В нашей группе строительного института, конечно, была самая красивая девочка. Общепризнанный эталон ума и обаяния. Это была Лена Шварц. Вся группа обожала ее, и даже девчонки не ревновали мальчишек, потому что глупо ревновать к Синди Кроуфорд или там к Клаудии Шиффер. Что толку, все равно они клевые. И потом - должен же быть какой-то эталон красоты. А у нас этот самый эталон был еще и старостой, и при этом помогал половине группы сдавать сопромат.
Ну, конечно, еще на абитуре, когда весь поток заслали на полтора месяца в глубь района собирать картошку, уже там было все понятно. Лена была мила и дружелюбна со всеми, девчонки постоянно крутились около нее, а ребята просто обожали. Когда декан предложил выбрать старосту группы - споров не было. И он не ошибся - в группе всегда был порядок. Разнообразные взносы сдавались, народ организовывался как надо, праздники группа отмечала сообща. Это был тот случай, когда все слушались человека потому, что любили его.

За время учебы масса народу перебывало у Лены в гостях. Я тоже много раз там была, когда готовилась к зачетам. Старый дом на окраине Самары. Ориентир - зеленый забор, собаки нет. Проходишь в калитку и попадаешь в маленький дворик (летом стол и стулья выносятся на улицу и там пьют чай). Открываешь дверь и попадаешь в кухню с огромным столом, на нем - неизменные ванильные сухари в плетенке.
Мама Лены - совсем молодая красивая женщина с печальными карими глазами (как у всей маленькой семьи Шварц), всегда звала за стол каждого, кто входил в дом. Они были похожи, как сестры, только у Ленки были глаза не грустные, а смешливые.
Иногда по весне мы замечали, что у нее появлялись темные круги под глазами. По секрету Лена объяснила мне, что старый Шварц (дедушка), являясь глубоко верующим иудеем, строго соблюдает все посты и в такие дни не дает ими с матерью денег на продукты, чтобы дочь и внучка не покупали ненужную еду.

Осенью, когда мы начали новый семестр, в группе появились армейцы. Ребята, прошедшие службу в армии и восстановившиеся на факультете. Их было несколько и, честно говоря, они были нарасхват. Повзрослевшие, широкоплечие, они выгодно отличались от наших желторотых третьекурсников.
Сражение за Лену начали сразу два армейца, легко оттеснив парочку бывших обожателей. Лена была сражена ухаживаниями Игоря Окуненко. Сначала мы заметили, что они потихоньку ото всех встречаются после занятий у института и идут пешком домой, беспечно помахивая сумками. Потом Игорь всю зиму катал Лену на папиной "Волге". Все стало ясно после боя Игоря с рыжим Пашкой из параллельной группы. Игорь отстоял свое право на Лену и всем дал понять, что все очень и очень серьезно. Глубину его чувств я поняла, когда, выходя из машины, случайно прихлопнула дверцей Лене палец. Окуненко чуть не убил меня, а выражение глаз было такое, что я пожалела о том, что вообще попала в эту машину. Прости Лен, правда, это получилось случайно.

Обсуждая с Ленкой все происходящее, мы неизменно приходили к выводу, что старый Шварц ни за что на свете не позволит чистокровной еврейке выйти замуж за чистокровного хохла. Однако следующей осенью я получила приглашение на свадьбу Шварц и Окуненко. В платье цвета морской волны с воланами по подолу Лена выглядела русалкой. Окуненко примчался в ЗАГС в костюме цвета топленого молока и таких же ботинках. Родители очень волновались, мы, несколько приглашенных студентов, жадно впитывали подробности процедуры бракосочетания, которая происходила в экспериментальном ЗАГСе (сценарий напоминал венчание, щедро сдобренное агитками о молодой ячейке общества и вкраплениями пения и танцев группы в народных костюмах).
Мы предвкушали вечер в ресторане.
Воспоминания об этом остались самые приятные. Конкурсы. Лотереи. Отличная еда, фрукты, шампанское и мороженое. Танцы. До сих пор помню, как старый Шварц чисто по - стариковски ворчал сидя рядом со мной, о том, что-де почему же никто не кушает мороженое - ведь уплачено и к тому же очень вкусно. Пытаясь сделать ему приятное, я слопала мороженое из трех вазочек. Шампанское развязало мне язык и целый час я рассказывала ему, как все любят и уважают Лену в группе, что Окуненко - славный парень и что у них все будет хорошо.

