«Жена короля, но не королева, кто же я?» — размышляла Мила. Сегодня был день приема просителей, и король проснулся на рассвете. Мила знала, что он вернется в спальню ближе к полуночи, повалится на кровать, как мешок с картошкой, и к тому моменту, как слуга стащит с него первый сапог, уже будет храпеть. Вдовствующая королева-мать с утра проследовала в высокую башню с горгульями на зубчатой крыше. К ней очередь страждущих была значительно меньше, чем к королю. Мила полагала, что многим старикам не под силу преодолеть триста крутых ступеней винтовой лестницы. А некоторые боялись — королева походила на тех самых горгулий, а уж взглядом точно могла соперничать с камнем.

К Миле посетители не являлись вовсе. Она была сиротой, приезжей и не пользовалась влиянием на короля, который слушался свою мать, а той доставляло извращенное удовольствие во всем противоречить невестке. У короля хватило решимости пойти против мнения матери лишь раз — когда он захотел жениться на бедной красивой танцовщице. Все три года, с тех пор, как она вышла замуж за короля, Мила ждала лишь одного человека — Ника. Как он прибился к группе бродячих артистов, Мила уже и не помнила. Ник занимался костюмами, готовил еду, ухаживал за лошадьми. Он легко сходился с людьми, и их группе разрешали выступать там, куда они раньше и сунуться боялись. Он и устроил то самое представление на площади перед дворцом, на котором Милу заметил король. Девушка считала Ника другом, почти братом, но в тот день, когда король вошел в шатер и взял ее за руку, Миле хотелось вырвать ладонь из холодных пальцев короля и броситься к Нику, прижаться к его груди, почувствовать себя под его защитой… Но Ник будто оцепенел. Он бормотал что-то о невероятном везении, что он не мог и мечтать о таком счастье для нее. Король подарил артистам двух лошадей вороной масти, в цвет волос Милы, и в день свадьбы девушка стояла на балконе и наблюдала, как тает вдали бедная кибитка, оставляя за собой лишь маленькое облачко пыли.

Все три года, с тех пор, как она вышла замуж за короля, Мила ждала лишь одного человека — Ника.

Ник в очередной раз не появился, и Мила велела пригласить торговцев. Сегодня она выбирала наряд для бала в честь третьей годовщины свадьбы. Платье уже висело на плечиках в шкафу, с драгоценностями девушка тоже определилась, хотя и предполагала, что король подарит ей что-то новое в честь праздника. Остались лишь туфельки. Пять лучших сапожников со всего королевства уже показали свои творения. Шестой, чье лицо скрывал капюшон, протянул лубяную коробку, перевитую васильками, на дне которой лежали туфельки. Мила разочарованно вздохнула. Серый замш никак не подходил к ее изысканному наряду. Туфельки были украшены скромной зеленой вышивкой с красными бусинками-земляничками. Но, чтобы не обижать сапожника, девушка примерила туфельки. И они вдруг обняли ее ножки словно теплые ладони. Мила прошлась по комнате, повернулась на носках и закрыла глаза. Мраморный пол дворца, узкие окна, нарезающие солнечный свет тонкими ломтями, сопение дремлющей служанки, приставленной к ней королевой, — все это исчезло. Мила шла босиком по утреннему лугу, влажному от росы, и ее ноги утопали в траве. Высоко в прозрачном небе звенел жаворонок. Над густым медовым ароматом цветов плыл свежий запах сосен. Солнце поднималось из-за леса и ласково целовало Милу, ее синие глаза, улыбку, все лицо, запрокинутое вверх, к спутнику…

Мила подошла к сапожнику и, присев, заглянула под капюшон.

— Здравствуй, Ник, — прошептала она.

— Моя королева, — Ник стащил капюшон и склонил голову.

Рука Милы сама потянулась к темно-рыжим кудрям, чтобы, как когда-то, шутливо потрепать его по голове, накрутить пружинистую прядь на палец. За три года Ник еще больше раздался в плечах, отрастил рыжую курчавую бороду, россыпь веснушек покрывала его лицо и руки. Он поднял глаза, и Мила увидела в них тоску, которой не было раньше.

— Ты? — служанка подскочила к Нику, хватая воздух ртом. — Да как посмел? Сколько его гнали, а он все лезет! Медом тебе тут помазано?

— Что это значит? Отпустите его! — Мила попыталась оттолкнуть стражников, но они схватили Ника под руки и поволокли прочь. Служанка захлопнула дверь у Милы перед носом, загородив собой выход.

— Не велено его пускать, — подобострастно улыбнулась тетка. — Приказ королевы.

— Я королева! А ну, прочь с дороги! — Мила размахнулась, чтобы влепить наглой служанке пощечину. Та отвернула голову и зажмурилась, но с места не сошла, и девушка опустила руку.

Без рыжей шевелюры Ника в комнате будто задернули шторы. Любопытные взгляды липли к девушке, жадно рассматривали расстроенное лицо, влажные от рвущихся слез глаза, пунцовый румянец.

— Все вон! — крикнула Мила, топнув ногой. — Пошли отсюда! И ты тоже! — вытолкав толстую служанку за дверь, девушка обессиленно опустилась на пол, поджав под себя ноги. Взгляд ее упал на туфельки, и она заплакала, уткнув лицо в колени.

