Эльмира задумчиво вертела в руке винно-красный матовый шар. Тонкие пальчики аккуратно перебирали узелки на переливающейся люрексной нити. Только что наложенный серебристый лак на её ногтях выгодно сочетался и с бархатной зеленью новогодней ёлки, и с красным елочным украшением. Девушка сделала себе большую кружку мятного чая, выключила во всей квартире свет и забралась на кухонный подоконник.

Был рождественский сочельник. Две тысячи лет назад под жарким солнцем Палестины волхвы уже пустились в своё знаменитое шествие. Ясли уже были наполнены свежей соломой. И сквозь тысячелетия над Землёй готовилась засиять звезда Давида.

За окном мягкими хлопьями падал снег. Элми опустила голову себе на локти и забрала за уши прядь чёрных волос. Вот и всё. Завязан последний узелок на их отношениях. Новогодние шарики их жизни в этом году были повешены уже на разные ветки. А больно было, наверное, от елочных иголок.

Новогодние шарики их жизни в этом году были повешены уже на разные ветки. А больно было, наверное, от елочных иголок.

Чтобы не заплакать, она стала читать своё любимое стихотворение Пастернака.

«Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин.

Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк моховой,
Только крыши, снег, и, кроме…»

И слова сливались со слезами, сплетались с белоснежной метелью. Эльмира прикрыла отяжелевшие веки. И скопившиеся слёзы побежали по щекам. И вдруг ей стало очень горячо.

- Открывай глаза, соня, - кто-то тряс её за плечо. - Что опять замечталась?

Девушка приоткрыла веки и тут же снова их зажмурила. Глаза слепило от яркого солнца. Было очень жарко и душно, а мысли странно путались. Она же Эльмира. Она пьёт чай на своей кухне. За окном бушует январь. И стихи Пастернака мягко ложатся на её собственные мысли. Минуточку, какого ещё Пастернака, какая Эльмира. Язык заплетался, отказываясь произносить такие странные слова. Нет, ей и в самом деле не стоит спать в саду после обеда. Солнце, как видно, напекло ей голову.

И потом, не пристало ей это. Она как-никак принцесса Лоро Джонггранг, дочь великого царя Явы Рату Боко. А если она будет спасть под пальмами как простая крестьянка, то ведь её, не ровен час, и примут за простолюдинку.

- Раден Гуполо, мой любезный названный брат, неужели ратные подвиги столь наскучили Вам, что Вы бросили свои мечи – крисы и своих отважных коней, и своих удалых товарищей и прибежали ко мне в поисках досуга? – обратилась она к юноше, разбудившему её.
- Лоро Джонггранг, любезная моя сестра, прости меня за столь внезапный визит. Но тебе и в самом деле солнце уже достаточно напекло твою головку, а я к тому же принял важное решение. Я должен убить коварного Пенггинга. Ведь именно по приказу этого жалкого правителя был зарезан мой отец - почтенный король Рату Адил. А я вынужден был бежать из своего удела. И живу теперь как изгнанник во дворце твоего многомилостивого отца – Рату Боко.
- Дражайший мой брат, если бы все изгнанники жили так же, как ваше высочество, то, клянусь, отбою бы от желающих пуститься в бега не было, - лениво протянула Лоро Джонггранг, грациозно поднимаясь с красной прокалённой земли. - А что до твоего решения, оно глупо. Как ты убьёшь Пенггинга, он никогда, нигде не появляется без своих стражников. И они носят его на паланкине. А специальный служка пробует всё, что ест Пенггинг.

Принцесса кивнула одной из стоявших рядом и охранявших её сон прислужниц:

- Подай мне гребень, Тини.
- Но он погубил моего отца. Если я не отомщу за него, то любой сможет считать меня бесчестным и низким человеком, - не унимался Раден Гуполо.

- Но он погубил моего отца. Если я не отомщу за него, то любой сможет считать меня бесчестным и низким человеком, - не унимался Раден Гуполо.

Лоро Джонггранг тщательно расчёсывала намасленные чёрные, как воды реки Брантас, волосы. Она самодовольно смотрелась в отполированную серебряную пластину, которую держала одна из служанок. Смуглая кожа была оттенка саво матанг и нежная как мякоть только что разрезанного плода манго.

- Послушай, единственный способ тебе убить Пенггинга – жениться на его дочери. Тогда ты получишь доступ к его покоям.
- Да в своём ли ты уме, Лоро Джонггранг? Разве ж Пенггинг поверит, что я полюбил дочь убийцы моего отца?
- Не поверит, но ведь и для него это будет прекрасной возможностью убить последнего законного претендента на престол – тебя.
- И тебе не жаль меня, сестра?
- Ну, во-первых, я тебе не сестра. А во-вторых, в этой жизни жалости нет места. У каждого есть выбор: жалкая существование или вечный бой. Ставка в нём - жизнь. Приз – свобода.
- Что за свобода? Нужна ли она мне будет после смерти?
- Раден Гуполо, ты говоришь так, будто это не ты только что разбудил меня, чтобы сообщить о наиважнейшем решении в твоей жизни – отомстить убийце твоего отца. А теперь выходит, будто это я должна уговорить тебя отдать долг чести.
- Смерть нехороша, сестра, как ни посмотри.

Лоро Джонггранг с презрением посмотрела на названного брата.

- Давай больше не будем говорить об этом сегодня, - примирительно сказала она, стараясь, чтобы голос прозвучал покорно, как и подобает говорить яванской женщине, обращаясь к своему старшему брату, - пойдём лучше ужинать. Сегодня ведь отец устраивает сламётан – пиршество в честь победы над мятежным вассалом. Ты же любишь эти праздничные трапезы.

