Решили мы тут на днях всем домом сосватать нашего плотника, Сидора Петровича. Занятие, конечно, гиблое, да только мужика жалко. Хороший мужик, дело свое знает. Валерию Валерьевичу с соседней квартиры один раз дверь задарма наладил. Мне на какой-то праздник ботинки раздобыл. Добротные такие, свинячья кожа.

А вот с бабами была у Сидора Петровича форменная беда. Он вроде мужик хороший, дело свое знает. Ума не приложу, чего это девицы наши на него не заглядываются. И баблишко у него, кажется, водится, квартира двухкомнатная с желтыми обоями, на роже — щетина. Как в фильмах зарубежных.

И вдруг случилось у нас какое-то чудо. Все аж ахнули. Новая наша соседка, Маша, как-то выбрасывала со мной мусор и поинтересовалась, дескать, что за мужик такой видный на лестничной клетке иногда сигаретку курит.

— Хороший, — говорю, — мужик. Дело свое знает. Ботинки мне подарил.

— А как у него… с нашей сестрой дела обстоят?

— Это, — говорю, — мне неведомо. Он человек занятой, все у себя в мастерской посиживает.

Мастерской Сидору Петровичу служила вторая жилая комната. Он и спал там обычно, прямо на куче каких-то старых опилок.

— А поинтересоваться у него как-нибудь можно? — спрашивает Маша. — А то ведь весна скоро. Перед подругами, понимаете ли, стыдно. Очень уж хотелось бы с мужиком по улице походить. Особенно если с хорошим, чтоб дело свое знал и ботинки добрым людям дарил.

— Свинячья кожа, — похвастался я.

Посмотрел я на эту Машу, подумал. Бабенка вроде ничего, есть на что посмотреть. Глаза большие, руки длинные, в ухе сережка блестит. Мечта, словом. Вот только в окно все посматривает и вздыхает очень уж томно. Жалко мне ее стало.

Через день собрались мы с мужиками покурить на лестничной клетке. Тут и Сидор Петрович нарисовался. Морда красная, в волосах стружки да опилки всякие. Лаком за три этажа несет.

— Вот он, — думаю, — кавалер из сказок. Такой уж точно Маше подойдет. А что лаком прет — это ведь не страшно, любовь на все глаза закрывает.

— Сидор Петрович! — крикнул ему Ванька-грузчик. — Тут слухи разные ходят, что бабенка одна на тебя глаз положила. Ты бы, того, подсуетился.

— Некогда мне, — промычал Сидор Петрович, — ерундой такой заниматься. Пора горячая, работы невпроворот.

— Не устал ли еще в девках-то ходить? — ехидничает Ванька.

— Мне и в мастерской неплохо живется.

На том и разошлись.

Вот только Сидор Петрович через какое-то время одумался. Весна ему, что ли, в голову ударила. Ну или клиент какой нагрубил. В общем, решил он силы свои в любовных делах опробовать.

Собрались опять на лестничной клетке.

— Братцы, что же происходит-то? — живенько начал Сидор Петрович. — Ей же Богу, не могу о работе думать. Тут, понимаете ли, строгать надо, а я все в мечтах о бабьих прелестях.

— Весна, надо полагать, — заключил я.

— Может, и весна, — согласился Сидор Петрович. — А делать-то мне что? Я ж не знаю, на каком с ними языке балакают. Куда смотреть надо, куда руки сувать? Беда!

— Нет никакой беды, — вмешался Ванька-грузчик с третьего этажа. — Я тебе сейчас все объясню, Сидор Петрович. Ты мужик умный, схватишь все сразу.

— Братцы, что же происходит-то? — живенько начал Сидор Петрович. — Ей же Богу, не могу о работе думать. Тут, понимаете ли, строгать надо, а я все в мечтах о бабьих прелестях.

Сидор Петрович как-то заметно погрустнел.

— Ты, главное, ей почаще в глаза заглядывай, — взвился Ванька, — и в уши всякую романтику шепотом говори.

— Какую такую романтику? — испугался Сидор Петрович.

