На главную
 
 
 

Царевна-лягушка
Автор: Евгения Кареглазая / 18.11.2011

Царевна-лягушкаВ одном независимом царстве, самостийном государстве, жил-был Царь. И было у него, как у любого уважающего себя Царя, три сына — двое умных, а третий, Иван-царевич — балбес балбесом. Должно быть, в мать пошел, поскольку у Царя-батюшки не токмо ума палата в наличии имелась, но и прочих разных палат без счету было. А вот о Царице оного сказать не могу, ибо толком ничего об ней не ведаю. Да и сам государь-батюшка давно уж о своей законной супруге думать забыл.

Царь наш вообще редко о чем-либо думал, поелику не царское это дело — думать. Ведь ежели свой ум понапрасну, за ради ерунды всяческой, напрягать, то на нужное дело его и вовсе не хватит. А Царь в поте лица с утра дО ночи государством правил да соседних правителей почем зря хаял, а это вам не фунт изюму иль ведро медовухи. Дабы несколько дел одновременно делать, надобно Гаем Юлием Цезарем быть, а нашего Царя звали Чунбош I, а не Гай Юлий. Это каждая собака в государстве знала и не тявкала понапрасну.
Быстро сказка сказывается, да нескоро дело делается.

Созвал Царь министров да астрологов с мудрецами, и стали они думу думать. Три дня думали, а на четвертый придумали.

Выросли царские сыновья, и пришло им время жениться. Невест в государстве, знамо дело, видимо-невидимо, да рази ж такая затея, как женитьба царских отпрысков, с кондачка решается аль на самотек пускается? Это ж не войну, чай, соседнему государству объявлять али новыми поборами народ обкладывать. Созвал Царь министров да астрологов с мудрецами, и стали они думу думать. Три дня думали, а на четвертый придумали.

Собрал Царь своих сыновей и вручил каждому из них по свитку, запечатанному сургучной печатью с тремя львами, а в свитках тех — цифири заветные. Акромя сего каждому царевичу по шкатулке волшебной, «молвослыхом» именуемой, выдал. Сии чуды заморской техники царёвыми ратниками у заезжих купцов отобраны были и государю в лучшем виде доставлены. Как цифири заветные на пупырышках молвослыха нажмешь, так в ентой диковинной штуковине голос суженой почудится, будто бы она совсем рядышком стоит да прямо на ушко слова ласковые шепчет.

А еще позволительно не цифири, а буковки на бугорках нажамкивать, дабы «абыляпку» своей разлюбезной отправить — тоже чудо невиданное. Девица, значится, в ответ милому тож словечко, а то и несколько, прислать могёт, коли грамоте обучена.

Братья обрадовались несказанно, что женить их Царь надумал, ибо надоели им преизрядно папенькины палаты белокаменные. А пуще того — указания его настырные, да монеты мелкие, на карманные расходы батюшкой из казны выделяемые.

Вышли царевичи в чисто поле, чтоб никто их беседы с сужеными подслушать не мог, и давай пупырышки на молвослыхах тискать. Нажал старший брат заветные циферки и вмиг услышал ласковый голосок дочери Казначея, к коей тотчас же и посватался.

Натиснул средний брат на крохотные пупырышки и колокольчиком зазвенело в чуднОй шкатулке меццо-сопрано дочери самого Генерала. Пожеманничала малость девица ради блезиру, но после ответила согласием на лестное предложение царевича.

А младший брат, Иван, заморское чудо техники и так, и этак в руках вертит, то абыляпку кому попало отправит, то картинку на волшебном зеркальце сменит, то мелодию пустозвона послушает… Стал он на бугорочки с циферками нажимать, да отвлекся на зайца мимо пробегавшего. И натиснул Иван не на те цифири, что в царском свитке значились. И попал он в деревню Заболотье, к девке Акулине Лягушкиной. Как услыхал Царевич ея голос, так оторопел маленечко, тотчас на красный пупырышек надавил. Давай Иван вдругорядь заветный номерок тискать. Только вдруг молвит ему шкатулка заморская нечеловеческим голосом:
— Зело мало копеечек, Иван, на твоем мордосчете осталося, не могу я тебе голос суженой даром являть.

Закручинился было Царевич, ан тута колокольцы изнутри молвослыха затренькали. Нажал Иван с опаскою на зелененький бугорок и говорит ему шкатулка Акулининым голосом:
— Знать, судьба я твоя, Иван-Царевич! Бери меня таперича в жены, коль уж оказия такая приключилась, что ж ты от свово счастья морду-то воротишь?

Надобно заметить, что Акулина была девкой не столько грубой, сколько неотесанной. Да и откель ей в Заболотье изячным манерам да мудреным словам выучиться-то? Зато характер у Акули был золотым, руки работящими, а разум — светлым. Только красОй девичьей господь ее не наделил — поcкаредничал, видать, старик-то.

Вышли царевичи в чисто поле, чтоб никто их беседы с сужеными подслушать не мог, и давай пупырышки на молвослыхах тискать.

Ни косы русой до пояса, ни глаз, подобных синим озерам, ни крутых бедер, да груди высокой у девицы Лягушкиной отродясь не водилось — чернява да тоща была Акулина будто юнец безусый. Зато имелись у ней в преизрядном количестве прыщи да бородавки мерзопакостные. Но Акулину сие не больно-то тревожило, ибо заболотовские девки все прыщавые да бородавчатые были.

