Я встала, подошла к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу. За окном не было ни снега, ни дождя, которые могли бы навеять тоску, просто гадкая слякоть, а она олицетворяла безысходность. Безысходность. Это слово отдавалось у меня в мозгу: вся моя жизнь казалась отчаянно безысходной. Безысходная любовь, безысходные отношения, безысходная боль. Было чертовски холодно, но лоб мой пылал, поэтому я долго стояла у окна и смотрела во двор. Ну почему все так уныло? Самое ужасное время года, эта осень. Нет даже ребят, которые качались бы на качелях до вечера, катались бы на роликах, висели на всех ветках. Пусто. Во дворе пусто, как и на душе.

Я стала повторять: "Его нет, он ушел, не вернется, больше нет, нет, нет! Он не с тобой, ты одна, одна, совсем одна, никогда это не повторится". Мне нравилось мучить себя, растравлять эту рану, которая и так уже кровоточила. Было нестерпимо больно. Я думала, вот сейчас не выдержу, не выдержу, не могу больше!

Я отошла от окна и села за компьютер. В восьмой раз за последние двадцать минут проверила почту. Ничего. Пусто. You have 0 unread messages. Чертова почта! До чего же она меня бесит! Я стукнула рукой по столу. Когда это пройдет?

А я ведь одна! Его нет со мной рядом. Извечный женский вопрос: "Что я тебе сделала? Что?" Я винила себя. Только себя. Я просто совершенно неудавшаяся женщина. Неуверенная в себе, не умеющая себя вести, без чувства меры, да и к тому же отвратительна в постели! Ну, зачем кому-то меня любить? Я посмотрела на себя в зеркало, и то, что еще сегодня утром казалось мне привлекательным, теперь выглядит совершенно жалко и глупо. Никогда не думала, что я к тому же некрасивая.
Но ведь кто-то меня любит!
Этот кто-то полное ничтожество.
Да я и сама недалека от полного ничтожного состояния.
Но с другой стороны, я еще успею показать себя. У меня будет самый классный бойфренд. Он приведет меня в клуб, где будет и ОН. Он будет в компании. Там будут девушки. Одна из них скажет: "Пойду, сниму себе того, он с девушкой, ну и что!" Она подойдет к моему бойфренду, а он скажет: "Нет, я принадлежу только одной девушке,"- и обнимет меня. Я скажу: "Но дорогой, потанцуй, я буду рада за тебя!", но он останется непреклонным. Девица вернется униженная и оскорбленная.
Боже, что за бред!

Он ушел и уже забыл обо мне. Он не мучается, не перебирает в памяти все те милые моменты нашего романа: клички, наши общие словечки, шутки, всю нашу любовь! Он растоптал ее и забыл. Забыл. Что за ужасное слово.
Брошена! Что за надуманное слово! Что я цветок или письмо?
Да что он, в самом деле, о себе возомнил! Полное ничтожество! Ни внешности, ничего!
Но я люблю его!
Надо воспитывать уверенность в себе. Я самая обаятельная и привлекательная.
Да что во мне обаятельного, в самом деле! Даже если и есть что-то, то у меня отвратительный характер, ничего я не умею!
Хотя, когда хочу, то умею.
Да, я добьюсь того, что хочу! Я докажу ему, что я лучшая. Он придет ко мне, как в "Москва слезам не верит", а я… а я… Я, черт побери, брошусь ему на шею.
Но ведь когда-то все было хорошо! Он любил. Быть брошенной тяжело. Сейчас мир серый и невыносимый, но какой в прошлом виден свет! Как после лета - осеннее ненастье: помнишь солнце, хоть его уж нет.
Как же, в самом деле, я себя веду! Он думал, я тоже такая! Буду молить его, рыдать, стенать, плакать под дверью, ходить к гадалкам… Будь он проклят! Клянусь, что, когда придет он с мольбой и молитвой, я закрою перед ним дверь. Навсегда.

* * *

- Пожалуйста, сделай это для меня! Мне очень хочется видеть Д. Это напомнит мне о моей юности.
- Твоей юности? До конца твоей юности еще лет пять как минимум, - сказал С. и поцеловал меня в макушку. - Ну, хорошо. Я приглашу его. - С. посмотрел мне в глаза. И понял все. Все. Он увидел в лице моем недели страданий и слез, мучений и угрызений совести, горьких воспоминаний и отчаянных попыток вернуть утраченное.
Но все ли он увидел? Заметил ли он годы работы над собой, бесконечных попыток доказать что-то призраку прошлой любви? Понял ли С., что половина моей жизни была направлена на это? Мог ли он поверить в такую несостоятельность моей натуры? Ведь даже я не могла поверить в это.
- Хорошо, - повторил С. - Хорошо.

* * *

Я зашла в зал, до отказа заполненный гостями. Казалось, здесь собралось полгорода. Осторожно ступая каблуками по ковру, я уверенно прошла туда, где, казалось, должен был быть хозяин. С. стоял спиной ко мне и оживленно разговаривал с каким-то молодым человеком в очках. Подойдя ближе, я решила, что не такой уж он и молодой. Лысина уже тронула его макушку. Вспомнив, что за мной может много, кто наблюдать, я тряхнула волосами и поднесла бокал к губам. Я всегда знала, что мои волосы должны производить впечатление. Произведут и на этот раз. Парень в очках дерзко меня разглядывал, пока я здоровалась со всеми, чувствуя себя королевой бала. Что он о себе думает, этот парень? То же мне Дон Жуан. Я искала глазами Д. Сегодня вся моя красота была направлена только на него.
С. обернулся и махнул мне рукой. Мол, иди сюда. Неужели он хочет познакомить меня с этим Казановой?
- Привет, - сказал Казанова, - ты не помнишь меня? Что ж прошло несколько лет, это неудивительно.
Я отчаянно вспоминала все свои старые знакомства. Кем же он может быть?
- Что же ты, дорогая!? Ты же сама просила меня пригласить Д.!
У меня подкосились ноги. Это Д.! Этот мужчина в свитере с ромбиками а-ля пожилой спортивный комментатор, - тот, кого я любила вот уже несколько лет!
Я улыбнулась, но в душе моей все оборвалось.

* * *

Я включила свет в прихожей и сняла туфли с уставших ног. Тщетно пытаясь понять, что же я чувствую в данный момент, я прошла на кухню и открыла холодильник. Впервые за долгое время я могу без угрызений совести съесть сколько угодно мороженого. Впервые за долгое время я чувствую себя свободной.
Я пошла в гостиную. В квартире было холодно и одиноко. Подойдя к окну, я прислонилась разгоряченным от шампанского лбом к прохладному стеклу. За окном мерцали огни огромного, необъятного города. Внизу виднелся проспект со своими бесконечными потоками машин, ярко светящимися огнями реклам и толпой куда-то спешащих людей. Это все теперь мое. Весь этот город теперь мой. Потому что я свободна.
Где-то у соседей играли Шопена. Его музыка несла, как и всегда, любовь, грусть, смутную улыбку. "Ну и что", - подумала я, - я женщина, любившая мужчину. И не из-за чего тут меняться в лице.