Погода была замечательная. Весна просыпалась и пригревшим солнышком, как волшебной палочкой, превращала снег в ручьи и лужи. Глаз отдыхал на проклюнувшейся травке. Марта гуляла в парке с Сережкой, наблюдала, как малыш радуется весеннему теплу. Боль отступила, и остался только страх, что она может вновь засаднить где-то внутри. Неожиданно Марте стало тревожно, она почувствовала на себе оценивающий взгляд. К ним приближался мужчина. Она сразу узнала его, сначала хотела, схватив Сережку, бежать, как от стихийного бедствия, но ноги не слушались, и она осторожно опустилась на скамейку. Пока он шел несколько метров, отделявших их друг от друга, Марта слово в слово вспоминала строки своего письма, которое уже давно лежало в ее сумочке. Она никак не могла решиться отправить его адресату.

«Привет, Артур! Не знаю, зачем пишу это письмо. Для тебя? Или для себя? Мне надо высказаться, чтобы ты понял… Ты помнишь?
— Меня зовут Артур, а вас, прекрасная незнакомка? — ты спросил меня, студентку-первокурсницу, когда легким движением руки подхватил за талию, ведь я, засмотревшись на тебя, споткнулась и чуть не грохнулась на аллею парка.
— А я Марта, — густо покраснев, ответила тебе. И разрешила проводить до общежития. Впервые в мои 17 лет на меня обратил внимание взрослый мужчина.
Потом неделю пыталась забыть твою лучезарную улыбку. Мне это не удавалось. У меня пропал аппетит. Я не слышала, что говорили преподаватели на лекциях. Мне казалось, будто мир вокруг перестал существовать. И вдруг, о чудо! Я увидела тебя с огромным букетом алых роз, после занятий ты встретил меня около университета. Мы пошли в ресторан, а потом к тебе. Мои глаза кричали о любви. Ты все прекрасно понял. Я и не пыталась скрывать свои чувства. Я была наивной восторженной девчонкой, мечтавшей о принце. А тебе льстило, что ты мой первый мужчина».

— Здравствуй, Марта! — он подошел к молодой женщине и присел рядом, буравя ее жестким взглядом. — Ты меня узнала?
Марта опустила голову и не могла проронить ни слова.

— Здравствуй, Марта! — он подошел к молодой женщине и присел рядом, буравя ее жестким взглядом. — Ты меня узнала?

«Я бросила жизнь к твоим ногам и стала с тобой жить не потому, что мне, сельской девчонке-сироте, хотелось роскоши и комфорта. Я полюбила тебя, полюбила первый раз в жизни всей силой юной души. Нам ведь было хорошо вместе в тот год. Я ушла из университета, чтобы быть подле тебя. Я жила тобой, растворялась в тебе. Я научилась готовить и каждый день пыталась порадовать тебя чем-нибудь вкусненьким. Долго не могла понять, почему ты вдруг стал куда-то исчезать по вечерам. Мне без тебя было холодно в твоем доме. Но я не выражала свое неудовольствие ничем, я же верила тебе безгранично. Как только я слышала скрежет ключа в замке, кидалась тебе навстречу и нежно чмокала в щеку».

— Марта, я тебя спрашиваю, ты меня узнаешь? Хм, вижу, что узнала. Неужели до сих пор злишься? Перестань, пять лет прошло, все течет, все изменяется. — Он дотронулся до ледяной ладони Марты.
Она мгновенно отдернула руку.

