Не существует неправильного тела,
существует неправильное платье.
Эвелина Хромченко

Олу думал. Уже несколько дней думал, думал… Мысль о несовершенстве сшитых им одеяний не давала покоя. Чутьём понимал — чего-то в них не хватало, чего-то существенного. Чего? Он задался целью найти секрет правильного платья. Как-никак, он, Олу — лучший швец племени.

Нет, сказал он сам себе, довольно иссушать мозги бесполезными раздумьями. И озарения ждать не стоит. Бабушка говаривала ему в детстве — открытия приходят через сон, не бывает «внезапно меня осенило». Осенить спонтанно может некогда приснившееся. Стоит человеку крепко заснуть, как ему увидится будущее. Обязательно, но необязательно, что он запомнит. Запомнит в том случае, если его человеческий разум того захочет.

А разум Олу неукротимо жаждал докопаться до истины: что не так в изготовленных им малицах, анораках и многом другом, называемом просто — одёжкой?

Нужно поспать. Ибо только во сне Бог Жизни может дать подсказку.

Олу лёг спать. Уснул тотчас и крепко. На мягкой, шелковистой шкуре мамонта.

Бог Жизни был милостив. Выдал сновидение, одну картинку за другой. Ему снилась одежда. Диковинная. Невообразимая. Снилась так ясно, что казалось, протяни он руку и на ощупь познает её, почувствует зверя, из шкуры которого сделана она, разглядит каждую клеточку, каждый стежок.

Ну уж нет, Олу не дурак! Шевельни он лишь пальцем, да что пальцем, шевельни извилиной в мозге, зрелище — пу-ух! — испарится. Никаких движений! Нужно лишь смотреть и запоминать.

И он запоминал! И было, что запоминать! Одежда!

На мужчинах, женщинах, детях.

Летняя, зимняя, демисезонная, всесезонная.

В стиле: классицизма, неоклассицизма, ампира, готики, барокко, ренессанс, рококо, романтизма.

Бытовая, национальная, производственная, униформа, спортивная.

Головные уборы, обувь.

Невероятные вещи, сверхъестественные, неподвластные его пониманию, но загадочным образом со знакомыми ему названиями. Так бывает во сне.

Как день сменяет другой день, век сменяет другой век, так, в его сне, одежда сменяла другую одежду. Ююхуууу! Чудные, ошеломительные вещи! С течением сна всё необыкновеннее и необыкновеннее.

И люди, на которых были надеты эти вещи, реальные и вместе с тем фантастически необычные.

Странный, непонятный сон побил все ожидания Олу! Он боялся его нарушить. Он почти не дышал. Невольно улыбался, когда видел шубы, горжетки и жилетки из меха. Знакомо! Две зимы назад соорудил безрукавку из козьих шкурок. Зима! Стужа!

Да, несомненно, желанию одеться подчинялась не склонность прикрыть своё обнажённое тело, объяснимая целомудрием, чувством стыда. О нет. Какой стыд, коль человек таким явился на свет, коль это его естество?

Насекомые! Вот первая причина обезопасить тело человеческое. Холод! Лютый враг человечества и вторая важнейшая причина!

Насекомые! Вот первая причина обезопасить тело человеческое. Холод! Лютый враг человечества и вторая важнейшая причина!

Некоторое время назад, когда внезапно Бог Смерти выдохнул на всё живое мороз, Олу подумал — грех выбросить шкуру, снятую с туши убитого им мамонта. И напялил её на себя. Не только он — всё племя окутало себя шкурами, и все зачесались. Чесались и терпели. Тепло!

Олу первым догадался удалить с тёплой мездры шкуры остатки мяса и жира. Насыпал соли до просыхания. Затем мыл её, вешал на перекладину. С любовью смотрел, как стекала с неё вода. Бережно натягивал, высушивал, заново погружал в речку. Растирал золой речных водорослей. Подвешивал для окончательного досушивания. Затем, длительно, гребнем и ногтями, расчёсывал каждую ворсинку шерсти до её мягкости и лёгкости.

Он превзошёл всех в племени. Путём лучшей выделки шкуры, получал превосходную кожу и превращал в одежду.

Набедренные повязки, плащи, туники, замшевые рубахи, брючины, меховые евки* — всё, за что он брался, получалось хорошо. Самую прочную обувь — постолы, мастерил Олу. «Лучше не сыскать!» — Почитали его сородичи. Понесли ему свои трофеи. Освободили от охоты, назначили портным. Оплачивали мясом и шкурами.

…Олу спал. Сновидение продолжалось.

Одежда для животных. Он изумился, охнул, да так громко, что проснулся.

Будто явью была грёза. Приснится же!

Обладая довольно живым умом, недоумевал: зачем Бог Жизни дал ему видение этих нарядов? Легко показать! Да этаких диковинных зверей, из шкур которых он сшил бы такое добро, нет в помине!

В его мысли вмешался крик матери:

— Олу, шкура пересыхает. Иди, помоги снять её, не достаю.

