А снег идёт, а снег идёт,
И всё мерцает и плывёт,
За то, что ты в моей судьбе,
Спасибо, снег, тебе.
(Евгений Евтушенко)

Петру, закоснелому холостяку, снился сон, что бывало крайне редко: свадьба, жених он — Пётр. Невеста очаровательна. Милый взгляд серых глаз, такое желанное лицо, родное-родное, но… незнакомое. Хочется разглядеть, а что-то мешает. Сирена, тревога…

Нет, не сирена, это настойчивый телефонный звонок на домашний номер, пронзая сновидение, словно застревал где-то в голове, не оставляя шансов. Пётр ответил по-военному чётко:

Милый взгляд серых глаз, такое желанное лицо, родное-родное, но… незнакомое. Хочется разглядеть, а что-то мешает.

— Слушаю.
— Двести сорок шестая, аптека «24», примите, пожалуйста.
— Что?
— Это — пульт?
— Что-о?!
— Ой, я, кажется, ошиблась, извините.

— Сова, — пробурчал Пётр, прежде чем бросил трубку.

Вспомнил сон: «Приснится же». Время около семи утра. Поворочавшись ещё немного, Пётр решил пойти на работу, всё больше толку, все равно не уснуть. Подумал: как там? Нашли ли старушку и пацанёнка? Вчера при раскопках, со слов жителей дома, предположительно, в завалах осталась старушка и мальчик лет шести, мама которого сходила с ума. «Зачем я ушла? Зачем? Почему я не там?» — и ещё что-то, то бормотала она, то, бросаясь к развалинам, начинала громко рыдать. Она выбежала в магазин рядом, на минутку, когда дом рухнул, пока неизвестно почему. Девятиэтажное здание предстало перед командой МЧС в ужасающем состоянии. Спасатели, одолевая эмоции, привычно, спокойно и уверенно взялись за свою работу. Живые, раненные, неживые…. На всю жизнь запомнил Пётр случай, когда выкопали труп мальчугана лет шестнадцати со скрипкой в руках. «Что играл он в ту минуту?» — подумал он тогда. Смерть — дама своенравная. Она забирает, особенно когда в настроении, без какой-либо возрастной очерёдности, без определений и обменов. Десять лет Петр вступает с ней в борьбу за жизнь, но порой остаётся только сглотнуть ком в горле от бессилия перед ней. А сколько радости приносит каждый живой случай! В час ночи командир сказал Петру:

— Иди, поспи, не возражай.

Теперь, проснувшись от ошибочного телефонного звонка и спустя десять минут выпив крепкий кофе, Пётр, сбегая по ступенькам, направился к стоявшей в сугробе, как подснежник, машине.

***

«Сова, сразу сова, почему — сова? Ошиблась, вместо восьмёрки ноль набрала, грубиян», — себе под нос тихо возмутилась Мила. Возмутиться громко не было ни сил, ни желания, да и не в её характере. Она работала вторую смену, заболела напарница. И должна была ещё до вечера находиться в этой аптеке, но неожиданно под утро позвонила заведующая:

Выйдя из аптеки, Мила, ёжась от морозного январского воздуха и с наслаждением вдыхая его, направилась к остановке.

— Милочка, ты как? Всё нормально? Телевизор смотришь? Нет. Даже не включала, понятно, а… слушай, сдай аптеку на пульт охраны и домой иди.
— Я поработаю, не очень устала, Надя к вечерней смене придёт.
— Нет, иди домой. Я подъеду, а… бабушка твоя на Зеленой улице, в пятнадцатом доме живёт?
— Да.
— Ты не волнуйся, ты… к бабушке езжай.

Выйдя из аптеки, Мила, ёжась от морозного январского воздуха и с наслаждением вдыхая его, направилась к остановке. Бабушка не отвечала на телефонные звонки, маму не хотелось тревожить. Чуть беспокоясь, Мила взглянула на небо, на летящие оттуда беспечные ленивые снежинки, поймала на варежку, подумала: всё будет хорошо, что бы там ни было, будет хорошо. Да, ведь, снежинки? Потёрла варежкой со снежинками по носу — Рождество.

***

Через небольшую, вдруг открывшуюся сквозь нагромождения, щелочку было видно, что идёт снег. Снежинки, красиво кружась в медленном снежном танце, под музыку, только им слышимую, тихо опускались на Землю. Впрочем, в целом сказать, что вокруг было тихо, было бы неверно. Откуда-то снизу далеко доносились голоса, звук мотора.

Елена Максимовна, глядя на падающие снежинки мысленно обратилась к ним: «Это только кажется, что вы равнодушно падаете сверху, нет, вы неравнодушны, всё будет хорошо, я не замёрзну, не дам замёрзнуть этому малышу, нас спасут». Ныла спина, одеревенели руки и ноги. «Главное, целы», — подбадривала себя женщина, прижимая к себе спящего Мишку.

Всё случилось вчера. Елена Максимовна, поговорив по телефону с дочерью, затем с внучкой Милой, пошла на кухню, выключила газовую конфорку, суп был готов. Она направилась в спальню, к отложенной книжке, когда вдруг раздался громкий хлопок и пол ушёл из-под ног. В какие-то доли минуты Елена Максимовна оказалась между двумя панельными блоками, а внизу перед ней открылась соседская квартира и в полутора метрах от неё их сынишка Мишка, тихонечко плача, сидел на корточках в небольшом пространстве, среди бетонных блоков.

