Майорка. Вальдемосса. Ноябрь 1838 г.

...Вершины гор скрывает мокрый туман; виноградники и оливковые рощи на их склонах едва просвечивают сквозь мелкий назойливый дождь.

Серый ослик старательно упирает тонкие копытца в каменистую тропу. Сидящий на нём молодой мужчина в просторном непромокаемом плаще с капюшоном встревоженно обращается к рядом идущей женщине:

Говорят, переодетая в мужчину мадам приехала со своими детьми и... любовником! Подумать только!

— Аврора, дорогая, я волнуюсь за инструмент, на него не должна попасть влага.
— Всё хорошо, мон ами, матросы надёжно упаковали его в брезент...

Пьетро прислушивается к звукам французской речи, стараясь не смотреть на женщину: смущает её мужской костюм — кожаные штаны, высокие сапоги, шляпа... Надо проследить, чтобы её не увидела Каталина. Дочка скоро выходит замуж, не понравится семье жениха, если девушка станет общаться с такой срамной женщиной. Говорят, переодетая в мужчину мадам приехала со своими детьми и... любовником! Подумать только! Тьфу, какой позор! Господин тоже подозрительный: сильно кашляет, как бы не завёз на остров заразу... Зачем-то они тащат с собой большой и тяжёлый музыкальный инструмент. Двадцать матросов волокут его к монастырю — видно, у господ есть деньги... Пожалуй, они хорошо заплатят за мясо, хлеб, сыр, вино, и Пьетро ещё заработает к свадьбе дочери...

— Я запрещаю тебе ходить туда! — Пьетро сердится, его лицо краснеет. — Пусть мать отнесёт продукты в монастырь.
— Нет, пойду!

Каталина возмущённо топает ногой. Анита испуганно ахает: муж многое позволяет своей любимице, но топать на отца — это уж слишком, она хватает тяжёлую корзину и спешит к двери.

— Цену не сбавляй! — кричит ей вслед Пьетро.

Следом за матерью, схватив накидку, из дома выбегает Каталина...

Осенний дождь всё так же висит на горами серой душной пеленой.

— Мама, можно я с тобой? Хочу увидеть женщину в мужском платье! Не могу поверить, что такие есть, наверное, отец присочинил. С ним ведь случается. Помнишь про чёрта в винограднике?..

Рассудив, что вдвоём легче нести тяжёлую корзину, и будет лучше, если девочка удовлетворит любопытство под присмотром матери, чем тайком, Анита согласно кивает. Ей тоже не верится, что женщина может ходить в штанах, курить и жить с молодым любовником в присутствии своих детей...

Путешественники занимают несколько комнат.

У мадам, детей, их гувернанткой и молодого господина отдельные кельи. Рояль стоит в гостиной, где горит камин...

К Аните с Каталиной выходит женщина средних лет в тёмно-сером шуршащем платье, за ней выбегают мальчик-подросток и девочка помладше.

Раздосадованная, что не довелось увидеть женщину в штанах, и удивлённая простыми манерами богатой француженки, Каталина вежливо улыбается.

Дама говорит по-испански с заметным акцентом.

— Спасибо, большое спасибо! Проходите, садитесь сюда, к огню. Я Аврора Дюпен. Это мой сын Морис и дочь Соланж. Как вас зовут?
— Я Анита, это моя дочь Каталина. Мы живём недалеко, всего в часе ходьбы отсюда. Мой муж помогал вам добраться от пристани до монастыря. Вы договорились покупать у него еду...
— Да, помню. Очень кстати, мы все голодны. Сколько я вам должна?

Не торгуясь, Аврора отдаёт деньги и зовёт служанку:

— Вот, возьми это, приготовь ужин.

Служанка уносит корзину, а дама присаживается в кресло рядом с Каталиной.

— Сколько тебе лет?

Раздосадованная, что не довелось увидеть женщину в штанах, и удивлённая простыми манерами богатой француженки, Каталина вежливо улыбается.

— Семнадцать, мадам.
— О! Я в семнадцать влюбилась и вышла замуж. А у тебя есть возлюбленный?

Каталина смущённо молчит, за неё отвечает мать:

— У неё есть жених. Весной будет свадьба, — Анита хмурится: ей неприятен разговор на равных знатной дамы с крестьянками. Каждый должен знать своё место и соблюдать приличия.

Анита поднимается:

— Извините, мадам, нам надо идти, на ферме много работы.
— Пожалуйста, зовите меня просто Аврора.
— Да, мадам Аврора. Мы спешим. Нельзя ли вернуть нашу корзину...

Каталина встаёт вслед за матерью, но тут открывается дверь, входит красивый молодой мужчина болезненного вида и останавливается на пороге: он не ожидал увидеть гостей.

— Фредерик, проходи, дорогой, это Анита и Каталина с ближней фермы, они принесли нам еду.

Бледный господин кланяется с недовольным выражением на лице, что-то тихо говорит по-французски и скрывается за дверью.

— Мой друг Фредерик — композитор! — благоговейно произносит дама. — Уверена, музыку Шопена когда-нибудь узнает весь мир, его имя будут чтить веками. К сожалению, у него слабые лёгкие. Мы приехали сюда, чтобы горный воздух укрепил его здоровье. Мой долг — помочь таланту творить как можно дольше...

