Максим Александрович встал и закрыл щелки жалюзи, через которые в кабинет проникали лучи необыкновенно яркого осеннего солнца. Оказавшись в полумраке, он присел на мягкий кожаный диван, поверхность которого обдавала приятной прохладой.

Психотерапевт перевел взгляд на фотографию, которая висела на стене напротив. «Наш курс», — тихо прошептал он. Вспомнилось событие, которое случилось много лет назад, когда мужчина еще был студентом. Оно стало переломным для Макса в выборе специализации.

Ольга Коломиец, его однокурсница, казалась веселой беззаботной девушкой, с копной ярких рыжих волос и лицом, одаренным солнцем веснушками. Врывалась она в аудиторию шумно, оглашая пространство неизменным хохотом. Лишь появление в поле ее зрения Федора Ануфриева преображало девушку до неузнаваемости.

Она ловила взгляд Федора с собачей преданностью. «Коломиец любит Ануфриева», — с завистью или с презрением шептались однокурсники.

Ольга становилась смирной, покорной. Она ловила взгляд Федора с собачьей преданностью. «Коломиец любит Ануфриева», — с завистью или с презрением шептались однокурсники.

Федор относился к Ольге с прохладцей. Он объяснял другу: «Понимаешь, Макс. В любви один любит, другой позволяет себя любить».

Сейчас Максим Александрович понимал, что для Ольги любовь и зависимость были единым целым. Коломиец панически боялась, что Федор расстанется с ней. Девушку мучил страх потерять любимого человека. Это чувство было сродни боязни ребенка быть брошенным родителями.

Ольга установила жесткий контроль за Ануфриевым. Она старалась постоянно быть рядом. Звонила ночью, дабы удостовериться, что Федор дома один. Девушка сопровождала его на тренировки и ездила вместе с однокурсником на спортивные сборы.

Сначала Федору нравилось такое поведение, потом Ольга стала его раздражать, и он обратил внимание на красавицу — Светлану Травину. Коломиец мигом почувствовала опасность. Ее немного успокаивало, что Светлане Федор безразличен.

«Любовь, любовь, — вслух произнес Максим Александрович. — Какие разные у тебя лики! Кого-то ты можешь сделать счастливым, а кого-то — глубоко несчастным».

Максима не было на злополучном вечере, когда погибла Ольга. Лебедев узнал о ее самоубийстве на следующий день от Ануфриева. Первой мыслью было, что Коломиец решила напугать Федора, но заигралась. Не удержавшись на подоконнике, Ольга слетела вниз с огромной высоты.

Федор пришел к Лебедеву вечером, прошелестев тенью по коридору.

— Я убил ее! — глядя стеклянными глазами, глухо произнес Ануфриев.
— Что?! — ужаснулся Макс.
— Я убил Ольгу! Коломиец больше нет! От нее осталось кровавое месиво на асфальте.
— Кошмар! Что произошло?!
— Она выбросилась из окна.
— Это был выбор Ольги, — тихо заметил Лебедев.
— Нет! — закричал Лебедев. — Это я! Я убил ее!

Максим понимал, что друг в шоке.

— Как мне жить дальше?! — не глядя на Лебедева, спросил гость. — Нет покоя. Меня гложет чувство вины.
— Время лечит.
— Да. Да, — мотнув головой, прошептал Ануфриев и, встав со стула, ушел не попрощавшись.

Похороны Ольги состоялись через три дня после смерти, на них присутствовало много народа.

Ануфриев и Светлана Травина стояли рядом, молча выдерживая на себе осуждающие взгляды и ехидный шепот собравшихся людей.

Ануфриев и Светлана Травина стояли рядом, молча выдерживая на себе осуждающие взгляды и ехидный шепот собравшихся людей.

На поминках Федор напился, Максим повез его домой на такси.

— Стой! — приказал Ануфриев, переступив порог дома. — Ты должен со мной выпить!
— Не перебор?
— Что?! И для тебя я плохой?!

Лебедев тяжело вздохнул. Он понимал, что с пьяным человеком спорить бесполезно и прошел на кухню. Едва держась на ногах, Федор достал бутылку водки из холодильника и попытался присесть на табурет, но промахнулся. Максим приподнял друга и помог ему устроиться на месте.

— Не вини себя, — мягко произнес Лебедев.
— Что?! — удивленно приподняв брови, воскликнул Ануфриев. — Я себя ни в чем не виню. Эта дура сама выбросилась. Она всегда была безвольной дуррой! Здесь хоть характер проявила.

Федор громко засмеялся и, покачнувшись, опять упал со стула. Максим вновь попытался придти к нему на помощь, но друг со злостью оттолкнул его.

— Ненавижу вас всех! — истошно заорал он и ударил Лебедева бутылкой по голове.

Глаза Максима залила кровь, он очень испугался, что осколки попали в глаза. Федор, увидев, что произошло, протрезвел и вызвал машину скорой помощи.

Пьяная выходка друга обошлась Максиму сотрясением мозга и шрамом на переносице.

Внезапно тишину, царящую в комнате, нарушил резкий звук дверного звонка, который помог Максу вынырнуть из сети воспоминаний.

— Светка, до чего же ты хороша! — воскликнул Лебедев, увидев на пороге своего дома Светлану Юрьевну Ануфриеву.
— Не лицемерь, — устало произнесла гостья, отдав вишневый плащ Максиму Александровичу. — Как можно хорошо выглядеть после бессонной ночи. В моем возрасте.

