В старом сарае было тихо. В щели под потолком упрямо лезли солнечные лучи. Они пронизывали своими светящимися прожекторами пространство помещения, посверкивая на свету золотистыми танцующими пылинками. Терпко пахло сухими травами и спелыми яблоками. Катерина улыбнулась. Она театрально раскинула руки и, подобрав подол нарядного платья, сделала реверанс.

- Рада видеть тебя, господин пригожий! Изволь пройти в сии царственные хоромы да откушать моего угощеньица, - пропела девушка, сделав большие глаза, и часто-часто захлопала ресницами, подражая жеманницам из любимого водевиля, просмотренного ею энное количество раз в столичном кинотеатре. Катерина чинно направилась к стогу сена у противоположной стены, обмахивая своё румяное лицо ладошкой, будто веером.

- Что ты замялся, дорогой? - обратилась она на полном серьезе к вороху соломы, слегка поддев его ногой. - Дважды упрашивать не стану!

- Что ты замялся, дорогой? - обратилась она на полном серьезе к вороху соломы, слегка поддев его ногой. - Дважды упрашивать не стану!

Вдруг девушка, отбросив напускное жеманство, запрокинула голову и восторженно взвизгнула. Она попятилась. Затем быстро побежала вперед, проворно перебирая босыми ногами, и на полном скаку врезалась в ни в чем не повинный стог.

- Свобо-о-ода! - выдохнула она, выплевывая изо рта мелкие травинки. - Блин, как же хорошо-о здесь! Ни одна тварь больше не посмеет отобрать у меня то, что принадлежит только мне!

Произнося эти слова, конечно же, девушка имела в виду свободу, которую она свято берегла и ревностно защищала, не зная при этом, что с нею, с этой самой свободой, делать.

Но Ваньке, подсматривающему в данный момент за писаной красавицей в щель под окном, было невдомек, что именно и какая тварь не посмеет отбирать у девицы. Он, помедлив секунду, приложил к щели ухо и весь обратился в слух.

Катерина вздумала рассматривать свои ноги. Она задрала вверх шелковый подол, внимательно изучая коленку правой ноги.

- Грубая, - пробормотала девушка, водя по нежной, будто шелк, кожице пальцем. - Надо будет у бабуси спросить, какое средство подойдет для моей запущенной кожи.

Девушка, как всегда, преувеличивала. Она болезненно относилась ко всему, что было связано с ее внешностью, постоянно желая в ней что-то исправить или усовершенствовать, жалуясь близким на свое «страшное уродство» или еще какие-либо «аномалии». В целом же наружности Катерина была более чем симпатичной. И родственники, вполуха выслушивая ее недовольства своей фигурой, неизменно расплывались в улыбках.

- Ма-а-мочки!!!!!! - девушка опустилась на пол, продолжая смотреть в угол под потолком, испугав воровито заозиравшегося парня еще больше.

- Ну, что ты, милая, ну, какие же могут быть неполадки! Ты только посмотри на свое личико, оно же светится.

Открыв рот, Ванька оценивал точеные ножки незнакомки. Он сглотнул, когда девушка стала поднимать яркую материю платья выше. В голове парня застучали тревожные молоточки. Он почти влип в бревенчатую стену, перестав дышать и думать о чем-либо еще, кроме как о прелестях женского тела.

- Ну, даёт, - промямлил он, готовясь к самому интересному.

Он испуганно вздрогнул.
По сараю разнесся жуткий вопль. Катерина, тыча рукой куда-то вверх, истошно зарыдала.

- Ма-а-мочки!!!!!! - девушка опустилась на пол, продолжая смотреть в угол под потолком, испугав воровито заозиравшегося парня еще больше.

- Чего орешь? - в тон ей закричал молодой человек, но, поняв, что его не видят и навряд ли слышат, подобрал трясущимися пальцами с земли плеер с наушниками, готовясь предстать перед сказочной красавицей в образе верного спасителя.

Ванька робко вошел в сарай. Он проследил глазами за взглядом девушки и от ужаса икнул. В углу под потолком на изогнутом ржавом гвозде висела мертвая кошка. Ее тело с вытянутыми лапками и оскаленная окровавленная пасть, представляли из себя ужасное зрелище.

- Чего орешь, - машинально повторил Ванька, попятившись.
Его стошнило в придорожные кусты.

В сарае снова заголосили, на этот раз как-то тоненько, с подвываниями.
Из помещения, шатаясь, вышла девушка. На раскрытых ладонях, соединенных наподобие ковша, она держала двух маленьких существ, тычущихся друг в друга крохотными мордочками и чуть слышно попискивающих.

- Ма-а-му их убили, - захлебываясь слезами, простонала Катерина. - Еще сегодня я видела ее у хлебного магазина. Ей бросали корочки...

- Ма-а-му их убили, - захлебываясь слезами, простонала Катерина. - Еще сегодня я видела ее у хлебного магазина. Ей бросали корочки, и один мужик даже кусочек колбасы дал.

Ванька подошел ближе. Он нагнулся над ладонями девушки, рассматривая копошащиеся комочки.

- Им молока надо, - растерянно уставившись на ее зареванное лицо, громко прошептал он. - Щас, я сбегаю! Я мигом! Мамка корову как раз подоила. Подождите меня здесь.

Катя, наотрез отказавшись оставаться в оскверненном жутким убийством сарае, поплелась по проселочной дороге вслед за новым знакомым, забыв свои туфельки-лодочки у небольшой канавы.

После этого случая девушка сильно изменилась. Она стала серьезней и практически все время молчала. Выпросив у своей бабушки корзину, она заботливо поселила в ней котят, застелив ее плетеное дно мягким детским покрывальцем.

Кошку Ванька похоронил под раскидистой ветлой на берегу реки. Для приличия воткнул в небольшой холмик скрепленный ивовыми прутьями крест и прочел «молитву» - рэповый речитатив, вызубренный им совсем недавно. Смысл его заключался в том, что измученные тяжелой участью товарищи-негры решили перестать позволять узурпировать себя и вышли на грязные улицы заброшенных районов многонациональной Америки.