате, не спеша, плавно, чтобы не перетянуть пружину, на пять-шесть полуоборотов заводил механизмы хода и боя часов. Серёжа даже мечтал побыстрее подрасти, потому что тогда ему тоже доверят приобщиться к этому торжественному обряду — разрешат помочь часам работать, а значит, хоть и косвенно, но стать соучастником действа со ВРЕМЕНЕМ.

Так продолжалось много лет, пока однажды часы не сломались. Нет, не то чтобы они перестали ходить, но определить по ним, который сейчас час, стало весьма затруднительно. Часы совсем махнули стрелками на точность и стали показывать время как попало. То у них в сутках оказывалось всего семь-восемь часов, то, наоборот, за ночь раз двадцать раздавалось их звонкое оповещение начала нового часа. Даже звучать они стали как-то по-другому, мягче и теперь не так категорично произнося «ДИИНЬ».

«Похоже, механизм износился», — констатировал отец и, не найдя самостоятельно, в чём неисправность, отдал их в мастерскую. После ремонта часы какое-то время ходили как положено, но спустя несколько недель опять стали привирать и, в конце концов, вернулись к своему хаотичному режиму работы.

Да, бывали дни, когда они шли практически точно, но потом, вопреки ожиданиям, опять начинали показывать полную ерунду.

Вторая попытка ремонта закончилась тем же самым. И родители, поняв, что чинить старый механизм бесполезно, а менять на новый накладно, вернули ящичек обратно на стену, чтобы прикрыть ярко выделяющийся невыцветший прямоугольник на обоях. Часы теперь служили только бессмысленным элементом декора — ни особой красоты, ни пользы (впрочем, это можно сказать и о большинстве дизайнерских штучек, но часы хотя бы тикали). По привычке их всё ещё продолжали регулярно заводить и даже подводили стрелки под правильное время, в надежде, что нормальная работа часов восстановится. Да, бывали дни, когда они шли практически точно, но потом, вопреки ожиданиям, опять начинали показывать полную ерунду.

***

— Ба, а чтой-то у вас с часами творится? — изумился как-то неожиданно нагрянувший в гости дядя Саша. Серёже всегда нравился дядя Саша, он был большим, громогласным, не по-взрослому несерьёзным и жизнерадостным, от него всегда пахло табаком, дорогой и приключениями. Он был самым безалаберным родственником — неисправимым холостяком и балагуром, постоянно куда-то пропадал, менял место и виды деятельности, мотался по всей стране и, когда наконец сваливался как снег на голову погостить, рассказывал такие интересные, захватывающие истории о местах, где побывал, и что видел.

— Да вот, сломались, — посетовал отец и рассказал ему о нынешнем непредсказуемом, не поддающемся починке поведении часового механизма.

Дядя Саша какое-то время задумчиво глядел на тикающий ящичек, на белый циферблат с яркими стройными цифрами, на размашистые золотистые стрелки и на как ни в чём не бывало бодро качающийся блестящий маятник.

— Они не сломались, — заявил он вдруг. — Они просто стали показывать внутреннее время.

— Да вот, сломались, — посетовал отец и рассказал ему о нынешнем непредсказуемом, не поддающемся починке поведении часового механизма.

— Что? Как это? — изумились родители.

— Ну, понимаете, раньше часы всю свою жизнь показывали только внешнее время, «время на показ» — то, которое должны были отмерять для других. А теперь они показывают то, как ощущают время сами — своё внутреннее время.

— Что за ерунду ты опять придумал?

— Вполне возможно, не такая уж это и ерунда. Ведь время для всех течёт неодинаково: одни стареют раньше, — другие позже; один успеет переделать кучу дел, пока другой неспешно «течёт» в своём ритме. И даже для одного человека, в зависимости от того, чем он сейчас занимается, оно может идти то быстрее, то медленнее. Разве вы не замечали, как быстро проносится время, когда занимаешься чем-то интересным, и, наоборот, тянется невыносимо медленно, когда что-то с нетерпением ждёшь, или вынужден заниматься скукотищей.

Серёжа представил себя на уроке нелюбимой занудной химии и, соглашаясь, закивал головой.

