Будильник прозвенел ровно в шесть. Девушка как обычно нехотя поднялась с кровати, долго искала тапки, а потом, набросив на худенькие плечи истертый выцветший халат, медленно побрела в ванную. Раздавив большого рыжего таракана, суетящегося на темно-синем линолеуме, она присела на край ванны и безразличным, отсутствующим взглядом уставилась на изрядно потрескавшуюся стену, пытаясь вспомнить снившийся сон, который так нагло и резко был прерван будильником.
Ей снилось, что она приглашена на какую-то шумную вечеринку у Олеськи. И средь неугомонной толпы она пыталась найти его, металась из комнаты в комнату, заглядывала в лица парней и не видела его лица. "Вы кого-то ищите?" - спросили ее, а она махнула рукой и проснулась…
"Мне не суждено быть с ним, - подумала Девушка, открыв, наконец, кран и намочив руки, - А я ведь уже люблю его. Как бы я хотела быть с ним! Ну, почему я не какая-нибудь Клаудия Шиффер? - глядя в зеркало на свое заспанное, по-обычному симпатичное лицо, спрашивала Девушка, - И зачем я так неопытна? Почему не предложила ему встретиться? Почему я такая нерешительная?" - и Девушка со злости ущипнула себя за щеку.

Она умылась, опять присела на край ванны и предалась мечтам. "Вот кончу этот дурацкий институт, пойду работать в банк, буду получать уйму денег, тогда я исправлю немножко свое лицо, куплю себе ярко-красное сногсшибательное платье, позвоню ему и приглашу, ну например, в театр. (А откуда я знаю его телефон? Ну, допустим знаю, узнала в справочной)

- Алло, - придыхая, как можно нежнее скажу я, - Привет!
- Привет, - ответит он, - А кто это говорит?
- Угадай!
- Настя?
- Нет!
- Лена?
- Ну… С чего ты взял? Это твоя прекрасная незнакомка, мы познакомились с тобой однажды на вечеринке у Олеськи. Помнишь?
- Да! (Он должен помнить, ну, пусть он помнит.) Почему ты не звонила мне раньше? Мы ведь потеряли столько времени!
- Не все так уж плохо, по-моему, наше время еще впереди. Как насчет субботы?
- Ты хочешь меня видеть?
- Да! Мы пойдем в театр! Я заеду за тобой в половине шестого. (Обязательно заеду, у меня ведь будет машина) Идет?
- Конечно... - рассеяно скажет он, а она, нежно шепнув "пока", положит трубку. А в субботу они пойдут в театр, и он не сумеет отвести от нее глаз, а потом, в машине, станет целовать ее глаза, губы, щеки, не в силах совладать с собой".
- Черт! - вскрикнула Девушка, - У нас же сегодня сопромат! Зачет! А я совсем ничего не выучила из-за вчерашней дрянной вечеринки. Как меня тошнит от всего этого, как я все это ненавижу!
И тихо ругаясь, Девушка быстро прошла на кухню, поставила на плиту чайник, а потом опустилась на табуретку и, закрыв глаза, продолжила мечтать: "Вот было бы здорово, если бы удалось сдать сопромат. Подойду я вот к преподу, он задаст какую-нибудь дрянь, и я начну нести всякую чушь, что в голову взбредет. И вдруг чудо - этот старый пень смилостивится надо мной: "Ладно, Селезнева, я понимаю, как вам сегодня тяжело, вы выглядите такой разбитой и уставшей, поставлю уж я вам троечку, даже, пожалуй, четверочку, идите с Богом".
В четверть восьмого Девушка хлопнула входной дверью и, совершая нудную ежедневную миссию, пошла в институт.