Женщина прошла в гостиную и устроилась на диване.

— У тебя коньяк есть?

Лебедев присел в кресло напротив. Повисла напряженная пауза.

— Светка, до чего же ты хороша! — воскликнул Лебедев, увидев на пороге своего дома Светлану Юрьевну Ануфриеву.

— Ой! — воскликнула гостья, взмахнув рукой. — Все! Больше такого не повторится. Я завязала! Сам знаешь. Надо снять напряжение. Помнишь, какой сегодня день?
— Да, — тихо сказал Лебедев. — День смерти Ольги.
— Макс, — заплакав, произнесла женщина. — Не могу! Каждый год, в ночь перед смертью, она ко мне приходит. Стоит и молча смотрит, с укором.
— Почему раньше об этом не рассказывала?
— Думаешь, я не знаю, что вы считаете меня убийцей?

Ануфриева спрятала лицо в ладони и, сотрясаясь всем телом, заплакала.

— Нет, — уверенно произнес Лебедев. — Света, ты не убийца.

Гостья опустила руки на колени и с надеждой взглянула на Максима Александровича.

— Ты ни в чем не виновата! — повторил Лебедев.
— Я ненавижу себя, — прошептала Светлана Юрьевна. — Ненавижу!
— Плохо. Ненависть, гнев и злоба — отравляют.
— Что мне делать?
— Молиться. Если ты будешь искренна — очистишься от ненависти. Твоя совесть неспокойна. Это чувство дано Богом при рождении. Поверь, оно есть не у всех. Кому-то не дают шанса. У тебя он есть. Значит, тебя благословили при рождении, чтобы ты несла добро людям.
— Макс, я тогда сделала большую глупость, которая обернулась трагедией.
— Знаю.
— Я так любила тебя! Хотела позлить.
— Меня не было на вечеринке, — тихо заметил Лебедев.
— Да, но я знала, что тебе расскажут. Господи! Какая я была дура! Сначала объясниться тебе в любви, а на следующий день пытаться доказывать обратное. Я так долго ждала тебя! Никогда бы не пришла, если бы не узнала, что ты расстался со своей красавицей. Федька же за мной с первого курса бегал. Я его тогда использовала, не думая об Ольге. А она… Господи!
— Прошло много лет.
— На убийц не распространяется срок давности.

Лебедев молчал. Гостья отрешенно смотрела вдаль, пребывая мысленно в другом временном промежутке.

— Мы пошли в комнату и стали целоваться. Более ничего не было и не могло быть. Я любила тебя. Федька объяснялся мне в любви. Почувствовав постороннее присутствие, я повернула голову и увидела Ольгу. Не знаю, как долго она была в комнате. Господи! Коломиец ушла, медленно передвигая ногами, словно робот. Ей было очень больно. Федька побежал за ней. Оставшись одна в комнате, я даже не подозревала, что мой глупый поступок обернется трагедией. Через час я услышала душераздирающий крик Стаськи Головкиной. Ольга шагнула с подоконника, раскинув руки, словно птица крылья. Только полет ее был коротким. Макс, я так устала. Я почти не сплю.

«Через час я услышала душераздирающий крик Стаськи Головкиной. Ольга шагнула с подоконника, раскинув руки, словно птица крылья...»

Женщина, откинувшись на спинку дивана, закрыла глаза.

— Можно, я у тебя тут тихонечко полежу?
— Конечно.

Ануфриева безмятежно спала. Она лежала на боку, подогнув колени. «Поза эмбриона», — отметил Лебедев, укрывая Светлану Юрьевну мягким пледом. Его внимание привлекло гудение телефона. Звонил Федор.

— Она у тебя? — ревниво поинтересовался Ануфриев.
— Да.
— Что делает?
— Спит.
— Я приеду минут через двадцать.
— Хорошо. Ей хватит.

Налив себе в чашку ароматный зеленый чай, Максим Александрович присел в кресло, напротив дивана, на котором спала Ануфриева. То событие, которое не давало успокоиться совести однокурсницы, изменило жизнь Лебедева. После убийства Коломиец он решил стать психиатром.

Потирая указательным пальцем шрам на переносице, Лебедев мысленно вернулся к событиям двадцатилетней давности. «Ольга Коломиец была очень эмоциональной девушкой. Скорее всего, она хотела напугать Федора, как это делают большинство самоубийц», — обращаясь к спящей однокурснице, прошептал Лебедев. Шум двигателя машины за окном возвестил о том, что Федор приближался к дому.

«Я подъехал. К тебе не пойду, тороплюсь», — недовольно произнес Ануфриев по телефону. «Ревнует», — улыбнувшись, заметил Максим.

— Свет! Пора! Федька приехал! — произнес Лебедев.

Очнувшись ото сна, женщина провела рукой по лицу.

— Я долго спала?
— Час.
— Мне стало легче. Спасибо, Макс.
— Очень хорошо.
— Макс, знаешь, почему я не старею?
— Потому что ты ведьма? — засмеявшись, спросил Лебедев.
— Я жду тебя.
— Света, твой муж торопится.

Ануфриева резко встала и быстро направилась к выходу. Помедлив на пороге, она произнесла: «Макс, я люблю тебя!» «Я тоже тебя и Федьку люблю», — сказал Лебедев. Грустно улыбнувшись, Светлана Юрьевна исчезла за дверью.