— Вот и ваши часы наконец решили (а для часов это, очевидно, очень смелое решение) ходить только согласно своему внутреннему ритму. Вот, например, задумались они о чём-то о вечном, о быстротечности времени или просто залюбовались замысловатыми пируэтами столь удивительно устроенного существа — домашней мухи, — и уже стрелки их движутся вкрадчиво, неторопливо. А захотелось им побыстрее увидеть в окно, как окрасятся перистые облака на востоке ярко-алыми переливами от первых лучей восходящего солнца, — и вот они спешат прогнать прочь ночную темень.

— Ну ты и фантазёр. Если бы все стали жить как эти часы, то в мире наступил бы полный бардак и беспорядок, — невозможно стало бы делать дела, потому что нельзя было бы ничего запланировать, все бы постоянно всё делали невпопад и подводили других, — подняли на смех дядю Сашу родственники за столом. И ещё долго подшучивали над ним, перемывая косточки и замечая, что неплохо бы ему самому образумиться и начать жить «по-человечески», а то, как бы он ни молодился, его собственные часики-то уже под сорок натикали, а у него ни семьи, ни кола, ни двора...

И теперь, встав взрослым, он часто видит, как «внешнее» время колеблет людей в унисон, безоговорочно подстраивая их ритмы жизни под свой единый функционально-эффективный лад...

 ***

Прошло много лет, но тот разговор хорошо запомнился Серёже. И теперь, встав взрослым, он часто видит, как «внешнее» время колеблет людей в унисон, безоговорочно подстраивая их ритмы жизни под свой единый функционально-эффективный лад:

ТИК — спешим, нельзя опаздывать на работу/службу/учёбу; ТАК — так устали/оголодали: несёмся набить чем-то незамысловатым живот и голову к дивану-телевизору.

ТИК — так важно думать/выглядеть/быть в струе: модно/роскошно/престижно, популярные в этом сезоне шмотки/гаджет последней модели, а то мой устарел — ему уже больше года; ТАК — связи/знакомства/понты/тусовки/писки в глянцевых журналах про знаменитостей/отпуск на раскрученном курорте.

ТИК — дела/бумаги/счета/суета/магазин/распродажи; ТАК — успеть купить/продать/урвать побольше/сделать карьеру — ведь необходимо быть лучше, солидней, успешнее других. Жизнь коротка — надо всё успеть, программа минимум: шмотки-машина-квартира; программа максимум: несколько машин/яхт подороже, забить шикарными шмотками три-четыре огромных квартиры/особняк.

БЫСТРЕЕ, БЫСТРЕЕ, ЕЩЁ БЫСТРЕЕ...

ТИК — не размениваемся по мелочам, некогда оглядеться по сторонам, отклониться от кратчайшего маршрута, выйти не на своей остановке / удивиться, увидеть что-то новое в обыденном / поговорить по душам с родственниками и друзьями / помочь даже словом кому-то нуждающемуся; ТАК — детские мечты, — давно хотел сделать, попробовать, но не сейчас / чуть позже обязательно / вот только разгребу дела / подрастут дети / выйду на пенсию, тогда уж точно...

ДИИИНН — тридцать ... ДИИИНН — сорок ... ДИИИНН — пятьдесят ... ДИИИНН.

Если вдруг кто-то замедлился, задумался: зачем? для чего нужна эта гонка? что обретём мы в конце, так спеша по кругу? — Ха, да он слабый/тормоз/устал/сдохся/состарился/сломался — долой, прочь с колеи / дорогу молодым, энергичным, агрессивным...

Вперёд к успеху/богатству/несомненно сладкому материальному счастью, быстрее во внешнем ритме/ с толпой, как все, по проверенной, надёжной, протоптанной тысячами глубокой колее, но ещё быстрее/эффективнее, обходя/обгоняя/расталкивая слабаков и простофиль...

ТИК/ТАК — ТИК/ТАК — ТИК/ТАК.

***

P.S. А те часы всё-таки выбросили на свалку, когда переклеивали обои и отпала необходимость прикрывать невыцветшее пятно на стене.

Правильно — кого интересует чьё-то бесполезное внутреннее время...