— Да известно какую, обыкновенную. Как у всех. Придет тебе в башку вздор какой — ты его ей и выдай.

— Да я кроме как о рубанках ни о чем и не думаю…

— Ну и балда! — возмутился Ванька. — Тут ничего сложного нету. Ассоциации используй, бабы это страсть как любят. А найти их где хошь можно. Вот уставился на небо — видишь, там птицы летят. Вот ты ей и говори: «Воробушек ты мой, до чего же ты хороша!» Ну или там посмотрел по сторонам — дворовая шпана кошку мучает. Вот ты и шепчи ей побыстрее, пока не выветрилось: «Без тебя моя жизнь — одно страдание да боль!» Вот увидишь, бабонька твоя сразу расплывется.

— Да ведь ежели нету ничего вокруг? — не унимался Сидор Петрович.

— Это как так?

— Ну идешь ты с ней, скажем, по базару. И кругом ни черта твоей романтики.

— Глупый ты человек, — обиделся Ванька. — Да везде и всегда выход найти можно. Вот видишь ты, например, что баба свинью за собой ведет. Продавать али на убой. Так ты и импровизируешь: «Без тебя, солнце мое, нет в моей жизни смысла, а зато ты меня ведешь к счастию и радости душевной!»

Мы молча поразились Ванькиным усилиям. Это ж надо так придумать-то! Хоть и грузчик, а голова светлая. Сразу видно, любил человек.

— Ну так а ежели и свиньи нету? — упорствовал Сидор Петрович.

— Ну а ежели и свиньи нету, то одно я тебе могу сказать, — обиженно заключил Ванька. — Дурак ты. В любви всегда место свинье есть.

Мы одобряюще закивали головами. Сразу видно, любил человек. В девках разбирается.

Прошло несколько дней. Сидор Петрович отблагодарил Ваньку — две полки в прихожей задаром повесил. И вообще каким-то другим стал. Ходил все вверх-вниз по лестницам, сияя прямо. Весна, видно, ему в голову ударила. Он даже лаком слабее стал пахнуть — от силы на расстояние одного лестничного пролета. А раньше и за три явственно чувствовалось.

И тут встретил я Машу в продуктовом магазине. Я покупал творогу жене, а она себя решила тортиками разными побаловать. Вот только уж больно грустная была. Жалко мне бабенку стало.

— Что, — спрашиваю, — случилось?

— Сердце мне разбил ваш Сидор Петрович! — ответила она, расправляя пакеты. — Я уж подумала, что любовь у нас с ним будет. Такая, как в фильмах. Чтобы с цветами там, стихами разными. Чувства, что ли, какие-то. Луна и поцелуи в губы.

— Да как же он смог-то? — искренне удивился я.

— А так и смог. Пригласила я его к себе, сели мы на диван. Ну, думаю, сейчас за талию меня обнимет, разные шашни начнутся… Весна все-таки, а без шашней перед подругами стыдно как-то. Вспомнилось мне и то, что вы о нем рассказывали, и мастерская, и кожа свинячья. Так я и разомлела, словом. А тут он еще в глаза смотреть начал. Сильно так, с напором. Думаю, сердце мое сейчас не выдержит. Пусть только слово скажет — я вся его буду!

У меня даже пот на лбу проступил.

— Ну вот я такая и дрожу, жду от него шагов навстречу, — продолжает Маша, чуть ли не плача. — А он тут прикоснулся к моей руке, глазами сверкнул. «Пойду, — говорит, — крышу почищу. Шибко уж снега много мокрого, еще на чей автомобиль ненароком съедет. Жалобы, — говорит, — пойдут, как в прошлом году».

После этих слов ушла Маша домой, баловать себя тортиками и жаловаться подругам по телефону на нелегкую женскую долю. Жалко мне стало бабенку.

Вот только Сидора Петровича я ценить меньше не стал. Скорее даже наоборот — каким-то особым уважением проникся. Так бабу-то отшить еще попробуй! Стальные нервы надо иметь. Особенно если весна.

Хороший он все-таки мужик, дело свое знает.

Фото: bialasiewicz/123RF