— Она абсолютно нормальная! — Каталина чуть не плачет, умоляя отца смягчиться. — Я же видела: одевается как все женщины. И дети у неё славные... Что нам за дело до её жизни? Может быть, нет никакой греховной связи, она заботится о своём больном друге как мать... Нельзя им отказывать в пище!

Бледный господин кланяется с недовольным выражением на лице, что-то тихо говорит по-французски и скрывается за дверью.

— Только попробуй ослушаться! Падре запретил всем — слышишь меня? всем! — фермерам продавать этим безбожникам свой товар, и я не продам. Они уедут, а нам здесь жить. Не хочу, чтобы от нас отвернулись соседи и семья твоего жениха. Она вчера расхаживала по монастырю, переодетая в мужчину, с папиросой в зубах, святой отец её видел, и проповедь его была очень строгой. Кроме того, поговаривают, болезнь её любовника заразна... Всё, разговор окончен! Ни за какие деньги не продам даже крошки со стола, и ты больше никогда не будешь с ними встречаться!

...Звуки музыки Каталина слышит ещё на подходе к монастырю.

Девушка опускает на тропу тайком собранную корзину с едой (немного мяса и хлеба ей удалось стащить с кухни, когда вышла мать) и прислушивается. Нежная мелодия звучит негромко, но отчётливо, тревожит юное сердце.

Каталина подхватывает ношу и прибавляет шаг...

Она стоит под окном, прижимаясь спиной к холодной каменной стене, не в силах шевельнуться. Ничего прекраснее этих звуков ей не доводилось слышать за всю свою короткую жизнь. Музыка поднимает Каталину вверх, несёт над горами, над тучами — к солнцу, согревает душу и переполняет счастьем...

— Милая, ты совершенно вымокла! Так можно простудиться. Пойдём скорее в дом!

Каталина открывает глаза.

Перед ней стоит француженка в мужских кожаных штанах, куртке с поясом и широкополой шляпе, с которой капает вода; высокие сапоги до верху покрывает мокрая грязь.

Усталое лицо мадам бледно.

— Я обошла три фермы, и только на самой дальней согласились продать нам продукты. Что случилось с крестьянами? Чем мы их прогневали, не понимаю...

Они входят в дом, музыка умолкает.

...Огонь в камине бросает тревожный отсвет на их лица.

Господин Фредерик дремлет в кресле под тёплым пледом. Мадам Аврора задумчиво курит, стряхивая пепел в бронзовую тарелку.

Господин Фредерик дремлет в кресле под тёплым пледом. Мадам Аврора задумчиво курит, стряхивая пепел в бронзовую тарелку.

— Говоришь, им не нравится, как я живу... Нет, Каталина, это не вызов, просто я уверена: каждый человек от природы свободен. Женщина тоже имеет право на счастливую жизнь, и никто — ни родители, ни церковь, ни государство — не смеет у неё это право отнять. Посмотри, как трудно ходить по горам в длинной юбке. Подол намокает, цепляется за колючки... Мужчинам в их одежде проще, почему бы и нам не носить такую же?.. Но впервые я надела мужское платье не для удобства путешествия, а потому, что даже у нас во Франции женщин, независимо от их происхождения, считают низшими существами и не пускают в партер театра, где самые дешёвые места... Я тогда была бедна, но искусство значило для меня очень много. Поэтому пришлось переступить через мнение общества. Я надела мужское платье и пришла в оперу! О, сколько было возмущения! Но нашлись и такие дамы, которые последовали моему примеру. Позже я и псевдоним взяла мужской. Жорж Санд — так я подписываю свои книги... Ты умеешь читать, Каталина?..

— Нет, но хочу научиться. Только не получится. Весной меня выдадут замуж...
— Ты его любишь?
— Не знаю. Видела один раз... Родители всё решили за меня.
— Никто не имеет права навязать другому человеку свою волю. Ты красивая, умная, чуткая девушка. Осталось только ощутить себя свободной...

Они покидают остров на маленьком пароме, везущем стадо свиней.

Аврора мечется между Фредериком, которому за минувшую зиму стало только хуже, и капитаном, недовольно высказывающим ей свои претензии: у господина заразная болезнь, по местным законам после него положено сжечь все вещи в каюте, а плата за провоз эти расходы не учитывает...
Морис и Соланж тоже больны: простудились в ненастной холодной Вильдемоссе. За ними присматривает Каталина. Она убежала из дома ночью...

Через несколько дней путешественники пересядут на французский военный корабль и вскоре благополучно причалят в Марселе.

Оставленный в горах рояль служители монастыря, опасаясь распространения заразы, сожгут вместе с другими вещами больного композитора.

Через много лет место, где останавливались Фредерик Шопен и Аврора Дюпен, получит статус главной достопримечательности Вильдемоссы. В монастыре Ла Картуха откроют музей и поставят там чёрное пианино.

Каталина до глубокой старости проживёт в Париже, работая прислугой только в тех семьях, где часто звучит музыка. Мужского наряда она до конца своих дней ни разу не наденет.