Через год у них родился сын. Ребеночек получился отличный - огромные Ленкины глаза и пушистые ресницы как у девочки. А вот подбородок был папин. Как потом выяснилось, передалось и фамильное упрямство. После окончания института мы некоторое время не виделись. Неожиданно мне позвонила бывшая сокурсница и сообщила, что Ленка серьезно заболела и, что если буду в городе, чтобы обязательно к ней заехала.
По поводу моего приезда в Самару мы с подругой обзвонили всех, кого вспомнили. И те, кто нашлись, собрались на квартире у нашего бывшего профорга группы - Инны. Намечался самый настоящий вечер встречи выпускников, правда, весьма узким кругом. Мы вспомнили про Лену и меня с Мишей (бывший страстный битломан и донжуан, ныне просто инженер с лысинкой) отрядили привезти ее. Мы подъехали к дому Ленки и, застеснявшись неизвестно чего, потоптались на пороге. Миша напомнил мне, что мы можем предложить ей поехать с нами, но не будем настаивать на этом, потому что она может плохо себя чувствовать. Позвонили.
Дверь открыла сама Лена. Боже, какое счастье, что все рассказы про ее болезни - просто враки! Мгновением позже я заметила, что она с трудом передвигается. Еще позже, когда она решилась с нами ехать, я увидела, что фактически вся левая сторона ее тела почти не подчиняется ей. Рука висит, как плеть и даже левый уголок губы опущен вниз. Но она категорически отказалась, чтобы мы ей зашнуровали ботинки, сказав, что обслуживает себя сама.
Лена поразила меня тем, что она подшучивала сама надо собой, что неуклюже забирается в машину, как долго завязывает шнурки, что не скрывала, почему пребывает в таком состоянии - неудачная операция на мозге.
- Причина? Да какая-то инфекция прицепилась и вызвала воспаление оболочки мозга. Ерунда, говорят, что последствия вмешательства скоро пройдут. Правда, уже полгода как они "скоро" проходят. Но все нормально!

Тут мы доехали до Инны. А там!!! Стол накрыт и гости в нетерпении кружат вокруг него. Собрано все было на скорую руку, все просто. Спонтанно начавшаяся вечеринка удалась, как хорошо удается все, что не планируешь заранее. Мы вспоминали, как учились, как любили и не любили преподавателей. Выясняли, кто кем работает (всего лишь двое по специальности, все остальные - как получилось устроиться). Кто замужем, кто еще нет, у кого сколько детей. И тут я услышала, что Лена - в разводе. Очень удивилась про себя, но промолчала.
Вечер закончился фотографированием всего собравшегося народа на долгую добрую память.
В два часа ночи гости стали разъезжаться, Лену поручили доставить Мише, строго наказав ему не приставать к девушке по дороге. Помогая хозяйке мыть посуду, я услышала подробности относительно Лениной болезни. Оказывается, действительно была какая-то случайно подхваченная в парикмахерской инфекция (больше не буду делать маникюр!), но обострение наступило, когда Лена узнала, что ее любимый Окуненко уходит к ее подруге, а с ней разводится и предлагает отдать ему ребенка. Нервное потрясение было столь велико, что свалило Лену на некоторое время в постель. Все это привело обострению, которое и закончилось такой серьезной операцией. Муж так и не вернулся к ней. В общем, печальная история любви.
Мы дружно выразили надежду, что Ленка, конечно же, поправится и теперь-то у нее все позади. Мы и не думали, что судьбой задуман другой сценарий ее судьбы…

Еще через год, когда в Самаре стояло самое настоящее бабье лето, я опять заехала к Лене. Зеленый забор, собаки нет, весь двор в кленовых листьях. Дверь открыла мама. По кухне с грохотом носился шестилетний пацан.
- Проходи к Леночке, она будет рада.
Лена возлежала на диване. И правда, очень рада. Немного стесняется совсем лысой головы (о боже, где же длинные волосы?), но как всегда держится. Молодец. Потихоньку мы выползли во двор, за столик, на солнышко. Устроились там с кофе и мороженым. Болтали, курили. Ромка носился вокруг нас, играя в машинки. Разговор перетекал с общих знакомых, на мою новую работу, потом обсуждались подробности Лениного лечения. Я пыталась не заостряться на страшных подробностях (третья операция на мозге), слушала рассказы о "чудном" бесплатном обслуживании. Узнала, что еврейская община, помня о старом Шварце, помогает семье, в которой теперь только Лена, мама да Ромка, деньгами. Что Окуненко в новом браке с бывшей подругой имеет другого ребенка, но Ромку всегда возит на юг наравне с младшеньким.
Через час я заметила, что Лене трудно стало говорить. То, что нам, здоровым людям кажется таким простым, требовало от нее колоссальных усилий. Я поняла, что пора дать ей отдых и начала прощаться.
На прощание Ромка знакомым движением Игоря вздернул подбородок и заявил, что пусть мама и болеет, но он вырастет и будет водителем, и у них будет много денег, и он будет всегда возить маму на машине!

Я ушла, оглядываясь на старый двор, который освещало полуденное солнце, пробивающееся сквозь кроны деревьев. К сожалению, мы виделись с нашей старостой в последний раз. Ей было всего 28 лет. Она была отличная девчонка и клевая староста.
Вспоминая младшую Шварц, всегда чувствуешь насколько же ты на самом деле счастлив, даже если у тебя неудачи.