Воистину неисповедимы пути Господни.
Может быть, сложись жизнь Веры немного по-другому, никогда и не узнала бы она Виктора Федоровича..
Но все сложилось именно так, как сложилось…

Когда тебе уже 42, и личной жизни нет и вряд ли предвидится, ты уже намного проще относишься к появлению новых морщин, парочки лишних килограммов и общему увяданию внешности… Тебе уже не так важно, как ты выглядишь, потому что заботы поглощают с головой. Особенно когда ты живешь в маленьком провинциальном городишке и работаешь с 16 лет.

Вере всегда нравилось рассматривать яркие и красочные женские журналы, которые она разносила по квартирам. Там были такие красивые женщины, с белозубыми улыбками в обнимку с такими же красивыми мужчинами.

Шикарные наряды, драгоценности, автомобили на картинках не вызывали в Вере зависть, нет.
Разве можно завидовать сказке?

Вот тому, что Зинка из абонотдела оторвала себе сапоги зимние, теплые, на цигеечке, всего-то за треть зарплаты, Вера позавидовала. В них не мерзли бы ноги, когда зимой разносишь почту.

Когда тебе уже 42, и личной жизни нет и вряд ли предвидится, ты уже намного проще относишься к появлению новых морщин...

Почтальоном работала Вера уже 15 лет. Работу свою выполняла добросовестно и своевременно. Разносила пенсии, журналы, газеты и письма. Уходила из дому рано утром, а возвращалась порой уже затемно.

Вера сама не знала, почему так вышло, что личная жизнь ее не сложилась. Да, она не блистала красотой - внешность ее была даже несколько комична, может быть, за счет носа «картошкой» и слегка опущенных уголков губ, которые придавали ее лицу плаксивое выражение.

Курчавые светлые волосы были тонкими, что делало ее прическу похожей на одуванчик.
Грациозностью и изяществом Вера никогда не отличалась, в их роду все женщины были крепки и мясисты. Ну и что с того? Все ее подруги, тоже далеко не красавицы, устроили свое личное счастье.

И пусть счастьем это можно было назвать с большой натяжкой, потому что частенько в периоды запоев своих благоверных подруги просились к Вере ночевать, Вере все равно казалось, что семья главней всего.

Она и любила-то всего раз в своей жизни. Ей было тогда 16, и ни она, ни ее подруги не могли понять, что Витька Лыков, первый красавец школы, нашел в пухлой, невзрачной Верочке, троечнице, которая к тому же носила огромные очки в роговой оправе.
Он ухаживал за ней около двух месяцев.

Поначалу Вера шарахалась от него, как от чумы, но Витька был так настойчив и так убедителен, что Вера сдалась и поверила ему.

Поначалу Вера шарахалась от него, как от чумы, но Витька был так настойчив и так убедителен, что Вера сдалась и поверила ему.

На следующий день вся школа потешалась над ней, а Витька больше никогда не подходил к Вере. Все оказалось до банальности просто и от этого тем более гадко: мальчишки поспорили между собой, что ему слабо влюбить в себя и поцеловать «эту страхолюдину». Ставка в споре была серьезная - кассетный магнитофон «Весна». Витька выиграл.

В Верином сердце это все оставило глубокий след. Это как если бы по цветущему лугу проехались бетонным катком. Душа замерла, настороженно встречая всех нечастых новых знакомых, но раскрыться больше не спешила…

Воспоминания о молодости часто посещали ее именно на работе.
«А может, и к лучшему все это, - подумала Вера, засовывая в наплечную сумку стопку писем. - Не всем, наверное, дается счастье... Видать, не заслужила я его…»

Она накинула ремешок на плечо и, подхватив тяжелую сумку снизу (как много писем сегодня!), отправилась к адресатам.

Уже разложив большую часть писем по ящикам, Вера встала передохнуть у окна в парадном.

В руках она держала письмо с незнакомым прежде именем получателя. А ведь Вера почти всех знала в этом подъезде.

«Новый жилец, что ли? Лучше отнесу ему почту домой, мало ли…» - подумала она.

Вера поднялась на этаж выше. Остановилась перед обшарпанной дверью с нужным номером и нажала пуговку звонка.

«А может, и к лучшему все это, - подумала Вера, засовывая в наплечную сумку стопку писем. - Не всем, наверное, дается счастье...»

- Входите, открыто, - раздался негромкий голос из-за двери.

Вера шагнула вперед и оказалась в маленьком темном коридорчике. В квартире пахло лекарствами и несвежим бельем. Она сделала еще несколько шагов, и перед ней открылась удручающая картина.

В маленькой комнатушке, где давным-давно пора было бы сделать ремонт, на высокой кровати лежал старик.

Лицо его, землисто-серого цвета, резко контрастировало с глазами голубыми, яркими не по-стариковски.

Рядом с кроватью стояла табуретка с пузырьками и таблетками, чуть поодаль - костыли.
Увидев вошедшую женщину, он привстал , что далось ему с большими усилиями.

Вера встрепенулась:
- Лежите, лежите!

Старик улыбнулся:
- Я, конечно, чечетку вам не спляшу, но ходить еще в состоянии. Позвольте представиться, Виктор Федорович. Чем обязан?
- Я Вера, Ваш почтальон. Я подумала, что Вам почту в ящик лучше не ложить, там и замочка-то нет, я вот и принесла Вам весточку. От какой-то Михалевой И.В. - протянула она конверт.

Улыбка мгновенно сползла с лица Виктора Федоровича, дыхание стало прерывистым, голубые глаза блеснули сталью.

- Спасибо, Вера. Простите за бурную реакцию. Я Вам благодарен за заботу, но попрошу Вас впредь домой мне приносить только газеты.

