- Что-о-о? Ну что опять? Что ты ревешь-то?
- Он, ик… Он… Ик… Он меня броси-и-иил, он даже не сказал мне, почему-у-у!
- Ну, бросил, ну и что? Ну, что ты ревешь-то? А?
- Я же… Ик… Я же всё, я так старалась! А он… Ик!
- Ленка, а, Ленка! Ты бы успокоилась уже, а?! Сколько можно себя терзать на пустом месте? Ленка?..

Ленка наболталась с подружкой, наревелась, открыла холодильник, нашла там банку пива и села думать. Думать над «жизнью своей поломатой», над расхожим утверждением «все мужики - козлы, а счастье - в труде» и над тем, что, по большому счету, во всех ее бедах с любимым виноват папаша. Ленка открыла пиво, прикурила сигаретку, и что-то странное и сложное стало возиться у нее внутри, мысли бились друг о друга, думать было скользко и очень сложно, будто на ощупь пробираешься через болотную хлябь. Кто прав, кто виноват - все у Ленки смешалось в голове в большую кучу. Ей казалось, что ее все обидели, что она сидит, такая вот несчастная Ленка, и никому она не нужна… И что делать дальше - непонятно. Ленка затянулась сигареткой, вдохнула-выдохнула, разревелась опять. И стала вспоминать. Воспоминания настойчиво уводили ее в детство, она будто старалась окунуться в тот теплый мир, где была всеми любима и жизнь не казалось опасной и несправедливой.

И что делать дальше - непонятно. Ленка затянулась сигареткой, вдохнула-выдохнула, разревелась опять. И стала вспоминать.

…Говорили, что отец ее в детстве очень любил и очень гордился, что у него именно дочь. Говорили, будто он сидел с ней ночами, давая отдохнуть матери, стирал пеленки и бегал на фабрику-кухню за смесями. А потом что-то произошло, что-то глубокое между отцом и матерью, что скрывалось за мамиными слезами и отцовским пьянством. Ленка же, по инерции, все еще радовалась жизни с папой и мамой, все еще не чуяла беды, все тянулась к отцу, потому что с ним было хорошо и весело, он вообще был великий затейник и придумщик. В редкие моменты его трезвости они ходили гулять, и непременно в парк на берегу Невы, и папа рассказывал Ленке сказки собственного сочинения. Она помнила, как однажды папа повез ее кататься с горки на санках, но по дороге потерял. Маленькая Ленка свалилась с санок, а папа не заметил, а прохожие кричали: «Папаша! Ребенка потерял!» Помнила, как рисовали вместе плакат маме на 8-е марта: мама получилась смешная: волосы зеленые, а щеки желтые… И не чуяла Ленка в этом напарнике своих веселий того чужого, плохо пахнущего человека, которого иногда приносили чужие дяди и укладывали в коридоре, и тогда внутрь себя, а не человечьими слезами, плакала мама, а потом тащила его в комнату.

Отец исчез из их жизни как-то воровато и быстро, будто боялся, что не пустят уйти. У него появилась дама сердца - бывшая одноклассница Тамара Ивановна, к тому времени имевшая за плечами неудачный брак.

***

- Ну что? Ну, что ты смотришь на меня, будто ты - дохлая рыба? И смотришь все, и мнешь рукавчики пиджачка? А? Стань уже сукой и стервой!!!
- Я тебе нужна сукой? Ай, пжалста!
- Эх, не получается у тебя, не получается…

Любимый ушел. В одночасье. Обвинив Ленку в том, что она не стала «сукой и стервой», не бодрила его и не увлекала, не кокетничала, а тихо безропотно была рядом, когда это было нужно ему, любимому. Ленка кидалась за ним, уговаривала, придумывала разные придумки, но ничего не помогало. Ему стало с ней неинтересно. Пресно.

Ленка кидалась за ним, уговаривала, придумывала разные придумки, но ничего не помогало. Ему стало с ней неинтересно. Пресно.

