- Я ухожу. Все кончено. Ничего уже не поправишь. Не хочу, - слова, как хлесткие удары наотмашь по лицу. Слова человека, без которого совсем недавно жить не хотелось.

Тяжело смотреть в спину уходящему навсегда. Не жалкую с опущенными плечами, а вызывающе гордую и прямую. Она мелькнула в дверном проеме и исчезла.
Точка поставлена.

Ночь, ее печальная подруга, напоминает о тепле, родном запахе, настойчивости неутомимых губ... К чертям собачьим. Завтра на работу. Спать, спать...

Сонный мальчонка просится на руки. Мать понимает и помнит сама нелюбовь к детскому саду. Обнимает сына, жалея и сдерживая слезы.

На работе автоматом раскладывает почту. Это - сюда, это - туда. Во время перерыва жадно курит, думая о последней сигарете в пачке. Заглядывает в кошелек. Кажется, не издала ни звука, но в глазах сослуживцев вопросы. Ответов нет.

Бежит в сад, забирает чадо предпоследним. Остается только круглосуточник из семьи алкоголиков.

Пока сын занят игрушками, вытряхивает все из холодильника, пробуя составить нехитрое меню из того, что есть. Тут же сползает на пол от бессилия что-либо изменить.

Тяжело смотреть в спину уходящему навсегда. Точка поставлена.

Глазами ищет место, которое бы выдержало висельника. Пугается, кается, чистит картошку...

***
По аллее неторопливо идут люди, с колясками, с собачками. Птицы снуют под ногами, ища легкий корм.

- Почему ты такая грустная, мама? Хочешь я покажу, как тебя люблю? - сынок крепко обнимает мать за шею.

Неожиданно с боку что-то зашуршало.
- Я не смог удержаться, извините. Я вас сфотографировал. Очень была трогательная картина. Если вы здесь часто бываете, то послезавтра я вам фотографию принесу √ старичок в коротком плащике со стареньким ФЭДом без футляра, смотрит на них добрыми глазами.

***
- Он не любит, когда на столе вещи переставляют, запоминай, что и где стоит, - противным голосом уборщица наставляет молодую помощницу.
- Эту картинку вообще не трогай, лучше цветы полей, листочки вытирай аккуратно. Богдан Николаич любит, когда чисто.

Помощница залюбовалась фотографией. До чего женщина красивая, а ребенок какой чистенький и радостный. Жаль, что не цветная.
- А это кто на фотографии?
- Тебе-то что. Может жена, кто знает.

Рита с завистью посмотрела на жену шефа. "Вот счастливая женщина, а я тут тряпкой машу, а потом с книгами сижу до помутнения рассудка", - подумала она.

"Вот счастливая женщина, а я тут тряпкой машу, а потом с книгами сижу до помутнения рассудка", - подумала она.

- Чего-то начальство сегодня так рано. А ну давай живей заканчивай, - засуетилась тетка, глядя в окно.

- Это помощница моя, Богдан Николаич, Ритой зовут. Она студентка вообще-то, подрабатывает у нас.

От такого "изысканного" представления Рита раскраснелась, как свекла. А внимательный взгляд шефа еще добавил краски.
- Ну и хорошо, раз так, - шеф заметил смущение девушки и быстро сел за стол, углубившись в бумаги.

***
- Рита, меня радикулит разбил окаянный. Одна справляться будешь. Полы помоешь, пыль не вытирай. В обед к Богдану Николаичу поедешь, дома приберешь, там на час работы. Обычно я сама, но в этот раз не смогу и отказать неудобно. Он платит хорошо, - тетка закончила тираду и, не выслушав ответа, положила трубку.

Очумевшая Рита не сразу осмыслила сказанное, испытывая возмущение и злость на создавшееся дурацкое положение. "Платит хорошо", - передразнила она тетку и остервенело заработала шваброй.

К обеду она добралась до дома начальника. Дверь ей открыла пожилая женщина.
- А я вас уже жду, входите, - спокойно и приветливо сказала она.

Работы было не так много, чувствовалось, что в доме поддерживается чистота.

В зале на стене она увидела ту же самую фотографию и улыбнулась матери с ребенком, как старым знакомым.
- Этой фотографии 30 лет. Сыну она очень нравится, - улыбаясь, сказала женщина.

Пока Рита заканчивала уборку, хозяйка заварила чай и накрыла на стол.
- Вот вам халатик, сходите в душ, а потом чаю вместе попьем. Если вы никуда не торопитесь, - женщина ласково смотрела на смутившуюся девушку и, казалось, была очень рада нечаянной компании.

Шеф шутил и смеялся, как мальчишка. От его серьезности не осталось и следа.

Кажется, они переговорили обо всем на свете. Уютная обстановка и приятная собеседница располагали к этому. Катерина Алексеевна расспрашивала, как живет и чем занимается Рита, ей было интересно все.

Про себя она рассказала, как одна растила сына, что только неделю, как ушла с работы. На пенсию вышла уже давно, но привычка сильной оказалась, не могла без работы жить. А теперь трудно стало, сердце пошаливает, да и сын настаивал, чтобы мать дома была.

За разговором они и не заметили, как наступил вечер и только звук открывающейся двери в прихожей прервал их.

- Сынок, какая у меня помощница хорошая. Мы так заговорились, что Риточке уже поздно домой возвращаться. Ты бы ее проводил, - целуя сына, сказала Катерина Алексеевна.

Богдан без лишних слов, шутливо согнул руку "калачиком": "Будет сделано, вашличство.. Доставим в лучшем виде".