«В тот день я была у врача. Я ждала тебя, как никогда — поделиться радостью. Тогда ты пришел поздно и навеселе с запахом чужих приторных духов. И я не успела тебе ничего рассказать. Я ведь мечтала о мальчишке с карими глазами, похожем на тебя. Я вся светилась счастьем и не сразу поняла, что ты сказал. Мне твои слова врезались в память — каленым железом не выжечь: «Марта, а собирай-ка ты вещички свои и сваливай отсюда». Я онемела, мы ведь не ссорились, я ни разу ни в чем тебя не упрекнула. У меня, наверное, был очень глупый вид. Помнишь, я прошептала: «За что?» А в ответ услышала твою гневную тираду: «Надоела ты мне. Подстилка. Думаешь, мне баба нужна для борщей и койки? За кого ты меня принимаешь? Мне необходима женщина, с которой не стыдно появиться в приличном обществе. А пока ты со своими борщами носишься, я в дом никого привести не могу. Толчешься тут целый день. Я долго терпел. Надоело. Все, собирай манатки — и вперед!» Я ничего не могла сказать, меня душили рыдания, а ты покидал мои нехитрые пожитки в сумку, сунул пятисотку, забрал ключи и выставил за дверь».

— Ну, что ты молчишь? Тебе нечего мне сказать? А ты похорошела. Просто красавица… Говорю же, не надо на меня злиться. Сам понимаю, что тогда был неправ. — Он снова попытался взять ее руку — опять безуспешно. — Не знаю, что на меня нашло, видать, выпил лишнего. Погорячился.
Марта не могла пошевелиться, сидела как парализованная.

«Ты даже не поинтересовался, есть ли мне куда пойти. А ведь, уйдя из университета, я лишилась места в общежитии. За год, что жила с тобой, я растеряла всех подруг — они тебе не нравились. Я так любила тебя! Я простила тебе и твою выходку. Решила, что ты выпил лишнего, скоро одумаешься и позвонишь. Всю ночь я бродила недалеко от твоего дома, постоянно доставала телефон — проверяла, не разрядился ли. Под утро позвонила сама и услышала твой рык: «Забудь этот номер навсегда!» — и короткие гудки. Мне показалось, что ты отхлестал меня плеткой».

— Марта, это твой? — с интересом спросил он, потрепав по голове подбежавшего Сережку. — Сколько ему?
Она дернулась как от удара.

Под утро позвонила сама и услышала твой рык: «Забудь этот номер навсегда!» — и короткие гудки. Мне показалось, что ты отхлестал меня плеткой.

«Что мне было делать? Я пошла в консультацию за направлением на аборт. Ты не представляешь то унижение, ту боль, которую я испытала, когда врач выковыривал из меня моего ребенка. Я смотрела на засиженный мухами потолок, а в висках бились слова доктора: «Очень жаль, милая, но у вас никогда не будет детей. Вас предупреждали, что такое может случиться».

Неделю я отвалялась в больнице. Я ни с кем не могла разговаривать. Ко всем пациенткам приходили мужья, родные, подруги. И только я давилась больничной пищей и в ужасе думала, куда я пойду потом, когда меня выпишут. У меня не было сил бороться с судьбой. И желания тоже не было. Я не хотела жить».

— Скажи, ты счастлива? Замужем? Поверь, у меня в жизни так ничего и не сложилось. Два раза был женат. Неудачно. — Он тяжело вздохнул, и Марта уловила запах алкоголя. — Не держи на меня зла. Я свое получил сполна. Может, начнем все сначала?
Марта инстинктивно отодвинулась и снова окаменела.

«И вот тогда я поняла, что внутри меня что-то произошло: я уже не чувствовала любви к тебе, зато какой-то другой росток пустил во мне корни. У меня еще не было названия этому явлению, но с каждым днем я ощущала, что темная сила начинает съедать меня изнутри. Знаешь, что это было? Ненависть. Это чувство становилось все сильнее и сильнее. И в конце концов оно подчинило меня себе полностью.

О! Ты не знаешь, как светлая и чистая любовь постепенно превращается в глухую злую ненависть. И тогда я нашла в себе силы выжить. От любви мне хотелось умереть, ненависть же звала в бой. Я безумно хотела отомстить. Даже придумала жестокий план».

