- Я люблю Вас,
Я люблю Вас,
Я люблю Вас, Вася!

Даша устроила спектакль одной актрисы прямо на кухне, вальсируя с кофейником. В завершении действа водворенная на стол посудина удостоилась поклона-книксена и чудесного воздушного поцелуя.

- А Вася говорит, что институт брака попирает священные идеалы свободы. Он меня не любит, па?
- Господи, - Андрей Павлович скорчился, как от зубной боли и в сердцах шлепнул свою спортивную газету об кухонный стол. - Ну, сколько можно твердить: Любовь, Любовь, Любовь… Фальшивое, шаблонное, пошлое слово. Уж лучше трехэтажный мат, чем любовные клятвы.
- Слышала бы мама, чему ты меня тут учишь.
- Я учу тебя тут не лгать, - Андрей Павлович энергично зашевелил ноздрями.

Последовавшая пауза не обманула Дашу, и она, досконально зная отца, приготовилась молча внимать.
- Пусть человечество утратило чувство стыда, пусть. Посыпем голову пеплом и успокоимся. Человеки идут на поводу у животных инстинктов и вот-вот дойдут до того, что вся высшая нервная деятельность этих «венцов творения» сузится до простейших обезьяньих рефлексов.

— Ну, сколько можно твердить: Любовь, Любовь, Любовь… Фальшивое, шаблонное, пошлое слово.

Андрей Павлович промокнул салфеткой вспотевшую лысину и продолжал:
- Тридцать телеканалов денно и нощно пропагандируют вульгарность, подлость, глупость, беспринципность. Споры дерьма адским салютом выбрасываются в мир и прорастают на радость потирающим руки дельцам; а мы с леденящим душу ужасом внимаем новым сенсациям нового времени. Да здравствуют отцы-насильники! Горячий привет партии педофилов! Браво курортному конкурсу орального секса! Что дальше? Тьфу!

Даша отпивала по чуть-чуть кофе и снисходительно улыбалась. Пожалуй, на ее памяти, приступ брюзжания сразил отца впервые. Стареет?
- А вот недавно, Даша, произошел занятный случай. Во время экзамена я обычно прохожу по рядам на предмет выявления конспектов, шпаргалок, списывания. Так вот, одна студенточка, милое белокурое ангелоподобное существо, что-то строчила по билету. Рядом с билетом лежит коробочка. Заинтересовался и не поверил своим старым глазам - на столе лежала внушительная такая пачка презервативов. У девушки! «Лена, зачем это?» - спрашиваю я. Ленин сосед мгновенно нашелся с ответом: «Это тонкий намек, Андрей Павлович. Билет, наверное, трудный Ленке достался». Тогда наш «ангел» берет коробку и высыпает содержимое прямо на голову парня - много-много бумажек в мелких каракулях. «Извините, Андрей Павлович. Моя подружка уже сдала и ее шпоры по праву перешли мне. А куда спрятать заранее я не продумала. И как назло всю ночь в клубе зажигала. Пришлось свою сумочку быстренько проинспектировать и вот - удачная находка».

Дарья предложила отцу чашечку кофе:
- И ты, пап, как я догадываюсь, изъял эту «находку» и положил в карман пиджака?
- Да. А что?
- Так, ничего, - Даша усмехнулась. – Кстати, а при чем тут Вася?
Андрей Павлович отодвинул чашку и поднялся из-за стола – сработала многолетняя лекторская привычка рассуждать на ходу:
- А я тебе растолкую. Моя обязанность, миссия, если угодно, как отца, – сформировать у тебя иммунитет к тем общественным установкам, которые ведут к разрушению тебя, как личности. Никому не подражай и никогда не копируй чужое - никому и никогда.

— Никому не подражай и никогда не копируй чужое - никому и никогда.

Андрей Павлович задержался немного у открытого окна и возобновил движение по проторенному пути:
- Вот насмотрелась ты сериалов и впитала кукольную лексику, эстетику, мораль. Сегодня ты потрындишь о любви к Васе, завтра к Ипполиту, послезавтра к Рубику... А в тридцать лет, пережив десяток «любовей» и позабыв многие имена, ты устыдишься самой себя. И если судьба столкнет тебя, к примеру, с Васей на улице, то даю руку на отсечение, ты горько пожалеешь, что не в состоянии, как Алиса, выпив чудодейственную микстуру, стать крошечной и прошмыгнуть мимо своего бывшего дружка незамеченной. А будь ты мудрее, не зови Васю любовью всей жизни, конфуза не приключится.
- Слово – это только сочетание звуков, папочка.
- А классик сказал: «Слово есть поступок». За него следует нести ответственность. Открою тебе тайну: я сам грешил любовными признаниями по молодости лет. И знаешь, когда я говорил о своих чувствах?
- Когда сгорал от любви?
- Ответ неправильный. Когда хотел добиться женщины побыстрее. То бишь мерзавцы всех времен и народов используют красивые слова для манипуляции доверчивыми женскими сердцами. Не зря пылкие итальянцы и испанцы распевали серенады под окнами прелестниц, а русские повесы писали стихи в альбомы дам.
- Ну, ты и жук, па, - Даша с полыхающими щеками уже боялась и глядеть на родителя.
- Отнюдь нет. А женщину знаешь, когда прошибает на любовные откровения?
- Когда она сильно любит?
- Опять промашка. Когда она не уверена в своих чувствах. Женщина рассуждает примерно так: «Он лапочка. Однако бывает, он так меня раздражает, что хочется бежать от него на край света. Но я должна ценить то, что имею, ведь я его люблю». В психологии такой прием называется формула самовнушения. Типичный образец женской логики - шиворот-навыворот.
- Так что такое любовь?
- Любовь есть любовь. Но само слово употребляют спекулятивно. Положим, если у тебя здоровы ноги, то ходить с костылями ты не станешь. Они тебе будут попросту мешать. Так же, если ты любишь, то трепаться о своей любви тебе не придет в голову. Ибо абсурдно. Ферштейн?

