Магазинные часы показывали четверть второго. Ночные смс - это натурально в ее духе. Дико волнуясь, точно какой-нибудь неопытный отрок, я вскрыл послание. Увы, сегодня не мой день, то есть - не моя ночь.

Когда-нибудь она все-таки позвонит и поинтересуется:
- Скучал?
- Не скучал, но ждал. Каждая минута разлуки приближала меня к тебе.

А потом я тотчас сорвусь к ней - настолько привычным стало ожидание в состоянии готовности №1.

Осиротел я без ее глаз. Не оценил, не предвидел, не удержал. Ушла моя девочка, оставив лишь свой аромат в хрустальном флаконе - терпкий и своенравный, требовательный и чувственный - колдовской экстракт ее души.

Пока охранник брызгал слюной и гримасничал, как актер немого кино, ни один мускул не дрогнул на ее бледном чистом личике.

А вот для охранника, дежурившего возле касс, сегодня, похоже, пробил звездный час - по горячим следам задержана воровка. Дерзость ограбления поражала воображение - налетчица стибрила пакетик мятных леденцов. Любопытные подробности ожидали любого посетителя ночного минимаркета, ибо ругань представителя охраны (очевидно, для усиления действия) была облачена в форму оглушительного крика. Я, впрочем, в числе прочих поддался искушению разглядеть задержанную.

Это была невысокая, еще молодая шатенка, стройная и легкая, как мотылек. Простое черное платье футляром повторяло ее хрупкий стан. Открытые руки, по-детски сомкнутые за спиной, ничуть не выдавали ее отчаяния. Ровная челка и длинные прямые пряди, перехваченные изумрудной лентой на манер ободка, смотрелись трогательным приветом из Диснейленда.

Пока охранник брызгал слюной и гримасничал, как актер немого кино, ни один мускул не дрогнул на ее бледном чистом личике. Она смотрела как будто сквозь своего обличителя и радовалась чему-то своему. Так можно умиляться на очаровательного щенка, беспечно напевать «Турецкий марш», любоваться каплей росы на цветке...

И уж совсем немыслимо выглядело продолжение сцены. Девушка сказала что-то неразборчиво-тихое, воспользовавшись минутой, когда красноречие охранника иссякло. На мужчину ее шептания подействовали как конфискованный мятный леденец на сластену - его лицо смягчилось и засияло; при этом бравый муж приосанился, подхватил ее пакеты и сопровождал девицу до самых дверей.

***

Повинуясь неведомой силе, я, как тень, проследовал за ней. Моргнули габариты ее старенького «форда» - ну, чем не сигнал для меня – «отваливай». Уж совсем глупо преследовать незнакомку в масштабах города. Но я все же рискнул пристроиться за ее колымагой - мощная волна охотничье-детективного азарта напрочь заглушила частоту, на которой работал мой собственный рассудок.

«Ну-с, посмотрим, как она выкрутится в этот раз». Впереди нас ждал пост; а у постовых, как известно, мозги натренированные.

Владелица «форда» совсем не спешила, хотя дороги были относительно свободны. «Oh shit! - я даже подпрыгнул от негодования. - Эта полоумная не знакома с системой светофоров?» Дамочка тормозила исключительно на поворотах. «Зачем она нарывается?» - спрашивал я себя.

«Ну-с, посмотрим, как она выкрутится в этот раз». Впереди нас ждал пост; а у постовых, как известно, мозги натренированные. Поразительное дело - ей сказочно везет - на посту никого. И мы, по обыкновению, проскочили на красный.

У меня от такой езды уже вскипела кровь - хотелось разогнаться и хорошенько проучить эту беспечную бабу. Наконец она вырулила в сумрак дворов. Умничка!

Опасаясь привлечь ее внимание, я вышел из машины, снял ботинки и бесшумно, прячась в тени кустов, поплелся за «фордом». Как преданный пес за хозяином. Или как хозяин за псом? Было все же что-то жалкое и наивное в ее худобе, выражении лица, манерах; что-то, что заставляло мое сердце непроизвольно сжиматься даже во время ее триумфального прохода в сопровождении угодливого секьюрити.

Машина проплыла по золотистой в отблеске фонарей липовой аллее, вдоль темной стены многоподъездного дома, и остановилась. Я занял удобную наблюдательную позицию в кустах акации. Девушка вышла из машины и двинулась по направлению к своему подъезду. Остановилась. Закурила.