Если бы бедная принцесса тогда могла предвидеть, к чему приведёт её остроумный план. Раден Гуполо, конечно же, послушался совета своей названной сестры. Но ведь и Пенггинг тоже не лыком был шит. Он обратился за помощью к волшебнику Дамар Мопо. А тот с помощью волшебства сделал своих сыновей Бамбанга и Бондосово самыми сильными воинами во всей Яве. И они убили Рату Боко и Раден Гуполо. Бамбанг женился на той самой принцессе, которую Лоро Джонггранг прочила в жёны Радену Гуполо. А Бондосово…

Бондосово – простой юноша, сын хоть и очень сильного, но всё-таки только знахаря. После победы над отцом Лоро Джонггранг он получил его царство. И с первого взгляда влюбился в прекрасную дочь поверженного правителя.

- Принцесса, твой отец погиб в сражении. Не вини меня за его смерть. Это была честная схватка.
- Честная схватка, Бондосово? Ты победил с помощью колдовства твоего отца, проклятого колдуна. Как только ты осмеливаешься так говорить. Неужели не боишься, что боги покарают тебя? И духи – прислужники знахаря - тебе не помогут.
- Этого уже изменить нельзя, принцесса.
- Ты прав, сделанного не воротишь. Чего же теперь ты хочешь от меня, Бондосово?
- Хочу, чтобы ты стала моей женой.

Лоро Джонггранг похолодела. Выбор был невелик: замужество или смерть. Но как избежать бесчестья или оттянуть смертный час?

Лоро Джонггранг похолодела. Выбор был невелик: замужество или смерть. Но как избежать бесчестья или оттянуть смертный час?

- Я стану твоей женой, если ты докажешь мне свою любовь. Я ведь принцесса, ты знаешь. Ты - сын простого знахаря. Но я верю, что настоящая любовь может сделать нас равными. Если ты способен на такую любовь, то я выйду за тебя замуж. А теперь слушай внимательно мои условия: если ты за ночь сможешь построить нам дворец…

Лоро Джонггранг пристально посмотрела в спокойное лицо своего жениха. Да, с таким количеством слуг, какое было у него, пожалуй, он мог бы и успеть выполнить её поручение.

- Нет, знаешь, Бондосово, это задание слишком незамысловато для такого удалого героя, как ты. Твоя любовь несомненного стоит того, чтобы быть увековеченной в чём-то более достойном, чем обычный замок. Знаешь, построй лучше за ночь шесть замков. И таких, чтобы у каждого во дворе было по колодцу. А вокруг колодцев сооруди тысячу статуй богам и духам. Выдержит твоя любовь такое испытание?
- Сегодня шестое января, Лоро Джонггранг. Будь осторожна в своих желаниях. Звезда Давида уже восходит на небосклон.
- У нас нет такой звезды, мой будущий муж.
- Ты уверена в своём желании, принцесса? Что ж, будь по-твоему. Только помни, сегодня особенная ночь.

От этих слов на душе у Лоро Джонггранг стало неспокойно.

И вот занялось утро. Выйдя во двор, принцесса замерла. Прямо у крыльца круто обрывался глубокий колодец, вырезанный из белоснежного камня. Напротив, высился дворец. А вокруг стояли статуи. И среди них едва отличимый от белокаменных изваяний – Бондосово.

- Неужели ты уже закончил работу?
- Ведь я предупредил тебя, что это особенная ночь, - грустно сказал Бондосово, - Можешь быть уверена, что дворцов ровно шесть, принцесса. Как и колодцев. Вот только статуй 999, - тихо ответил юноша, - А работу закончишь ты сама, Лоро Джонггранг.

И с этими словами будто что-то холодное пролилось на ноги Лоро Джонггранг, и этот холод быстро распространялся по всему телу. Она пыталась открыть глаза, но у неё не получалось. Пыталась пошевелить рукой, но не чувствовала движения. От страха она попыталась закричать. И вдруг какой-то звук прорезал тишину дворцового двора. Так бьётся фарфор. Или стекло. Лоро Джонггранг открыла глаза.

Она сидела на подоконнике, плед давно упал на пол, рядом лежали осколки разбившейся чашки. Остывший мятный чай пролился на пушистые шерстяные носки. Эльмира постепенно приходила в себя. Что это было? Если сон, то он чересчур натуральный. Сколько времени она спала? Целая жизнь уместилась в каких-то пятнадцать минут. По-прежнему был рождественский сочельник, стрелки часов приближались к десяти.

Целая жизнь уместилась в каких-то пятнадцать минут. По-прежнему был рождественский сочельник, стрелки часов приближались к десяти.

В темноте пустой квартиры сиротливо замигал экран монитора. Гугл споро выуживал необходимые крупицы сведений из информационного океана. Замигали синие буковки:
«Лоро Джонггранг – индуистский храмовый комплекс на Центральной Яве. Строительство относится к расцвету средневекового государства Матарам. Со строительством комплекса связана легенда о Лоро Джонггранг, что можно перевести как «стройная дева».

Эльмира не верила своим глазам. Вот уж и в самом деле – особенная ночь. К чему был этот сон? Недостающей статуей стала сама гордая принцесса…

Эльмира решительно направилась к телефону, но он зазвонил быстрее, чем она сняла трубку:
- Эльф?
- Господи, дьявол, - от неожиданности вырвалось у ннеё.
- Всего лишь я, Макс.

* Легенда обработана по фактам из работы Муриан И.Ф. Искусство Индонезии с дрейвнейших времён до конца XV века. М.: «Искусство», 1981.