Она танцевала, как когда-то, три года назад, когда была бедной, совсем юной, свободной, счастливой.

***

Девушка рассматривала придворных, подходивших к трону, — кавалеры кланялись, дамы приседали в глубоком реверансе, — и старалась не поворачивать голову вправо. Там сидел король, а дальше — его мать. Их профили казались вырезанными из одного трафарета. Крючковатые носы тянулись вниз, к надменно выпяченным подбородкам, иногда король поворачивался к матери, многозначительно морщась, та в ответ закатывала глаза, и этот их бессловесный диалог страшно бесил Милу. Наконец, приветствия закончились, король поднялся и предложил жене руку.

Тяжелое ожерелье — подарок короля — натирало шею. От чадящих свечей воздух стал густым и вязким. Но в туфельках Ника ножки Милы летали как по воздуху. Она танцевала, как когда-то, три года назад, когда была бедной, совсем юной, свободной, счастливой.

Вечером, после танцев, король провел Милу в спальню.

— Ты сегодня так танцевала, — тихо сказал он, возясь с хитрой застежкой ее нового ожерелья. — Совсем как тогда, на площади, когда я впервые тебя увидел. И твои глаза блестели, как море на солнце…

— Я никогда не видела моря, — призналась девушка.

Король повернул Милу к себе и наклонился за поцелуем, но дверь распахнулась, и он отпрянул от жены. В спальню вошла королева. Окинув их равнодушным взглядом, она посторонилась, и за ней проковыляла старуха.

— Мой подарок, — кивнула королева-мать на старуху. — Когда мой сын вбил себе в голову идею жениться на простой танцовщице, я решила, нет худа без добра. Хоть детей будет легко рожать. Однако королевство ждет наследника вот уже три года. Пора принимать меры.

Старуха достала из складок плаща ярко-красное яблоко. Она повертела его в костлявой руке, рассматривая, словно сама увидела в первый раз. Потом дыхнула на налитой бок и протерла яблоко рукавом. Мила вздрогнула от отвращения. Зубов у старухи не было вовсе, а кожа была пористая, грязно-коричневая, как рыхлая пенка на говяжьем бульоне. Девушке захотелось спрятаться подальше от незваной гостьи и ее подарка, однако король с интересом взял яблоко.

— И как оно действует?

— Знамо как, режь пополам да ешь вместе со своей красавицей. Через девять месяцев раздует твою жену-тростиночку, а потом хоп! — старуха надула щеки и с шумом выпустила воздух. — И вот он — наследничек.

— Вы гарантируете именно мальчика, — уточнила королева.

Мила попыталась представить своего сына. Каким он будет, этот мальчик?

— Сорт такой, — кивнула колдунья.

— А если мой сын съест большую половину, то ребенок будет больше похож на него?

— Да он может хоть все яблоко слопать, — хихикнула старуха. — И будет у нас беременный король, а потом родит сам себя.

— Довольно, — король нахмурился. — Спасибо, мама.

Когда дверь за гостями закрылась, он повернулся к Миле.

— Так что, разрежем яблочко?

— Не сегодня, — девушка виновато отвернулась. — Понимаешь, женские дни…

Король тут же отпрянул от нее.

— Я переночую у себя.

Он ушел в смежную комнату, а Мила разделась, долго смотрела на серые туфельки, в которых так удобно оказалось танцевать, а потом задула свечи и легла в кровать. Яблоко тускло светилось у изголовья. Наконец, она не выдержала и взяла его в руки. Яблоко сладко пахло карамелью, а еще, чуть заметно, чем-то едким, медицинским. Мила попыталась представить своего сына. Каким он будет, этот мальчик? С крючковатым носом и холодными глазами? Надменный и сдержанный? На миг она задумалась о том, каким бы хотела видеть своего ребенка, и яркая картинка тут же всплыла у нее перед глазами…

***

Утром во дворце поднялась паника. Молодая королева пропала. Все ее вещи остались нетронутыми, и даже волшебное яблоко все так же мягко светилось на тумбочке у кровати. Толстая служанка углядела, что пропали те самые серые туфельки, но решила, что лучше ей держать язык за зубами, а то как бы не сделали виноватой. Через полгода безуспешных поисков народу была рассказана притянутая за уши история с драконом, похищением и трагической смертью, и еще через полгода траура король женился вновь. На этот раз его избранницей стала благородная дама, которая ровно через девять месяцев родила долгожданного наследника престола. Вскоре после этого королева-мать скоропостижно скончалась. Поговаривали, что невестка подсыпала яд в бокал драгоценной свекрови, но за такие разговоры новая королева отправляла прямиком на плаху, так что сплетни быстро прекратились.

***

По лесной дороге, держась за руки, шли мужчина и женщина. Дорога вилась с горы вниз, и идти по ней было легко и приятно. В долине раскинулся небольшой городок — белые домики с красными крышами, апельсиновые деревья в цвету, круглый купол собора и высокая узкая колокольня, за которую зацепилось курчавое облако. А за городом до самого горизонта раскинулась необъятная синева, и не было понятно, где море сливается с небом. Мужчина рассказывал что-то спутнице, и она весело смеялась. На ногах у женщины были серые туфельки с зеленой вышивкой, и казалось, ее ноги утопают в траве. А перед ними бежала рыжая кудрявая девочка с глазами синими, как море.