- Ты дурак или моральный урод?..

Слез уже не было, но что-то скрипело в горле, как песок на зубах, и голос почти пропал.
- Я-то? – расслабленно хихикнула трубка. – Наверное, первое…

Человек в моем животе саданул локтем (коленом) прямо под ребра. Я ахнула и нажала отбой. А слез не было.
- Ну что ты, - Алина обняла меня за плечо. – Не смей реветь, слышишь? Подумай о ней. Какие там ручки, какие ножки, какие пальчики… Знаешь, они такие масенькие… Меньше горошины…

Я не хотела думать про пальчики. Я не хотела думать ни он ней, ни о нем (узисты, говорят, иногда ошибаются). Я еще не умею любить того, кто обосновался в моем животе. Я, если честно, ребенка в жизни вблизи не видела и понятия не имею, какие там ножки. Тем более, пальчики. Но вот уже полгода я только и слышу: "Думай о ребенке, думай о ребенке, думай о ребенке".

Да думаю я о ребенке, думаю! Я пью положенные витамины, правильно питаюсь и наматываю километры ежедневных прогулок. Я ей (ему) связала четыре кофты и комбез с бабочкой на пузе. Я сделала ремонт в спальне – ах как лихо белила я потолок на исходе восьмого месяца, как мастерски отмеряла обои! Видели бы вы, какое у меня покрывало в кроватке, какая подушечка в форме зайца… И как горько знать, что некому подумать о ребенке вместе с тобой.

Нет, я не "залетела" от случайного знакомого. И я не решала мучительно, не сделать ли аборт. В моем животе – результат осознанного решения и долгих бесплодных попыток. Я эту мелочь хочу. Очень. И он – мой любимый законный муж - тоже говорил, что хочет. Зачем врал, я до сих пор не понимаю…

Неладное я почуяла почти сразу. Я вылетела из туалета, толком не натянув джинсы, схватила мобильный и заорала в трубку срывающимся от счастья голосом:
- Леха! Две полоски, ДВЕ!!!
- Буду через полчаса, - сказал он.

Прошло 15, 20, 30 минут… Полоска теста высохла. Черточки из малиновых превратились в темно-бордовые.

Ближе к полуночи я легла спать. Так что, во сколько он приехал, я точно уже не помню… Помню лишь, как он запустил в стену бутылку шампанского, когда я сказала, что больше ждала его, чем подарки. Он и трезвый не любил пререканий.

Еще я помню, как вечером набрала номер:
- Милый, может быть, ты завтра не будешь задерживаться после службы, а заедешь на рынок?.. А то так арбуза хочется…
- Конечно, дорогая!

На другой день ближе к обеду мне позвонили.
- Катюха, ты, может, приедешь, заберешь своего? А то он ужрался в сопли и спит… А тут Геннадьич ходит…

А вчера днем я была у врача.
- Милая моя, - сказала Оксана Михайловна, - да ты никак рожать собралась? Рановато, в общем. Вот тебе рецепт. Посылай кого-нибудь в аптеку, ложись и лежи… Неделю как минимум.

Он был дома. Собирался, как всегда, "по делам". Конечно, он заедет в аптеку. Через час вернется. Да, через час, это точно.

Ночью у меня начались схватки.

Больно не было. Вернее, было, но не так, чтоб очень сильно. Это вполне можно было бы терпеть, если бы не катастрофическое одиночество. Я думала, что, скорее всего, случилось что-то с машиной. Или на него напали бандиты. Или он попал под трамвай… Ну, нельзя же, нельзя же просто так уйти в аптеку на 10 часов! И почему он выключил мобильник?.. Телефон запищал.

- Катька, как ты? – сказала Алина.
- Худо, - я не выдержала и разревелась. – Лехи до сих пор нет. У меня на мобиле двадцать четыре рубля. Я даже ему на службу позвонить не могу – заблокируюсь на фиг… И живот болит.
- Ясно, - сказала Алина. – Что тебе там назначили?

Она приехала на такси. И даже не взяла денег за лекарства, хотя я знала, у нее точно лишних нет. Утром она принялась обзванивать со своего телефона всех, кто мог пить вместе с ним. С пятой попытки нам повезло. Она дала мне трубку.

- Леша, мы чуть не умерли сегодня ночью, — сказала я.
- Да ну, - лениво усмехнулся он. – Ну, не умерла же. Ну, подумаешь, забухал!.. Ну, подошли пацаны, я че, должен был сказать, отвалите, мужики, у меня жена рожает? Что я, подкаблучник какой-то?
- Ты дурак или моральный урод? - спросила я.

Ответ вы уже знаете.
Кажется, я плакала еще долго. А Алинка все твердила мне: "Ты подумай, какие там ножки. Тоненькие-тоненькие… Вся пятка – меньше твоей ладони. А какие там пальчики…"

***

В родах Сашка так измучилась, что даже не сразу закричала. Как сквозь сон я услышала голос педиатра: «Да, давно у меня таких тяжелых не было… Тазовое предлежание, крупный плод… Счастье, что обе целы». Сашку увезли в реанимацию. Только на следующее утро я, пошатываясь от слабости, поднялась на третий этаж в детское отделение. Голенькая, пухлая, она спала в кувезе на боку, подложив ручишку под щеку. Крохотные кисти все были в синих точках уколов, гибкий шланг системы аккуратно закреплен лейкопластырем. Она шевельнулась и почесала босой пяткой другую. Пальчики, и правда, были меньше горошинки…

Первого ноября ей исполняется два года. В нашем городе женщине нелегко самой прокормить себя и ребенка, поэтому я переехала в областной центр, а Сашка пока живет у бабушки. Когда я приезжаю, она кидается мне на шею, прижимается всем телом, обхватывает, как обезьяна пальму… И я целую эти ручки, эти ножки, эти пальчики. Я точно знаю, какие они. Они — мои родные.