Сопромат Девушка не сдала, хотя сделала почти все верно, препод действительно отметил, что Селезнева разбитая и усталая и, наверное, поэтому забыла написать единицы измерения всех вычисленных величин и неверно изобразила эпюру перемещений, а поэтому придется ей прийти на пересдачу.
- Поставьте мне хоть тройку, - попросила Девушка.
- Ну, зачем же? Вы же соображаете, подучите чуть-чуть и, может быть, получите четыре или даже пять. Идите, Селезнева, - ответил ей лысый, старый, сморщенный, как залежалый лимон, препод, ехидно улыбаясь.
- Да пошли вы все со своим дрянным институтом! Я только одного не понимаю: вам что - бальзам на сердце, если я еще раз сдавать приду?! - в сердцах крикнула девушка, чуть не плача, и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью, услышав брошенное ей в ответ:
- Я понимаю, Селезнева, что вы сегодня не в себе!

Слезы душили ей горло, щипали в глазах, щекотали в носу, она еле подавляла в себе смачное, откровенное желание разразиться потоками слез. "Жизнь сродни помойке! А я какая-то ущербная, затравленная, и Господь Бог забыл обо мне. Зачем я вообще родилась, если все, что нужно иметь человеку, у меня полностью отсутствует?! Людям нужны настоящие друзья, и у каждого такие есть, а у меня - нет, людям нужны деньги, их у меня меньше, чем у тараканов, бегающих по моей кухне, у всех есть любовь, а у меня никогда - никогда не было парня, и тот, кого я люблю, не знает об этом и не хочет знать, всем хоть когда-то везет, мне же за всю жизнь не разу. И сегодняшний день тому доказательство.
Нет, нельзя так бичевать себя, я ведь ни в чем не виновата, так мне на роду написано. Ну, и ничего уж страшного не произошло, подумаешь - пересдавать, это такая мелочь, если смотреть масштабно. Просто мне так плохо, потому что мои нервы на пределе, у меня душевный дискомфорт, неуравновешенность… А все это из-за отсутствия любви.
Но почему, почему он сейчас не со мной? Почему никогда не будет со мной, не утешит, не приласкает, не назовет своей? Если бы он только полюбил меня… Как бы я хотела пойти сейчас к нему, броситься в его объятия.

Вот я звоню в его квартиру, еле сдерживая слезы, через минуту, нет, через несколько секунд дверь открывается (Конечно, на пороге он, и в квартире мы будем одни), и он, сразу поняв, что со мной не все в порядке, взволнованно спрашивает: " Что случилось?" Я медленно, сомнамбулически вхожу в квартиру, разуваюсь, прохожу в комнату, чуть не свалив напольную вазу в коридоре. (Почему я решила, что у него в коридоре ваза? А какая разница! Пусть будет ваза.) Я чувствую, что глаза мои наполняются слезами. " Что стряслось, милая? Кто посмел обидеть мою девочку?" - услышу я его голос над своей головой, и резко развернувшись, прижмусь всем телом к нему, к нему… И дам волю слезам, уткнувшись в его широкую, мускулистую грудь. А он будет гладить меня по волосам и нежно, успокоительно шептать: "Ну, милая моя, не надо, не плачь, хорошая моя". Потом поднимет мое зареванное лицо и покроет его поцелуями, и мне будет так же хорошо, как вчера…"

Девушка, прикрыв глаза, снова вспомнила, как вчера он наклонился к ней и поцеловал; она до сих пор чувствовала вкус его нежных, властных, требовательных губ, ощущала их прикосновение к своей коже и плен его объятий. Как она любит его!
- Конечная, - равнодушным голосом объявил вагоновожатый, и трамвай резко замер.
Девушка, не в силах более владеть собой, разревевшись, побрела домой, ничего не видя, никого не слыша и не замечая.