Одним движением вырвал он письмо из рук Веры и разорвал на мелкие кусочки.
Та застыла в недоумении. Увидев ее реакцию, старик сглотнул ком в горле и проговорил:
- Спасибо, Вера. Простите за бурную реакцию. Я Вам благодарен за заботу, но попрошу Вас впредь домой мне приносить только газеты. Писем не нужно.

Вера молча кивнула, и вышла из комнаты.

Вечером она думала про странного старика.
Почему-то он очень тронул ее… Его существование в этой тесной квартирке Вере показалось таким безысходным и безрадостным, что она забыла, что сама живет в старой хрущевке, и жизнь ее, увы, тоже не блещет яркими красками.

Что такого могло быть в письме, что он даже не захотел его прочесть..? Как он мог знать? Вероятно, имя самого адресата вывело его из себя. «Михалева И.В.» - припомнила Вера. И.В… В... Неужели дочь? Если да, то тогда более странна такая реакция…

«Наверное, они в ссоре. Странно только, что он, немощный и больной, здесь один. Письмо-то пришло из столицы», - подумала Вера.

На следующей неделе Виктору Федоровичу пришло много почты. Писем не было. Вера бывала у него практически каждый вторник, и тот радовался ее недолгим деловым визитам, казалось, даже ждал их.

Сегодня работы было много. Вера зашла к Виктору Федоровичу в последнюю очередь, в конце дня. Выглядел старик довольно бодро и даже передвигался на костылях по своей квартирке. Принял газеты с энтузиазмом и предложил чаю. Вера, уставшая и замерзшая, согласилась.

Что такого могло быть в письме, что он даже не захотел его прочесть..? Как он мог знать? Вероятно, имя самого адресата вывело его из себя.

Настояв на том, чтоб он отправлялся отдыхать, она собственноручно приготовила чай.
Принесла в комнатушку две табуретки, поставила рядом с кроватью, чтоб старику было удобней - вот стол.

В щербатых чашках плавали чаинки, абажур создавал мягкий рассеянный свет.
Два одиночества по разным причинам волею судьбы встретились в старой хрущевке.
Вера просидела у Сергея Викторовича долго, намного дольше, чем думала.
История, которую он поведал ей, вероятно, в порыве чувств потрясла ее.

Она никогда не думала, что можно бросить больного отца ради мужа. Только потому, что он отказался прописать в квартире последнего, по словам Виктора Федоровича, «афериста, мерзавца и альфонса».

Дочь поступила жестоко, Виктор Федорович сам не понял как, но он очутился на улице.
И если бы не эта квартирка, каким-то чудом уцелевшая от продажи, оставшаяся еще от деда Виктора, коротать бы ему свой век на улице.

От знакомых Виктор Федорович узнал, что оказался прав - муж бросил дочь, та осталась одна. Она раскаялась и писала отцу много писем, но приехать так и не потрудилась.

- У меня нет дочери, - жестко сказал старик, глядя Вере прямо в глаза.

Отец самой Веры исчез из их с матерью жизни, когда та была еще несмышленым ребенком. Она не знала отцовской ласки, не знала, как это - изначально любить самого родного мужчину, но само понимание того, что старика выбросили практически на улицу, повергло ее в шок.

- Ситуации бывают разные, и самое ужасное - получить нож в спину от родного человека. Поверьте, никому такого не пожелаю.

Она же в ответ поведала свою нехитрую историю - все о наболевшем, что нет любви, нет женского счастья, крепкого плеча рядом, что годы прошли ее зря, и ничего стоящего в жизни она не сделала и не увидела…

Виктор Федорович положил морщинистую руку поверх Вериной:
- Вы очень добрая, Верочка. И исходя из своего богатого жизненного опыта, вижу, что доверчивы и наивны. Возможно, тем самым Бог уберегает Вас от той боли, которую испытал я, создав семью и вырастив дочь. Ситуации бывают разные, и самое ужасное - получить нож в спину от родного человека. Поверьте, никому такого не пожелаю.

Старик замолчал, в голубых глазах на миг показалась неимоверная грусть, но тут же исчезла.

После разговора с Виктором Федоровичем в душе Веры что-то перевернулось.
Ей впервые в жизни так сильно захотелось разделить с человеком его боль, принять на себя хоть немного тяжести, накопившейся в его душе. Ей хотелось помогать, сопереживать, сочувствовать и делиться.

Скромная почтальонша с комичной внешностью и прической, похожей на одуванчик, с удивлением обнаружила, как чувствительна ее душа; какими отголосками переливаются в ней грусть, жалость и какое-то дочернее чувство к этому одинокому старику.

Верины визиты к Виктору Федоровичу участились. Они часами беседовали, обсуждали разные жизненные ситуации, и Вера сама не заметила, как проложила путь к сердцу Виктора Федоровича, а он - к ее… Они будто срослись кожей, проросли друг в друга корнями.

Ей впервые в жизни так сильно захотелось разделить с человеком его боль, принять на себя хоть немного тяжести, накопившейся в его душе.

Возможно, кому-то оказалось бы это нелепым: что общего может быть у женщины 42 лет и больного старика? О чем им говорить, что у них общего?

Кто-то саркастически заметит, что любовь мужчины невозможно заменить любовью отцовской, и отчасти будет прав.

Но сердца Виктора Федоровича и Веры оказались связаны именно таким чувством, и оно было гораздо глубже и сильней страсти, влечения и всего прочего, что сопровождает отношения мужчины и женщины.

Это чувство было спокойным и теплым, как маленький котенок, уютно свернувшийся у теплого домашнего очага.

Вера была счастлива. И это самое главное.
Потому что счастье у каждого свое.