Старое кладбище оцепенело под шёпотом ноябрьского дождя. Маленькая Дженни с матерью бродили среди замшелых могил. «Дженни», — словно её кто-то позвал. Она подошла к заросшему травой камню, осторожно погладила замшевые плеши мха. Дженни была глухонемой. Простодушный ребёнок не удивился чуду обретённого на мгновение слуха — она улыбнулась, услышав дождь.

— Да вот же бабушкина могила! Я уж думала — не найду! — воскликнула мать.

Дженни росла в любви и достатке в зажиточной крестьянской семье. Она была красивой и нарядной, как куколка. Мать вплетала в её белокурые волосы голубые ленты. Родители в ней души не чаяли: «Глухонемая, зато крепкая, хозяйственная, послушная. Отдадим в честную семью, с хорошим приданым. Всё устроится».

Тётка Салли, сестра матери — видная, сильная, но злая, как тысяча чертей. Потому и брать никто не хотел. Нашёлся один — лентяй и пропойца, да и тот не любил. Наплодил кучу детей по пьянке, да с похмелья — все неказистые, бестолковые. Салли стыдилась, плакала от ярости, искала виновных своей загубленной жизни. Ей казалось, что со временем красота и сила перешла к сестре: «Так вот кто во всём виноват!»

Ей казалось, что со временем красота и сила перешла к сестре: «Так вот кто во всём виноват!»

Одно счастье, что у сестры единственная дочь — глухонемая дурочка.

В дождливый хмурый вечер заявилась вдруг Салли к сестре с пирогом и самодельным вином. Ввалилась, стала на пороге. Пахнуло ноябрьской непогодой и застарелым нервозным потом. Грузно села Салли за стол, растрёпанная, злая, как разбуженная медведица.

Накрыли ужинать. Дженни надкусила тёткин пирог и выплюнула. Взгляд Салли застрял осколком стекла. Родители из вежливости попробовали — всё-таки родственница.

Отец с матерью вдруг смертельно побледнели.

И тогда Дженни в первый раз услышала голос мёртвых: «Беги малышка, беги изо всех ног».

Руки у тётки были сильные, мозолистые, потные и холодные. Дженни вырвалось и бросилась куда глаза глядят.

Дальше словно свет погас, и всё замелькало: сначала деревья в ночном лесу, потом лица незнакомых людей на тёмных улицах города.

Дженни встретила Тома на бессонном ночном вокзале. Она была послушной. Хозяин был ею доволен, поэтому продал Тому неохотно.

Потом никто её не видел.

Тишина давала трещины. Дженни слышала сквозь шум дождя зов мёртвых. Они шевелились в своих могилах, как личинки в коконах.

Они шептали ей: «Ты сестра наша». Дженни не боялась. Отсутствие страха было одним из её врождённых дефектов.

Они шептали ей: «Ты сестра наша». Дженни не боялась. Отсутствие страха было одним из её врождённых дефектов.

Каждую ночь мёртвые женщины приходили к ней во сне: бледные, в полуистлевшем мокром тряпье, молодые, со старческой усталостью в глазах, они пялились на Дженни, теснились вокруг.

Окна спальни были закрыты плотными ставнями даже днём.

Засыпая, Том поворачивался к Дженни спиной. Она закрывала глаза, уткнувшись лбом в его спину. Дом исчезал. На огороженном высоким забором пустом дворе появлялось еле заметные холмики.

Иногда они с Томом спали в подвале. Ближе к сырой земле, Дженни чувствовала себя надёжней. Том долгое время держал её в подвале. Он мог любить её только там, связанную по рукам и ногам. Такой он был чудак. Дженни привыкла.

Мёртвые приходили во сне и давали советы, как выжить.
А ещё они говорили, что дьявол часто меняет свои жилища.