Оказывается, так приятно ехать по вечернему городу. Шеф шутил и смеялся, как мальчишка. От его серьезности не осталось и следа. Ветер растрепал его волосы, от чего он стал выглядеть гораздо моложе.

Ворочаясь в постели, Рита думала о нем, его улыбке и уснула с мыслью, что он классный парень.
- Сынок, твоя сотрудница такой человек замечательный. Столько всего интересного рассказала. Она оказывается, с мамой живет в Пскове, а здесь учится. Чувствуется трудно девочке, но она такая сильная. Меня в молодости напомнила. Так хочется, чтобы она счастлива была. Деньги брать стеснялась, еле ее уговорила - мать вздохнула.
Резкий звонок в дверь заставил их вздрогнуть.

- Богдан - это твой отец, - резко ослабевшие ноги заставили Катерину Алексеевну присесть.

На пороге стоял старик с сутулыми плечами, в котором Катерина Алексеевна не сразу узнала некогда любимого, но бросившего их человека. От очевидного волнения он не мог издать ни звука. Со сморщенного лица смотрели виноватые потухшие глаза.
- Богдан - это твой отец, - резко ослабевшие ноги заставили Катерину Алексеевну присесть.

***
- Рита, мне очень ваша помощь нужна. Вы с мамой подружились, она так хорошо к вам относится, как ни к кому другому. Ее вчера в больницу положили. Говорят сердечная недостаточность. Ночью я сам дежурить буду. А днем не смогли бы вы с ней посидеть, - голос шефа был неузнаваем.

У двери палаты стоял старик. Наброшенный халат сполз с одного плеча, усугубив его неприглядный вид. Она быстро прошла внутрь и плотно закрыла дверь.

Сильно побледневшая Катерина Алексеевна лежала, прикрыв глаза. Игла капельницы едва заметно пульсировала на худенькой руке.
- Риточка, ну зачем вас потревожили. Мне уже гораздо легче.
- Вам разговаривать сейчас не нужно. Я посижу тут тихо, почитаю книжку. Не беспокойтесь, мне не трудно, - девушка улыбалась, изо всех сил, пытаясь придать лицу бодрое выражение, хотя готова была расплакаться.

Богдан примчался почти следом: "Рита, я вот вырвался, простите. Растерялся и не знал даже кому позвонить. Простите, шофер вас отвезет домой."

- Вы невеста Богдана? Я его так называемый сволочной отец..
- Нет, я всего лишь уборщица, - девушка, не пытаясь скрыть презрения, хотела пройти дальше, но старик решительным жестом остановил ее.
- Больнее мне уже никто не сделает. Даже вы, посторонний человек, оказавшийся рядом с Катюшей в тяжелую минуту. Я прощения не смог попросить. Примет ли она его, успею ли это сделать.

Сильно побледневшая Катерина Алексеевна лежала, прикрыв глаза.

Тираду прервал шум в конце коридора. Врач с медсестрой бежали в их сторону, Богдан выскочил из палаты, широко распахивая дверь.

- Пустите меня, пустите, умоляю вас. Я должен, я обязан видеть ее, - не замечая своих слез, старик рвался в палату.
Он не успел.

***
- Мама простила вас, уходите, - в один миг постаревший Богдан опустился на кушетку, оглушенный горем.

В памяти мелькали картины из его детства. Гораздо позже он стал понимать, как было тяжело его матери одной поднимать ребенка. Повзрослев, он поклялся, что она никогда и ни в чем не будет нуждаться. Богдан учился, трудился, добился всего, чего хотел. А сейчас сидел в растерянности, потому, что все это ему уже было не нужно. Он потерял самого дорогого человека на свете.

***
- Пойдемте, - Рита решительно взяла старика под руку.

Он прощен, значит уже можно его жалеть. Зародившаяся солидарность с чужой семьей против старого врага, куда-то пропала. Не знавшая никогда своего отца Рита, бережно вела заплаканного старика по улице.

Оказалось, что он долгое время жил за границей. В другой семье у него не было детей. Любовь и привязанность прошли быстро. Он много работал, жил хорошо в достатке, но состарила его раньше времени память о брошенной семье и невозможность возвращения.
Через два дня Рита знала почти все о его жизни. Самое удивительное было то, что у него оказалась точно такая же фотография, как в офисе и дома у Богдана.

- Это я, Риточка, уговорил знакомого, чтобы он украдкой их фотографировал и с оказией посылал мне, но вот эта - моя самая любимая, - Николай Петрович, гладил фото, будто это были реальные люди.

Зародившаяся солидарность с чужой семьей против старого врага, куда-то пропала.

- И я хотел тебе сказать, чтобы ты на очное обучение переходила. Я тебе помогу, за доброту твою, за то, что была рядом с Катей в последний момент. Конечно, понимаю, что это все звучит странно, но у меня на всем белом свете никого родных нет. Не для кого жить.

***
- Мама хотела, чтобы я к вам заходил, - голос Богдана прервался, позади девушки он увидел своего отца, суетливо покидавшего прихожую. Лицо у парня вытянулось, как у удивленной лошади.

- Входите, я не ожидала, но очень рада, - девушка светилась от радости, еще и потому, что было видно - он нашел силы справиться с горем.

Субботний полдень хорош не только настоящим домашним обедом, было приятно думать, что на следующий день настанет воскресенье и никуда спешить не нужно.

Трое сидели за столом. Их объединяло очень многое, наверное, самое важное в жизни - вера, надежда, любовь.