— Подожди-подожди, Марта… А сколько лет твоему сыну? Постой, ведь ему года 4. Так? — Он взял ее за плечи и начал трясти. — Ты, сука, какое имела право так поступить со мной? Ты скрыла от меня моего ребенка!!!
Ей показалось, что внутри у нее все горит, стало трудно дышать.

«Я не могу сейчас вспоминать, как цеплялась за жизнь только для того, чтобы сделать то, что собиралась. Мне нужны были деньги, и я их получила — как, уже неважно, я вычеркнула из памяти эту страницу своей судьбы. Оказалось, ты не очень дорого стоишь — я хотела нанять киллера, а потом уйти из жизни, со спокойной душой покинуть такой несправедливый ко мне мир. Единственное, что грело мне душу — ты не сможешь больше топтать таких наивных и светлых девочек, какой я была до встречи с тобой. Кажется, если бы я знала, где взять оружие, я сама застрелила бы тебя. Мне очень хотелось посмотреть в твои глаза в последний миг твоей жизни».

— Надо же, я-то тут перед тобой распинаюсь. А ты подлая предательница. — Глаза Артура налились свинцовой злостью. — Гадина. Ты решила наказать меня, лишив сына?
Марта почувствовала, что напряжение потихоньку стало отпускать.

Кажется, если бы я знала, где взять оружие, я сама застрелила бы тебя. Мне очень хотелось посмотреть в твои глаза в последний миг твоей жизни.

«Я тогда снимала жилье, перебиралась с квартиры на квартиру. И как-то случайно встретила Ольгу, вместе в больнице лежали: я от ребенка избавлялась, а она — сохраняла. Она-то мне и предложила стать няней ее сыну. Денег она платить не могла, зато жилье у меня появилось постоянное. Отец мальчика погиб в автокатастрофе, когда Сережке еще и года не было. А потом тяжело заболела Ольга».

— Погоди, я на тебя в суд подам, сделаю экспертизу и отсужу у тебя ребенка. Что ты ему можешь дать? А у меня он будет жить в полном достатке. Я для него все сделаю. — Артур не замечал, как начал орать. — Ну, что молчишь, дрянь?

Марта наконец-то искоса взглянула на него — изменился в худшую сторону: постарел, подурнел. Перемены в настроении стали еще более ощутимы.

«Ольга совсем слегла. Я ухаживала за подругой долгих шесть месяцев, покупала дорогие лекарства, но, к несчастью, болезнь остановить не удалось. Ольга завещала мне квартиру и просила не оставлять Сережку — у нее, как и у меня, на целом свете никого не было. Все деньги, на которые я замышляла твое убийство, у меня ушли на лечение подруги и на то, чтобы в новое свидетельство о рождении ребенка в графе «мать» вписали мое имя — так хотела Ольга. Сережке было три годика, когда она умерла».

— Марта, я с тобой разговариваю. Зачем нам ссориться? — Артур заговорил вкрадчивым голосом. — Мы ведь можем пожениться, будем воспитывать сына в полной семье. Я серьезно, девочка моя. Давай…

Марта подняла глаза, в них было столько всего намешано, что Артур осекся.

«Когда Сережка впервые назвал меня мамой, я поняла, что обрела свободу от мучительной страсти, превратившейся в жгучую ненависть, к мужчине, когда-то растоптавшему меня. Я больше не желала тебе смерти. Сердце мое наполнилось любовью к этому маленькому мальчишке, для которого именно я была сейчас центром Вселенной. Меня почти отпустило. Остался только липкий страх, что все вернется, и я снова захочу тебя убить».

— Марта, скажи хоть что-нибудь. — Артур был в недоумении.

А Марта встала со скамейки, так и не произнеся ни слова, взяла Сережку за руку, и они, весело болтая, пошли к выходу из парка. В груди больше не было жжения. В этот момент боль и страх отпустили ее окончательно. Она достала из сумки пожелтевшие листки и разорвала их на мелкие кусочки.