Тут Олу, казалось бы, без всякой связи с предыдущим, заключил мать в объятия и закружился вместе с ней.

Он подошёл к матери и, неожиданно для себя, глупо спросил:

— Почему ты не достанешь, а я достану?

— Что, сын, переспал? Мозги всё ещё не проснутся?

— Ну, почему?

— Ты выше меня.

Тут Олу, казалось бы, без всякой связи с предыдущим, заключил мать в объятия и закружился вместе с ней.

— Мама! Я уразумел! Мы разные! Вот почему мне приснилась одежда на людях. Люди — разные: толстые, худые, маленькие, высокие. Человек индивидуум. А я всё на глаз. Созови всех, пусть выстроятся по росту и по очереди каждый зайдёт ко мне. Я буду их измерять!

Соплеменники поворчали, но они знали Олу. Тот по ерунде тревожить разве будет?

Прутом Олу измерил каждого человека: рост, ширину плеч, объём груди, талии, бёдер, длину рук и ног. Все эти данные известковым камнем высек на каменной плите.

Когда после всех, мать зашла в пещеру, она, глядя на испещрённую чёрточками плиту, воскликнула:

— Какие разные мерки!

— Разные мерки, — повторил Олу, — раз… мерки. Размер! Это будет называться «размером»! У каждого человека должен быть свой размер, потому как он есть.

— Этот, как ты сказал, «размер» имеет значение?

— О, да, мама.

Разве он мог подозревать, что его чёрточки на камне дали начало швейной измерительной ленте, портновскому лекалу и бодисканеру!

Олу вдохновенно творил. Скоро взрослые и дети племени щеголяли в одёжках, сшитых по их индивидуальному размеру.

«Расточительно, но куда лучше, гораздо удобнее — в охоте, в добывании огня и в быту», — отметили суровые, немногословные единоплеменники.

Довольный Олу изготовил тавро, на нём шесть разномерных палочек и человечек, означавшие «Размер Олу». Каждый раз, клеймя своё творение, вскрикивал:

«Расточительно, но куда лучше, гораздо удобнее — в охоте, в добывании огня и в быту», — отметили суровые, немногословные единоплеменники.

— Бренд!

Теперь, когда «размер» — главный секрет правильной одежды (в постижении Олу), был найден, его неустанное воображение подталкивало к созданию фасонов — моды!

Как-то раз ему было жалко выбросить небольшие кусочки остатков кожи, нарезал из них ленточки, так получились шнурки, которыми стал скреплять отдельные части изделия, заменив ими ранее используемые сухожилия. Из ракушек, камней, бивней мамонта и дерева изобретал украшения — нательные и для одежды.

Неудивительно, что однажды любознательный и зорко вглядывающийся в окружающий мир юноша влюбился. Девушка была из другой общины. Его настойчивые ухаживания не прошли задаром. Аккуратный, смелый, широкоплечий, ладно скроенный Олу завоевал её и заявил — она будет самой красивой невестой во все времена.

Олу не пожалел кожи для своей женщины: удлинил женскую юбку, добавил к ней дополнительные клинья, расклёшив книзу. Подумав недолго, разрезал ещё из кожи ленты-оборки и присоединил их к юбке горизонтальными ярусами одну над другой.

Решив показать, насколько у его невесты тонка талия и великолепна грудь, из кожи молодого оленя сотворил короткий жакет с узкими рукавами и очень глубоким вырезом, полностью обнажавшим бюст, стянул под грудью шнуровкой.

Взял роскошную шкуру редкого белого леопарда, вырезал из неё прямоугольник, по краям привязал бусинки из бивня мамонта. Прекрасная шаль придала шик невесте, не умалив её природного очарования.

«Мы никогда не перестанем есть, размножаться и одеваться».**

Как знать, может, сейчас, через 40 веков, в 21-м веке, новой эры для Олу, в наше время для нас, среди известных модельеров мира есть тот, кто носит его, Олу, ДНК?

Если нет, всё равно, швеи и швецы всех времён и народов — его последователи. Они — чудотворцы с ниткой и иголкой в руках! Они — искусники, создающие целое искусство.

Как-то Олу, размачивая очередную шкуру в речке, пытливо посмотрел на своё отражение.

Почему, спрашивал он себя, у мужчин, которых Бог Жизни показал мне во сне, не так много шерсти, они весьма-весьма опрятны в отличие от нас. Самым маленьким уголком своего сознания чувствую это наше поколение. Не какие-то там неандертальцы. Кроманьонцы! Они красивы.

...А может?.. Нет, нет, Олу... Чем тогда защититься от духов, зверей, холода? Даже думать не думай…

Одеждой, снова отвечал он сам себе, может, ну их, эти лохмы, бороду… срезать… Мешают мне в работе.

— И что? — спросите вы. — Он сделал это?

Мм… дорогие мои, эта история совсем на другую тему.

* евка — комбинезон с капюшоном для женщин.
**Эвелина Хромченко