Если сказать, что голова болела, то это просто пошутить. Голова не болела... Она разрывалась изнутри и разлеталась по комнате назойливыми мухами. Потолок каждую минуту обрушивался, но, не долетая, растворялся в каком-то мраке, а подлый солнечный зайчик, прыгая по глазам, вдавливал их в череп с такой силой, что череп не выдерживал и растекался как мороженое по асфальту.

«Господи! Боже мой! Сколько раз я зарекалась пить вермут после водки... Но тут явно был не только вермут. Самогон, не иначе, да еще и выгнанный из слив с косточками... Но где я его нашла?»

Вспомнить вчерашний вечер было так же невозможно, как и добраться до душа, но стояло попытаться. Нет, не вспомнить... Добраться.

«Интересно, кто это меня раздевал, да еще и донага?» — размышляла я, пошатываясь в разные стороны и пытаясь при том найти в груде одежек, валяющихся на полу, свой махровый халатик. Увы... Не нашла и, напялив бог знает откуда взяшуюся мужскую рубашку, таки поплелась по коридору, стараясь не проскочить дверь в ванную. Повезло. Не проскочила.

«Как хорошо, что горячей воды нет уже полтора года...» — думала я, обливаясь какой-то мутной и вовсе не холодной жидкостью, которая пыталась вернуть меня к жизни.

На какие-то радикальные изменения я не надеялась, да их и не было. Сердце все так же колотилось, пытаясь проломить ребра и выпрыгнуть из груди. Ой... из груди... Это, конечно же, громко сказано. То, что обычно называют женской грудью, у меня представляло собой два спаниеливых уха, с почти не заметными носиками на конце... Да ладно...Бог с ними... Но почему же так плохо?... А... Прогресс все же на лицо — в глазах немного просветлело и потолок перестал сваливаться на голову. Я выключила душ и... О Господи! Кто-то подавал мне полотенце... Две загорелые мужские руки, волосатые, как у орангутанга, набросили мне на плечи огромный кусок мягкой ткани так, что закутало меня полностью.

Молодой человек в джинсах и футболке стоял передо мной и улыбался.

— Ты кто? — получилось не совсем внятно, но очевидно парень меня понял.
— Плохо? — вместо ответа спросил он.
— Ужасно... Но это уже не важно. Думаю, что сейчас помру и на этом все кончится...
— Ну... Этого мы не допустим! — весело сказал он и, подхватив меня на руки, понес к кровати.

«Ага... вот только этого мне еще не хватало», — подумала я, но, увы, не сбылось. Парень посадил меня на кровать и строго приказал:

— Расслабься.
— Куда уж больше? — прохрипела я.
— Закрой глаза.

Закрыла... Звон в ушах прошел почти мгновенно. Сердце плюнуло на тщетные попытки проломать ребра и застучало спокойно, ритмично, умиротворенно. Та хреновина, что сжимала грудь и не давала дышать, куда-то исчезла, давая воздуху легко проникать в легкие. Голова вдруг перестала разрываться изнутри, и даже какие-то мысли приобрели привычные очертания...

— Открой глаза, — услышала голос молодого человека.

Открыла. Комната перестала вращаться, и пол оставался на месте, уже не пытаясь подпрыгнуть к голове. Все вокруг было привычным, знакомым, и никаких симптомов последствия вчерашнего излияния.

— Ну как?
— Здорово! — только и смогла прошептать я, но уже нормальным голосом.
— Ну, вот и славно...
— Ты кто? — снова задала я дурацкий вопрос.
— Сосед.
— Что-то я таких не припоминаю...
— А я из другого подъезда.
— А как ты здесь оказался?
— Прошел, сквозь стену, — просто ответил он.

Я недоуменно посмотрела на него и вдруг осознала, что он не шутит.

— Зачем?
— Тебе было плохо. Надо было помочь...
— Спасибо. И правда помог, — ответила я, торопливо прикрывая выглядывающую из-под полотенца коленку.
— Ну, я пойду... — ответил парень направляясь к стене. — Ты больше... — замялся, — не делай так больше, — закончил он.
— А шо мне остается? — сердито ответила я. — Утро — вечер... — Работа — дом... Магазин — прачечная... Новый год... Восьмое марта... И между этим бесконечные критические дни...

Молодой человек повернулся ко мне, наклонился и поцеловал в лоб.

— Все изменится... Поверь... — и, улыбнувшись, шагнул к стене и растворился в ней.

«Все изменится» — целый день звучали во мне эти слова. Вечер набросил вуаль на затихающие улицы. Воскресенье заканчивалось, и завтра с утра, как всегда — работа, дом, магазин, прачечная... Но... Все изменится! И я верила этому...