Около одиннадцати Девушка легла в постель, она почти всегда ложилась в это время. Сон не шел к ней, она долго ворочалась, переворачивалась то на живот, то на спину; она боялась закрыть глаза, потому что знала, что как только прикроет их, увидит его и с отчетливой ясностью ощутит его тело, такое теплое и сильное. Девушка не хотела мучить себя; впервые в жизни она испытывала такую острую, пронзающую, не с чем не сравнимую боль - боль сердца. Она чувствовала, что не может жить, как раньше, что теперь есть какая-то непонятная преграда между ее прошлой относительно благополучной, сытой жизнью и теперешним неопределенным состоянием, и она не знала, как разрушить эту преграду, что сделать для этого: отрубить себе руку, громко закричать, швырнуть чем-нибудь тяжелым. Девушка опять заплакала, она ненавидела себя и ругала, и призывала смерть, но не верила, что умрет.

Бороться со сном она устала и, наконец, сомкнула глаза. И тут же появился его образ, и она снова и снова переживала вчерашний вечер: их первый танец, сумрак на лоджии, ласковый шепот его губ и трепыхание маленького локона по виску от его дыхания, ощущение близости его тела, и запах его волос, и вкус его поцелуя. Она представляла себе, что могло бы случиться потом, если бы не пришла Олеська. Вот он властно, крепко прижимает ее к себе и скользит рукой по открытой спине, по бедрам и животу, отклоняет ее назад и расстегивает верхнюю пуговицу платья, а потом другую, находит губами ее грудь, едва прикрытую кружевом, щекочет языком шею и нежно ласкает шелковую кожу. Вот он берет ее на руки, и тут они оказываются совсем уже в другом месте, и Девушка не может понять где, она лишь ощущает мягкий хруст простыней, шелест платья, плавно упавшего на пол, власть его мужского начала, свою грациозную уступчивость и жажду любить. Ее губы прикасаются к его лицу, она целует его глаза, щеки, волосы, а потом …

Со слезами и диким криком Девушка вскочила с кровати, побежала на кухню, открыла ящик, где лежала аптечка, вынула демедрол, аспирин, анальгин, какие-то темно-бурые маленькие таблетки, набрала в стакан воды и сгребла лекарства в одну кучу, перемешала и взяла первую таблетку. "Главное начать!" - но начать-то она и не смогла. "Ну, вдруг, вдруг не все потеряно!" - и опять слезы душили ее, и лицо искажалось от страданий, а из горла вырывались сдавленные крики. Ее тело медленно осело на облезлые деревянные полы, и рыжий таракан, не понимающий человеческих страданий, лениво прополз у самого ее колена.

Опухшие глаза посмотрели в угол, где стояла пустая пивная бутылка. Девушка вспомнила, как неделю назад они пировали с Олеськой: пили пиво, ели раков и обсуждали свою жизнь, тогда было так просто, весело, хорошо… Потому что она еще не увидела его. Тогда Олеська пригласила ее на вечеринку, сказала, что обязательно найдется там для нее парень и предупредила:
- Только не смотри на Толика, он не для тебя, закружит так, что забудешь все на свете, а потом он тебя все равно бросит, потому что такой он - бабник, что называется.
А она, дура, Олеськи не послушалась, обратила внимание лишь на него одного, потому что только в нем чувствовалась неприкрытая, обезоруживающая, насмешливая, равнодушная, и от этого еще более жгучая мужественность, потому что только его блуждающий взгляд не отметил ее среди гостей, и губы не открылись, чтобы попросить прощения за то, что он нечаянно толкнул ее локтем.

"Совсем не все потеряно, - подумала Девушка, поднимаясь с пола, - меня полюбит кто-нибудь еще, " - попыталась она убедить себя, присаживаясь на край кровати. И попыталась представить, как другие руки трогают ее тело, как другие губы ласкают ее кожу. "Я не хочу этих других, " - подумала Девушка, вставая с постели. "Нет, все потеряно, " - сказала она себе, снова оказавшись на кухне.

Опять ее волосы трепыхались от его дыхания, ее губы сливались в одно целое с его губами, он нес ее на руках, на лоджии кричала Олеська, гадкий препод отдавал ей зачетку, рыжий таракан шуршал на кухне, и она била по нему тапкой… А потом все закружилось, завертелось, ей стало страшно…
Ровно в шесть часов зазвенел будильник…