На главную
 
 
 

Ты у меня одна...
Автор: Чирог / 25.09.2013

Илья Романович поморщился: солнце, несмотря на раннее сентябрьское утро, как в летнее время, проходя полосой по левой стене, падало на кровать и прямо ему в глаза. Романовичем Илья стал лет десять назад, когда возглавил местную сельскую администрацию. Теперь ему пятьдесят два года, но лицо его свежее и даже красивое, кажется моложе этих лет; во взгляде карих глаз есть и смысл, и ум. Чуть с проседью тёмные волосы придают солидность его и без того солидному облику: роста он среднего, плотного сложения. Илья из того сорта мужчин, которые с годами становятся мужественнее, оттого красивее именно мужской красотой. Он вдовец. Два года как не стало его жены Раечки, женщины доброй, простодушной. Они вырастили двоих заботливых детей. Дочь, журналистка, проживает с мужем, двумя детьми в Париже; сын, известный адвокат, с семьёй в столице. Их забота проявляется во всём: от ежедневных телефонных звонков с расспросами «как спал, что ел?» до спасания от одиночества, подбора ему жены.

Два года как не стало его жены Раечки, женщины доброй, простодушной.

Илья Романович, не спеша — он всё делал не спеша, основательность была главной чертой его характера, — встал, подошёл к окну. Во дворе дома (дом большой, добротный, с хоздвором, где обитает домашняя живность), возится немолодая чета из ближнего зарубежья, тоже забота от сына: на них вся домашняя работа. Женщина развешивает бельё, мужчина рубит дрова для бани. Повесив очередную тряпку, женщина, посмотрев на свою руку, сказала что-то. Мужчина, отложив топор, подошёл к ней. Взял её руку, разглядывал ладошку секунды две и приложился к ней губами. Женщина, смеясь, отмахнулась от него. Илье, невольно ставшему свидетелем этой нежности, нестерпимо захотелось увидеть Свету. «Поеду, сейчас же…».

Света — его одноклассница, его первая любовь. Он служил в армии, когда она в первый раз, в восемнадцать лет, вышла замуж. За односельчанина Кирилла, тот только отслужил, красивый, бравый солдат. Говорят, была любовь, но через полгода они расстались. Светка укатила в город, окончила финансовый институт, работала в банке. Илья, на тот момент без пяти минут дипломированный инженер, был у неё на работе, смотрел со стороны, но не решился подойти. Она такая красивая, смелая, важная сидела за окошком с надписью «старший экономист». Им было по двадцать четыре, когда она вновь вышла замуж за городского, тоже служащего в банке, чиновника. Женился и Илья, по совету родителей, на соседской девчонке Раечке. Она была моложе его на четыре года, смешливая, миловидная девочка. Жили душа в душу. И прожили бы наверняка до старости, если бы не кашель, невесть откуда взявшийся и унесший её в мир иной. Перед смертью, глядя мужу в глаза, она вдруг сказала слабым голосом:

— Илюша, родной, не перебивай меня. Не будь один, обязательно женись. Ты ещё молод, красив. Впереди вся жизнь. Света, говорят, одна, развелась с мужем, дочь с внуком в Америке. Я знаю о твоей любви. Я её чувствовала всегда. Знаю, я была в твоей жизни одна, но не в мыслях. Прости, родной.

Как шестнадцатилетний мальчишка, он летел к ней, к своей Свете, словно на крыльях.

Через год, после смерти жены, он встретил Свету в селе, она приехала продать родительский подкосившийся домик, пять лет как не стало её матери, отец умер раньше. Света отличалась от сельчанок, городская стала, но всё равно была до боли родная. Они разговорились, затем встретились. Потом ещё встретились, в городе. Илья стал часто ездить в город. Как шестнадцатилетний мальчишка, он летел к ней, к своей Свете, словно на крыльях. Два часа, три часа, пять часов. Время встреч пролетало. О чём они говорили, он бы ни под какими пытками не вспомнил бы. Только сердце стучит и стучит от того, что она рядом. Как-то в парке он обнял её, она не отстранилась. Он поцеловал, она поддалась. Он самонадеянно подумал, что она — его, предложил:

— Выходи за меня.

Она засмеялась:

— Я отвыкла жить в селе. Печка, скотина, сенокос…

— Газовое отопление, остального тоже делать не будешь. У меня помощники есть.

— Слышала. Они живут у тебя в доме?

— В небольшой пристройке к дому.

