Я разбудила тебя перед рассветом, когда темное, еще ночное небо убирается в предрассветную дымку; когда звезды стыдливо прячутся, чувствуя приближение сонного солнышка; когда зеленую травку начинает умывать первая роса; когда первые, самые ранние утренние пташки еще досматривают свой последний сон.

Я провела рукой по твоей щеке, проложила легкую, едва заметную дорожку по так неаккуратно оставленному над одеялом плечу. Легким касанием очертила контур твоих губ и невесомым поцелуем прикоснулась к закрытым глазам.

А ты продолжал спать, разве что слегка улыбнулся уголками губ.

— Как в каком-то паршивом кино, — пробурчала я и дернула тебя за нос.

Ты тут же открыл глаза, недоверчиво посмотрев вокруг. А зря, у меня как раз возникло много интересных идей по радикальным методам пробуждения. Наверное, ты это почувствовал.

— Спать можно и дома, а вот увидеть рассвет... — я потянула за край твоего одеяла.

Ты неохотно поднялся и, недовольно нахмурившись, наспех оделся.

Уже через несколько минут ты жадно вдыхал свежий морской воздух, а я, беззаботно улыбаясь, шлепала ногами по кромке воды. Мы умиротворенно молчали и, весело улыбаясь, брызгались водой.

Утомившись, мы тяжело повалились на остывший за ночь песок и уставились на вальяжно выползающее солнышко. Как какой-то древний фараон, оно медленно и с чувством собственного достоинства поднималось на небесный свод. На горизонте, там, где солнышко ополоснуло брюшко, появилась светящаяся солнечная дорожка, которая почти дотянулась до наших ног.

Я долго плавала в кристально чистой, немного прохладной воде, пытаясь разглядеть мелкие камушки и ракушки на дне. А ты лежал на воде, снисходительно бормоча себе под нос и жмурясь от солнышка.

Потом мы долго гуляли по морскому берегу, собирая разноцветные стеклышки, камушки и ракушки. Мы шли, шепотом рассказывая друг другу мечты, стараясь не нарушить воцарившуюся магию доверия.

Уже через несколько минут ты жадно вдыхал свежий морской воздух, а я беззаботно улыбаясь, шлепала ногами по кромке воды.

В следующем поселке мы взяли напрокат лодку и уплыли далеко-далеко, так что с берега была еле видна высокая ярко-красная горка.

Я облокотилась на нос лодки, нахально сложив на тебя ноги и ухмыляясь в ответ на твое возмущение. Над водой, иногда даже касаясь краешком крыла, летали чайки, пристально вглядываясь в морские глубины в поисках питания. Мы долго лежали в лодке, покачиваясь на едва заметных волнах, восторженно наблюдая, как рыбки иногда выпрыгивают из воды за глотком свежего воздуха.

До берега мы добрались уже после обеда, когда солнце полностью вошло в свои права и немилосердно грело воздух.

Почти до заката мы бродили по парку, прячась от жары в тени деревьев. Я щекотала твое ухо сорванными травинками, а ты делал вид, что сердишься. Неубедительно, кстати. Мы кормили ненасытных белок только что купленными орехами.

В глубине парка обнаружилось незаметное кафе, к нашему восторгу, почти пустое.

Как только солнышко перестало яростно припекать, мы направились обратно на пляж и веселились как дети, бегая по нагретому за день песку в ярко-оранжевом, почти красном свете заката.

Уже вечером мы сидели за столиками, вынесенными из ближайшего кафе прямо на пляж. Я лениво ковыряла ложкой в фруктовом салате, а ты, вальяжно откинувшись на спинку стула, пил пиво. Весь пляж освещали небольшие фонарики, а люди весело вытанцовывали под музыку прямо на песке.

Мы ушли подальше от громкой музыки, света и шума и гуляли по кромке воды. Тут не горел искусственный свет, и только луна, грозная хозяйка ночного небосвода, дарила свой рассеянный свет. На темных водах немного беспокойного моря четко вырисовывалась лунная дорожка, а в воздухе, казалось, витал аромат каких-то неизвестных цветов.

Мы лежали на песке, уставившись в ночное небо и пытаясь посчитать звезды. Ты показывал мне созвездия и говорил, что когда-нибудь ты обязательно достанешь мне звезду. А я верила...

— Замечательный день, — признался ты.

— Конечно, праздник ведь...

— Какой? — удивился.

— День хорошего настроения.

Ты разбудил меня перед рассветом, дергая за нос и ехидно улыбаясь в ответ на мое, еще сонное, ворчание.