Ленка тогда взяла и умерла. Потому что любовь была сильнее, нереализованное это чувство, любовь, ее, Ленку, стало очень мучить, изничтожать. Ленке казалось, что не она виновата в своей нынешней бесприютности, совсем не она, а нечто извне, некий рок мешает любимому осознать самый главный факт и главную правду - она, Ленка, хорошая, она заслуживает любви… Ощущение беспомощности вызывало новые потоки слез и терзаний, и Ленка стала искать внешнего врага, на которого удобно спихнуть все свои неудачи. Спихнуть, не чувствуя, что в 22 года уже пора давно самой за многое отвечать, а не умирать от тоски, лежа на диване с банкой пива в обнимку. И Ленка перестала умирать, а все осмыслила и нашла причину своей неудачи и брошенности - чертов папаша!

Чертов папаша! Все же из-за него! Из-за него у меня ничего не складывается. Я несостоятельна, что и кому я могу дать, когда я хочу взять? Добрать недополученное!
Сукин ты сын, папочка! Ну, держись!..

И Ленка стала придумывать страшную месть, которую она учинит папаше. Но придумывать не случилось…

***

Тамара Ивановна вздохнула о том, что все очень сложно, но когда-то необходимо - познакомить сестер, погрустила маленько и набрала номер. Послушала в трубку телефона и… совсем уже отчаялась. В трубке Тамара Ивановна слышала лишь гудки, а ей совсем не хотелось слушать гудки, а хотелось услышать вполне себе живой голос.
- Да?
- Лена?
- Да…
- Это… Тамара Иванна, ну ты…
- Да, я поняла. И что?
- Леночка, тут у нас… Ну… праздник намечается. Лен, может быть, ты смогла бы к нам приехать? Анечка так ждет тебя. Да и папа тоже. Лен?..
- Да, я дам знать. До свидания.

Чертов папаша! Из-за него у меня ничего не складывается. Я несостоятельна, что и кому я могу дать, когда я хочу взять?

Ленка внутренне себя восхваляла: вот, мол, какая я! Вот такая я храбрая и решительная - поговорила, и довольно достойно, со второй женой своего отца.

***

К этому визиту Ленка готовилась. Одевалась, красила глаза… Будто не знакомиться с новой семьей ехала, а на свидание. И судорожно все что-то важное, как ей казалось, осмысливала. «Я не знаю, что такое мужчины, потому что я росла без отца». Ленке мерещились страшные и романтичные сцены: она спасает папу от страшного потрясения, за что папа проникается к ней, Ленке, всей своей душой и… хэппи энд. Или сам папаша, вдруг почуяв невозможность жить без старшей дочери, все бросает и…
И ничего.

Жизнь сложилась таким образом, что Ленка вроде и не выросла. Вроде осталась в том, шестилетнем возрасте, когда была любима и опекаема обоими родителями. А вроде и выросла, доросла до двадцати двух лет, устроилась, успокоилась, пережила «несчастную любовь»…

Но так и осталась недолюбленной дочерью.
Случайность помогла, Ленке не нужно было что-то выдумывать: есть повод - звонок второй жены папаши. «Вот приеду и отомщу, и всё, - думала Ленка, - вот как приеду! Всё ему, папаше чертову, выложу, всю свою изболевшуюся душу! Всё свое неустройство, все свои горести и поражения, пусть знает, как он изломал меня своим неучастием!»

***

Дверь открыла Тамара Ивановна.
- Ох! Девочка, ты приехала!
- Аха. Здрасти.
- Проходи, раздевайся…
- А… отец?
- А папы нет… Он… Знаешь, он немного испугался встречи. Сбежал. Но, думаю, появится.

Ленка ерзала, дергалась от смятения, от смутного осознания своего эгоизма, от невозможности что-либо изменить здесь и сейчас...

***

Ленка прошла в комнату, нашла для себя место и села за стол. Огляделась. Больно резанул по нервам знакомый «еще из той жизни» ковер на стене…

Пришла сестра. Вторая дочь отца. Аня.
- Привет!
- Привет…

Ленка, искользью, тайно, но рассмотрела. «Эта?! Его дочь? И на нее он променял меня?» «Отстающая в развитии», как говорили врачи, младшая, в нелепом платьишке, смешная, дурацкие носочки и туфельки… «Господи? Сколько же ей лет? Господи, если мне… 22… то ей… 16???»