— Если мама не едет, значит, ей там хорошо. Пусть отдохнет от своей больницы, от Москвы, от рутины.

Даша неуверенно пожала плечами:
-Поэтому наша мама от тебя сбежала в Берлин к Ане? – Андрей Павлович выпучил глаза, пораженный парадоксом подросткового восприятия.
- Тебе же известно, Аня тяжело переживает развод. Пауль, ее бывший, надо признать, со всеми своими эксцентричными увлечениями типа травоедения и энергетических пирамид не бог весть какая потеря. Но все-таки они продержались вместе четверть века. Дети у них давно живут самостоятельно. Аня нуждается в маминой эмоциональной поддержке.
- Да у Ани целый штат любовников. Пауль просто разделил дом надвое, чтобы лишний раз не встречаться с ними.
- Грош цена этим любовникам. Аня уже много лет справляет панихиду по своему браку. И мама, естественно, ее жалеет.
- Но она застряла там на два месяца. А ты ее назад не зовешь. Ты о ней даже не вспоминаешь.
- Даша, если мама не едет, значит, ей там хорошо. Пусть отдохнет от своей больницы, от Москвы, от рутины. Я тебе уже тысячу раз это объяснял. А ты с ослиным упрямством вновь и вновь возобновляешь этот разговор. Не надоело?
- Неужели ты никогда не говорил маме о любви?
- Никогда. Я же тебе объяснил свою позицию.
- Все у тебя как обычно. Ходишь на службу, играешь с дедом в шахматы, ездишь на дачу. Только без мамы. И еще учишь меня высокой морали.
- Не рассуждай о том, чего не понимаешь.
- Ладно-ладно. Тогда просто в качестве информации. Мама соскучилась по своим пациентам и по мне. Она прилетает в субботу.
- Как прилетает? Зачем прилетает? - воскликнул Андрей Павлович удивленно и определенно – недовольно.
- Где мой телефон, Даша?

Даша пожала плечами. Еще не хватало, чтобы папа по телефону уговаривал мать погостить у сестры еще какое-то время. Бедная мама потеряет последний рассудок от расстройства.
Андрей Павлович бросил на дочь осуждающий взгляд и устремился в недра комнат, решившись на рискованный шаг по самостоятельному поиску трубки.
- А что? Ты свою жену же теперь на порог, что ли, не пустишь? – крикнула вдогонку Даша.
Профессор тоже изрядно повысил тон:
- Я уезжаю в командировку. На полгода.
- Прекрасно.

Без твоей мамы я не могу работать, засыпать, просыпаться, жить, дышать. Ничего не могу. Понятно?

Ничего прекрасного, если честно. Прекрасным был только Вася, с которым Даша мысленно танцевала вальс. Дарья прокрутила в голове сцену маминого приезда в пустую квартиру. Чувствительная мама воспримет свое возвращение, как приезд практически на пепелище, в разоренное гнездо. Неестественно тихая она в трансе опустится на чемоданы. Бросит трагический взгляд на папины тапочки. Остановит невидящий взор на дочери. От маминой вымученной улыбки у Даши перехватит дыхание. Мамины слезы хлынут бурной рекой, и не создали еще той плотины, чтобы их остановить.
- А почему ты против маминого возвращения домой?
Уставшее небритое папино лицо возникло в кухонном проеме:
- Да потому что без твоей мамы я не могу работать, засыпать, просыпаться, жить, дышать. Ничего не могу. Понятно? Я выхлопотал лекции в берлинском университете. 

* * *

Пока Андрей Павлович бестолково слонялся по квартире, у Даши зазвонил телефон.
- Алло! Дашенька, папа в котором часу вернулся?
- Мама, я больше не могу слышать этот вопрос. Когда надо, тогда и вернулся.
- Не груби маме. Жуть, какой сон я сегодня видела. Ты не поверишь. Как будто папа на даче вокруг нашего дуба хороводы водит. Со своими голыми аспирантками, представляешь? Соседка Вера Афанасьевна с чердака на них подзорную трубу наводит. Ох! А я только с поезда, уставшая. Машу им через забор, машу, а они меня не узнают.
- Мам, прекрати истерить. Не плачь, иначе я сдам тебя младшую группу детского сада. Зря ты убежала от папы к тете. Это была ложная тревога. В коробке презервативов, которую ты обнаружила в его пиджаке, были шпаргалки.
- Что же это он? Со студенткой?
- Мамочка, обуздай, наконец, свою дикую фантазию или ты свихнешься. Оставайся у Ани. Он скоро к тебе прилетит. Он тебя очень любит.
Всхлипывания в трубке сменились недоверчивой паузой:
- ЭТО он тебе САМ сказал?
- Разумеется, не сказал. Но дал понять. Иносказательно. Все, мама, – конец связи!

Забросив телефон подальше на диван, Даша блаженно потянулась: «Задолбали, прости Господи. Где это видано? Два месяца с родителями мыкаюсь. Бабушкин пузырек валерьянки уже улетел за здорово живешь»
Дарья подмигнула своему изображению с семейного портрета на стене:
- Секретная миссия окончена. Теперь уж, мои дорогие родители, сами, сами, сами…