Самым запоминающимся и опасным моим приключением студенческих времен было путешествие в Рязань. Автостопом.

Я тогда приехала в универ прямо из дома, а Аня и Мышка, мои подруги и соседки по съемной квартире — вечером в воскресенье. Всю ночь они сидели, пили пиво, а к утру у них созрела гениальная идея — отправиться в городок под Рязанью, навестить Мышкиного брата в армейской части. Они встретили меня в здании филфака после первой пары, чтобы рассказать о своем решении, чтобы я за них не волновалась (тогда ведь сотовые ещё не были распространены). А я неожиданно, из духа авантюризма, вызвалась поехать с ними.

И мы отправились голосовать на трассу. Нас было трое, и приставаний в дороге мы поэтому не сильно опасались.

Денег у нас имелось немного, и мы купили на них перловку и хлеба. Каша оказалась совершенно безвкусной (наверно, потому, что мы ели прямо из банки). Машину поймать не получалось, а тут ещё дождь стал накрапывать, так что костер развести не удалось. И мы решили подкрепиться кашей с хлебом.

И мы отправились голосовать на трассу. Нас было трое, и приставаний в дороге мы поэтому не сильно опасались.

— Есть больше никто не хочет? — спросила Аня, когда мы, давясь, впихнули в себя остатки перловки. — Значит, наелись, — сделала вывод она. И мы отправились снова ловить попутку.
— И куда вы едете в такую слякоть? — допытывался водитель грузовика, подобравший нас на обочине. — Вы же учитесь?
— Учимся, — кивнула Мышка, как самая общительная.
— А на кого?
— Я на художника, а они — на журналистов.
— Две журналистки и художница, значит, — подытожил дальнобойщик. — Понятно.

Не знаю, что ему стало понятно, но больше он не расспрашивал.

На подъезде к Орехово-Зуево мы, неопытные автостопщики, совершили ошибку. Решили пройти через город пешком. А ведь все дальнобойщики объезжают города по трассе, и поймать попутку шансов было маловато. Так мы и протопали больше часа (город оказался немаленьким). Прошли мимо магазинов, школ, дворов с качелями. И ещё мимо кладбища. Мы были голодны (каша с хлебом закончились), и Мышка предложила взять печенье с одной из могилок.

— Это же для таких, как мы, лежит.
— Для бродяг, — уточнила Аня и взяла печенье. — Спасибо… — она прочитала надпись на плите, — Грише.

Я отказалась, стало как-то не по себе.

На вокзале одного маленького городка мы заночевали. А среди ночи нас разбудил дежурный милиционер и попросил документы. Мы показали. И Мышка в бандане, скрывавшей немытые волосы, не выспавшаяся и усталая, показалась ему непохожей на себя.

— А так? — Мышка широко улыбнулась, как на фотографии, и стащила бандану.

Милиционер пригляделся.

— Так ещё ничего.

С утра на оставшиеся деньги мы купили три стаканчика кофе. И этот дешевый растворимый напиток, который и кофе-то сложно назвать, показался мне самым ароматным из всего, что я пробовала. А главное, он был горячий и мог согреть.

И этот дешевый растворимый напиток, который и кофе-то сложно назвать, показался мне самым ароматным из всего, что я пробовала.

Пошел третий день нашего путешествия.

В Рязань мы приехали вечером, когда никакой транспорт в закрытый военный городок уже не ходил. Ночь решили опять провести на вокзале. Я расстроилась — завтра у мамы был день рождения, и я надеялась каким-нибудь чудом успеть домой — но при таком раскладе никак не выходило. Всю ночь, пока девчонки спали (они научились спать при любых обстоятельствах) я ходила по зданию вокзала, чтобы согреться, и решалась. И наутро решилась. Оставила записку подругам — мол, уезжаю домой, закрепила её на спинке сидения и пошла к автовокзалу.

На улице было ещё темно, сонные дворники мели улицу, а я чувствовала себя спокойно, как человек, наконец сделавший нелегкий выбор. Правда, я пока не знала, как уговорю водителя взять меня на автобус без денег, но почему-то верила, что все получится. И я уговорила, рассказав о мамином дне рождения и оставив паспорт в залог. Днем я была уже во Владимире (там переоделась на нашей квартире), а в пять вечера — уже дома. И когда шла от остановки к родному подъезду, такое накатило теплое чувство. Под ногами хлюпала грязь, на улице темнело, но светящиеся окна дома быстро приближались, и значит, все было хорошо.

— А я думала, ты не приедешь, — сказала мне мама.
— Ну как же, это же твой день рождения…

На следующий день после занятий в университете мне не хотелось возвращаться на нашу квартиру. Я чувствовала вину перед девчонками — все-таки я не выдержала до конца, сбежала… В квартире меня встретила тишина. Девчонки оказались на кухне, они сидели, опустив головы. Оказалось, записку мою сдуло, и они полдня прождали меня на вокзале, даже в милицию обратились — так что в Рязани меня, возможно, ищут до сих пор.

А потом они поехали к брату. Ожидать дальше, было ясно, бесполезно. И это решение далось им нелегко — может, именно из-за него они в первую очередь злились.

До военной части они добрались быстро, даже смогли поговорить с Мышкиным братом — правда, недолго. А вот обратно их никто не хотел увозить. Дело близилось к вечеру, накрапывал противный осенний дождь, они стояли на обочине, а машины, казалось, едут по кругу — все одни и те же, — чтобы посмеяться над ними…

Поняв, что могут отсюда не выбраться, девчонки обратились на пост. И дежурные милиционеры (встречаются среди них и понимающие) подбросили на служебной машине до Рязани. Там они снова переночевали на вокзале, а утром повезло поймать попутку сразу до Владимира. Таким образом, они вернулись в квартиру незадолго до меня и успели только принять душ.

Под ногами хлюпала грязь, на улице темнело, но светящиеся окна дома быстро приближались, и значит, все было хорошо.

Сначала мы помирились с Мышкой. Она сказала, что, может, если бы нас было трое, то не получилось бы так скоро доехать до Владимира (все-таки трое — это уже толпа, а места в кабине не так уж много).

Аня тоже меня простила, конечно, — но зареклась когда-либо ещё брать в путешествия (да и я, признаться, не горела желанием). Как я выкупала паспорт — это уже другая история, но как бы то ни было, я не жалею о нашем путешествии. Ведь, не будь дороги, я бы не оценила и не прочувствовала так пронзительно, что такое тепло светящихся окошек дома…