Ныла спина, одеревенели руки и ноги. «Главное, целы», — подбадривала себя женщина, прижимая к себе спящего Мишку.

«О Господи!» — прошептала Елена Максимовна.

— Баб Лен…
— Мишка, ты цел? Ничего не болит?
— Нет.
— Хорошо. Не шевелись, потерпи. Что-то случилось. Не бойся…

Они просидели так, почти не двигаясь, до вечера. Было слышно, что ведутся работы по спасению. Иногда в полной тишине издалека раздавался голос:

— Отзовитесь, кто живой.

Елена Максимовна с Мишкой кричали:

— Мы здесь, здесь, мы живы.

Затем снова становилось шумно, а они ждали.
Стемнело. Мишка заныл:

— Мне страшно, баб Лен, и холодно.

Елене Максимовне каким-то чудом удалось втащить Мишку к себе наверх, уложила рядом. Они вполголоса, чтобы не пропустить звуки извне, стали друг другу рассказывать сказки, петь песни. Теперь светало, и было видно, как снежинки нежно опускались сверху.

***

Снежинки всё падали и падали. В другой раз Мила бы радовалась, ловя, удивляясь и восхищаясь их красотой, а сейчас, не замечая идущий снег, она издали увидала дом в руинах и слушала слабый мамин голос по телефону:

— Дочь, ты держись там, бабушку ещё не нашли, есть надежда.

Ноги сделались ватными. Мила застыла перед натянутой проволокой вокруг бывшего дома и пристально смотрела туда, где была ещё вчера квартира её бабушки на седьмом этаже. Ей казалось, там, среди завала она видит её лежачую, нет, нет, живую. Она чувствовала — бабушка жива, а губы шептали:

Она стояла застывшая перед домом, и словно время тоже остановилось, только снежинки падали и падали на её голову, плечи, реснички.

— Пожалуйста, вытащите её, пожалуйста, спасите…

***

— Что? Как? — спросил Пётр, подойдя к рухнувшему дому.
— Что так рано? Нет, не нашли пока никого. Тихо-то как, — ответил сослуживец Алексей, он кивком головы указал на супружескую пару, родителей Мишки: — Эти совсем плохи. А у той, вон, девчонки, бабка там, она только пришла, не знала.

Пётр посмотрел на мужчину, успокаивающего жену, потом увидел девушку, совершенно онемевшую. Она стояла застывшая перед домом, и словно время тоже остановилось, только снежинки падали и падали на её голову, плечи, реснички. Её лицо показалось Петру неуловимо знакомым, где-то он её видел. Пётр подошёл к ним и на советский лад сказал:

— Товарищи, так не пойдёт, давайте, идите, замёрзнете.
— Пожалуйста, вытащите её, пожалуйста, спасите… — прошептала девушка, — я никуда не уйду…. Маме с сердцем плохо, найдите их…
— И вы заболеете, мы делаем всё возможное, идите в помещение, там для вас приготовили, — говорил Пётр, отводя взгляд от огромных серых, полных ужаса и горя глаз. Девушка неотрывно смотрела куда-то в середину завалин, будто что-то там видела.

По какому-то особому чутью, наитию Пётр пошёл туда, куда смотрела девушка, не обращая внимания на слова Алексея:

— Петь, не надо, там ещё опасно, туда пока нельзя.

Он осторожно, словно космонавт в невесомости, поднялся наверх, остановился и громко крикнул:

— Отзовитесь, есть кто живой?

***

Снова стало тихо. Внезапно, где-то совсем рядом раздался мужской голос:

— Отзовитесь, есть кто живой?
— Мы здесь, — не совсем громко, чтобы не разбудить Мишку, ответила Елена Максимовна, но Мишка тут же проснулся и ещё сквозь сон завопил:

— Мы здесь, — не совсем громко, чтобы не разбудить Мишку, ответила Елена Максимовна, но Мишка тут же проснулся...

— Папа, папка, мы здесь, здесь, мы живы.
— Сколько вас?
— Двое. Малыш Миша здесь и я.
— Я и баб Лена, мы двое.

*

Немало значимых и замечательных фраз слышала Мила за жизнь, но важнее этих слов никогда:

— Они живы и целы.

…Носилки с Еленой Максимовной бережно занесли в карету скорой помощи, рядом с ней села Мила. Чуть раньше уехала другая машина неотложки с обнимающими Мишку счастливыми его родителями.

— Спасибо вам, — сказала девушка спасателям.
— Это наша работа.

Она посмотрела на ответившего ей мужчину. Их взгляды встретились. Его глаза… что-то теплое, не чужое.

«Рядом с обладателем таких глаз всегда будешь чувствовать себя за спасателем», — подумала Мила, смутившись.

Пётр проводил их взглядом. Впереди предстояло много работы по очищению завалин; установления причины обрушения дома, но на душе у него было легко. Он вспомнил, где видел это милое, родное лицо, к удивлению своему, узнал голос «совы» и сейчас точно знал, что пришёл конец его холостяцкой закоснелости.

Пётр, щурясь, поднял голову к небу, навстречу весело падающим снежинкам и Рождеству.