В свои 16 Анечка выглядела и чувствовала себя на 10…
Ленка сидела, ела салаты, слушала Тамару Ивановну… И удивлялась. И опять умирала. От стыда.

«Знаешь, я свою дочь всегда воспитывала так, будто ты - есть, есть, просто пока не рядом с ней. Вовлекая ее в жизнь, всегда ей рассказывала, что у нее старшая сестра, которая однажды найдется, все обиды закончатся и забудутся, потому твои фотографии в семейном альбоме».

Ленка взяла предложенный альбом и, правда, увидела там себя… шестилетнюю, маленькую. Ту самую.

Ленка ерзала, дергалась от смятения, от смутного осознания своего эгоизма, от невозможности что-либо изменить здесь и сейчас, от понимания, что ее жизнь совсем неплоха, а она, Ленка, все ропщет и все ищет виноватых, а на самом-то деле - вон, как бывает… И никто не ропщет. Никого не ищет, «чтобы наказать», а просто живут себе и живут, душа в душу. И ее, Ленку, любят. Просто так…

В голове у Ленки так все смешалось, что она приготовилась сбежать. И уже было голос «специальный» придумала, чтобы распрощаться…
Но…
Недотёпыш-Анечка, влюбленная в старшую сестру, вдруг прижалась, приложилась плечиком на колени и сказала:
- Посиди. Я тебя люблю.
Ленкина голова раскололась надвое…

Недотёпыш-Анечка, влюбленная в старшую сестру, вдруг прижалась, приложилась плечиком на колени и сказала: "Посиди. Я тебя люблю".

***

Тамара Ивановна смотрела на объятия сестер и думала о том, что все становится на свои места… Вне зависимости от отцовства и положения.

***

Папа пришел.
Папа пришел, запутался в своих чувствах, запутался в дочерях: Елена Викторовна или Анна Викторовна? А повод-то таков? Какая, хрен, разница? Какие там дочери? Или судьбы?

Виктору Петровичу было не до дочерей. Виктор Петрович напился так, что сам себя боялся. Он боялся дома, боялся осуждений, а еще больше он боялся старшей. Или, может, она уже уехала?

***

Ленке же все не терпелось, казалось, что как только она папашу увидит - сразу все и выдаст, а потом и наладится…

***

…Они столкнулись почти случайно: он шел в комнату, она шла из, покурить.
- Доченька…
- Вспомнил, что ли?
- Доча моя, доча…
- Ах, ты!.. К…

Ленке захотелось его убить. За то, что он, по ее мнению, раздолбал ее жизнь. За то, что он искалечил от рождения Недотепыша. За то, что ни одну женщину он не сделал счастливой!.. В Ленке бился гнев, он плескался через край, Ленке казалось, что она - почти как Жанна д'Арк - справедливая мстительница!

И вдруг… он заплакал.
Он плакал так горько, так страшно, хлюпал и терся Ленке в плечо, сопел, вытирался рукавом, причитал что-то про «е.т.м., бляха-муха», ругал себя, ругал свою жизнь, ругал правительство, коммунистов, демократов, плохих художников, скверных поэтов, бомжей, лесбиянок… что ей ничего не оставалось, как прижать к себе этого несчастного, старого, болезненного мужчину, понять, простить его…

Ленке захотелось его убить. За то, что он, по ее мнению, раздолбал ее жизнь. За то, что он искалечил от рождения Недотепыша.

Он плакал, Ленка прижимала его, папа оказался маленьким, меньше ее ростом… Грустный, убогий - настолько несчастный, что «убогий» Ленке представилось как – «у Бога»… Ленке стало совсем не страшно. Все ее комплексы и горести пропали, будто вода ушла сквозь пальцы.

Ленка вытерла слезы. Все правильно!
Прижалась…
- Папочка…

***

Тамара Ивановна поглядела на них, тихо вздохнула и подумала:
«Ну, слава тебе…»