***

На полпути она застряла у лавочки, под фонарем, где коротали ночь два разнополых бомжа-алкаша. По крайней мере, одеты они были соответственно, а женское лицо с «азиатским» разрезом глаз было так огромно и округло, точно накачано силиконом. Троица внимательно рассматривала зацепившийся у плафона фонаря блестящий шар в форме валентинки, покачивающийся на ветру.

Опасаясь привлечь ее внимание, я вышел из машины, снял ботинки и бесшумно, прячась в тени кустов, поплелся за «фордом».

- Если ты меня любишь, то достанешь мне его, - капризные интонации бомжихи хотя бы раз в жизни слышал любой мужчина.
- Но я без сил. Зачем ты схомячила мою колбасу, Женщина?
- Если ты меня любишь…
- Разве я похож на какого-нибудь грязного бабуина? - возмущался бомж. - Я - человек разумный. Курить хочу, а не за кокосами лазить. Баста!
- Если ты меня любишь…

Девушка пожертвовала бомжу свою пачку сигарет и прошмыгнула в подъезд, не дождавшись разрешения вопроса. Бомжиха склонила голову на плечо «человека разумного» и примолкла, вероятно, гадала - добудут ли ей желанное свидетельство любви?

***

Я не торопился убраться из своей засады. Чего я ждал? Надеялся ли я увидеть свет в ее окне? Отчасти. Но в большей степени я пытался изменить своим тягостным ощущениям. Да еще этот теплый, медовый аромат цветущих лип взял меня в свой нежный плен.

В одно мгновение я понял все окончательно - все, что не давало мне покоя, когда я думал о ней. В это мгновение я увидел ее силуэт, застывший в проеме лоджии последнего этажа - той, что обычно отделяет квартирный холл от лестницы.

Девушка ничуть не была клептоманкой. Она намеренно делала все, чтобы не попасть домой в эту ночь: украла пустяк в магазине, нарушала правила. Она не спешила. Я думал, что ей везет, а ей как раз наоборот - не везло. Она благополучно добралась до дома. И оставила пакеты с продуктами в машине. И отдала свою пачку сигарет - щедрый дар.
Господи, помоги ей!

В отчаяньи я метнулся к лавочке и вытащил оттуда сонного бродягу - иначе как мне было открыть дверь подъезда? Загудел мотор лифта, но ждать чего бы то ни было сейчас было выше моих сил. Я закружился по лестнице, и мне казалось, что лестница кружится вместе со мной. Добравшись до места, я буквально падал с ног.

Я бросился к девушке и вцепился в ее руку. Она вскрикнула и свободной рукой принялась колошматить меня, что было сил.

Балконная дверь с шумом ударилась о стену. Я бросился к девушке и вцепился в ее руку. Она вскрикнула и свободной рукой принялась колошматить меня, что было сил.
- Ты не сделаешь этого, - повторял я.

Она поняла, заплакала, но стала вырываться, царапаться и щипаться в сто раз сильнее.
Мне никогда не доводилось вступать в схватку с женщиной. Знакомые мне приемы были негодны в этом случае. Абсолютно. В какой-то момент я просто перестал укрываться от ее ударов и, боясь ее отпустить, намертво обхватил ее тщедушное тельце руками. Кое-как мне удалось прижать ее к пожарной лестнице. Никуда ей теперь не деться.

Придерживая девушку одной рукой, я осторожно скользнул пальцами по грациозным изгибам ее фигуры, не в силах сдерживать внезапно накатившую бесконечную нежность и благодарность. Она обвила мою израненную шею своими худенькими руками и доверилась движениям моей души и тела…

***

А поутру я проснулся.
Разметавшиеся по подушке волосы девушки щекотали мне щеку.
На мой мобильник пришло сообщение. Разбудить звонком - это натурально в ее духе. Если так пойдут дела, то быть мне предсказателем.

Я попялился немного в потолок и начал одеваться.
Тихо прикрыл за собой дверь.

При свете дня двор было трудно узнать.
Засучив рукава рубашки, напряг бицепс: «Не атрофировался еще от офисных бдений».
Нашел хорошую палку и засунул сзади за пояс.
Залезть на дерево всякий сможет, фонарный столб - как фигура высшего пилотажа.
Но отступать нельзя.
Кто-то же должен достать для прекрасной девушки эту херовазу?