— Ты рабовладелец.

— Не глупи.

— Прости. Пока, мне домой надо.

Таких встреч было ещё несколько. Света никогда не приглашала его домой, шутливо избегала разговоров о женитьбе. Что-то было между ними, что-то мешало сблизиться окончательно.

Что-то было между ними, что-то мешало сблизиться окончательно.

«Что же это “что-то” или “кто-то”, — подумал Илья Романович в это сентябрьское утро, глядя в окно на супружескую пару: — Нет, надо поставить точку. В конце концов, Анжела, делопроизводитель в фирме сына, по его же рекомендациям неплохая кандидатура в жёны. Кстати, она не прочь жить в селе».

С такими примерно мыслями он отправился в город, «сейчас же ставить точку».

Он, без предупреждения, пришёл прямиком к ней в квартиру, позвонил в дверь. Света оказалась дома. Она удивлённо спросила:

— Что это ты, Илья, что-то случилось? Проходи.

Он прошёл в центральную комнату, куда указала она, отметил, что квартира была чистая и уютная, начал говорить негромко и твёрдо:

— Я так больше не могу. Я люблю тебя. Ты избегаешь разговоров о том, чтобы быть вместе. Если у тебя есть кто-то, если я тебе неприятен, я уйду.

Он не смотрел на неё, ему стало стыдно от осознания того, что он делает, что говорит. Разве имеет он право прийти куда его не звали, устроить разборку? Илья развернулся, чтобы уйти, но тут услышал её еле сдерживающий рыдания голос:

— Ты знаешь, что мне не двадцать, не сорок и даже не пятьдесят. Мне пятьдесят два года!

Илья растерянно посмотрел на неё, не понимая, куда она клонит. Вдруг Света решительно левой рукой показала на верхнюю часть правой руки, так называемые «крылья», затем обеими руками провела от лица и вдоль своего тела, укоряя то ли природу, то ли себя, то ли его, со слезами продолжила:

— Ты знаешь, что мне не двадцать, не сорок и даже не пятьдесят. Мне пятьдесят два года!

— Вот, смотри какая я теперь, дряблая, старая. Я видела фильм, в котором у немолодой актрисы молодой любовник. Утром, проснувшись, увидев себя в зеркале, она пугается, приводит себя в порядок и вновь артистично ложится рядом, словно не просыпалась. Я так не хочу!

Чуть помолчав, не глядя на Илью, она более спокойно сказала:

— Между нами есть старость. Проклятая старость. Ненавижу её. Я люблю тебя. Но как представлю на твоём лице разочарование… бегу от тебя.

Она оглянулась на вздох облегчения, нет, скорее на выдох всего кислорода из мужской грудной клетки. Глаза Ильи блестели от нескрываемой радости. Он подошёл к ней, нежно обнял:

— Это и есть причина твоего отчуждения? Милая моя, любимая! А я-то думал, что я противен тебе. Я люблю тебя. А мне сколько лет?

— Ты мужчина, — ответила она. В мыслях было: «вечно жених», но вслух говорить не стала.

— Дурёха моя. Будь моей женой.

— Ты не будешь меня сравнивать с ней?

— Рая прекрасный был человек, прекрасная жена и мать, но ты у меня одна.

И запел: «Ты у меня одна, словно на небе луна».

Она прошептала:

— Люблю этот фильм, Збруева люблю.

— Я — Неёлову.

Света засмеялась:

— А говоришь «одна». — Добавила: — Ты знаешь, что у меня было два мужа и пара любовников?

— Между нами есть старость. Проклятая старость. Я люблю тебя. Но как представлю на твоём лице разочарование… бегу от тебя.

— Я о тебе знаю всё.

— Всё? Например.

— Ты любишь Пушкина. Ты любишь осень.

«Я люблю Пушкина, я люблю осень, и я люблю тебя». Вслух проговорила:

— Мне до пенсии немного осталось.

— Что ж, буду мотаться туда-сюда.

«Туда-сюда, — Света тихо рассмеялась, так тихо, что сама едва услышала, словно боялась спугнуть счастье. Ещё она подумала: — Кто-то умный сказал: осень — пора новой жизни. Как он прав!»



 
 

Что не так с этим комментарием ?

Оффтопик

Нецензурная брань или оскорбления

Спам или реклама

Ссылка на другой ресурс

Дубликат

Другое (укажите ниже)

OK
Информация о комментарии отправлена модератору