Опешил Ваня от этакого бесстыдства — девка сама в жены набивается! — да деваться некуда, неможно ему без супруги пред царские очи воротится. Поскрипел царевич зубами, да и ответствовал:
— Ну, коли так, Акулина, то запрягайся сама в телегу замест лошади и скачи ко мне в град-столицу. Женюсь на тебе, коли исполнишь все в точности, как я молвил.
— Вот и славненько. Жди меня к обедне завтрашней с кольцами обручальными. Лобызь-лобызь!

СпрОсите — откелева у Акулины заморский молвослых взялся? Так он уж давно у ней в хозяйстве имелся — она енту дивную вещицу в прошлую зиму на базаре у оголодавшего немца за фунт сала сторговала. Уж больно ей волшебное зеркальце по вкусу пришлось — глядючи в него щеки свеклой натирать зело сподручно...

Иван-царевич во дворце весь вечор с горя медовуху пьет да говорящие забугорные шкатулки клянет, а Акулина Лягушкина в сарае самоходной телеге колеса гусиным салом смазывает, чтоб в грязи да в болотах по пути к счастью своему не застрять случаем.

И вот настал день назначенный. Ясно солнышко к лесу покатилося, а Царь со старшими сыновьями и их невестами у церкви топчутся, над Иваном-Царевичем потешаются.

— Ну, Ваня, и хде твоя невестушка нареченная? — спрашивает государь эдак ехидненько.
— Обещалась к обедне прибыть. А коли не прискачет, дозволь уж мне, Царь-батюшка, на другой девице жениться — на кой ляд мне, царевичу, провинциалка задрипанная, французского языка да приличных манер не ведающая?

Царь не успел и рта открыть, как вдруг клубы пыли столбом поднялися и душераздирающее скрежетание раздалося. Шум, гром… Светопреставление, не иначе!

Невесты царевичей в обморок попадали, Царь в пустую бочку из-под кваса с перепугу забрался, старшие братья за бочкой попрятались. А Иван-Царевич и говорит:
— Не бойтесь! Это моя Лягушкина в своей коробчонке скачет!

Подъехала к церкви телега самоходная и остановилась как вкопанная. А в ней — чумазая да прыщавая Акулина в драном сарафане на лавке сидит.

Народ на площади от смеха за животы держится, Царь валерьяновый корень грызет, а невесты старших царевичей в девицу Лягушкину наманикюренными пальчиками тычут да свои нарядные платья от пыли брезгливо отряхивают.

Иван-Царевич спервоначалу остолбенел чуток, но потом отошел малость — стал кругом телеги ходить, да языком цокать:
— Откелева такой драндулет, а, Акулинушка?
— Сама сделала, Иванушка, — отвечает Акуля, пятерней грязь по щекам размазывая, — я прялку к телеге привертела, ногой на нее нажимаю, вот телега сама и едет.
— Вот диво дивное! Ну что ж, Акулина — уговор дороже денег. Токмо дозволь я тебя допрежь венчания в избу к деду Михалычу да к тетке Эвелине сведу.
— Я — твоя жена, Ваня, делай чаво знаешь.

Подъехала к церкви телега самоходная и остановилась как вкопанная. А в ней — чумазая да прыщавая Акулина в драном сарафане на лавке сидит.

Отвел Иван-Царевич Акулину к деду Кроликову и тетке Хромушке да назад к церкви воротился. А старшие братья все не унимаются — пуще прежнего со смеху покатываются да над Иваном потешаются:
— Неужто ты, дурачина, на замарахе Лягушкиной из-за ентой колымаги жениться надумал?
— Нет, — отвечает братьям Иван-Царевич, потупившись, — отнюдь не телега самоходная меня на сие решение сподвигла. Красна пава пером, а жена нравом да розумом. С лица воды не пить, щей не хлебать. Надобно уговор выполнять, раз уж обещался. Такова, видать, моя долюшка…

Тем временем дед Михалыч да тетка Эвелина девицу в бане попарили, настоями лечебными помазали — прыщи на ней тотчас и зажили, а бородавки сами собой поотваливались. Постригли они Акулине космы торчащие, брови насурьмили, уста малиной намазали. Нарядили девицу в сарафан шелковый да сапожки сафьяновые, на голову ленты цветные повязали да венок из цветов надели.

Как пришла Акулина к церкви, так Царь со старшими сыновьями и невестками рты разинули, захлопнуть не могут. Хороша Акулина — ни в сказке сказать, ни пером описать… Одно слово — Царевна Лягушкина.

Сыграли они с Иваном-Царевичем свадебку веселую, весь честной народ в государстве накормили досыта да напоили допьяна.

А ежели кому из вас кому меда с пивом на той свадьбе не хватило — уж не обессудьте, в другой раз к Ивану-Царевичу с Акулиной Прекрасной приезжайте. Они завсегда гостям рады.

 



 
 

Что не так с этим комментарием ?

Оффтопик

Нецензурная брань или оскорбления

Спам или реклама

Ссылка на другой ресурс

Дубликат

Другое (укажите ниже)

OK
Информация о комментарии отправлена модератору