Аллея парка была безлюдной, только немолодая дворничиха сосредоточенно махала метлой: шарк-шарк, шарк-шарк… Будто метроном, отсчитывающий последние минуты лета. Еще неделя, от силы две, и с утренними морскими купаниями придется завязывать: вода в море еще не остыла, а вот воздух уже по-осеннему прохладный.

Аккуратно сложив на пирсе одежду, Кристина зябко поежилась и подошла к ведущему в воду металлическому трапу. Ступенька... вторая… третья… Вперед! Тело мгновенно напрягается и тут же будто растворяется в воде. И уже нет ее, Кристины, топ-менеджера крупной компании, а только эта теплая, бархатистая на ощупь вода, окрашенная восходящим солнцем в опалово-карминный цвет. Кристина набирает полные пригоршни этого сияющего великолепия. Вода лениво, будто нехотя, стекает по запястьям, ручейками просачивается между пальцев, а в ладонях остается бодрость, уверенность и радость — ежедневный подарок моря.

— Завидую я тебе, Кристинка, — сказала как-то соседка, — я вот никак не выкрою времени, чтобы сходить на море.

Конечно, можно было поспорить, рассказать, что при желании время можно выкроить всегда. Но спорить не хотелось — уж слишком ясно слышался в ее словах неприкрытый подтекст: конечно, ни семьи, ни детей. Можно плавать в свое удовольствие сколько хочешь…

В народе подобное невезение называют венцом безбрачия, но Кристина считала, что, скорее, дело в изначально завышенной планке.

Когда-то Кристина, может, и хотела завести семью и детей, но, как это сделаешь, имея за плечами три поколения несчастливых в браке женщин? В народе подобное невезение называют венцом безбрачия, но Кристина считала, что, скорее, дело в изначально завышенной планке.

Падать — так с коня вороного. Эту поговорку она впитала с молоком матери. Кристина ждала своего вороного, отметая все прочие масти. И однажды дождалась. Талантливого музыканта с волосами цвета воронова крыла до плеч и глазами, напоминающими предгрозовое небо. Кристина увидела его впервые здесь же, в парке, летним воскресным днем.

Она тогда заканчивала институт и, засидевшись допоздна над дипломом, смогла выбраться на море позже, чем обычно. Когда море уже пахнет шашлыками, а его размеренное дыхание заглушают звуки музыки, несущиеся из ресторанчиков, подобно ласточкиным гнездам, облепившим берег. Все это неотъемлемые атрибуты курортного сезона раздражали, но Кристина принимала их как должное — не бороться же с ветряными мельницами. Ну, подумаешь, вместо СПА-салона по ошибке забрела в душевую в студенческой общаге. Сама виновата — в следующий раз буду спать поменьше.

Рассуждая так, она дошла по центральной аллее парка почти до самого моря и вдруг услышала звуки, до такой степени не вязавшиеся в ее понятии с окружающим пейзажем, что она даже притормозила, а потом и вовсе остановилась, вслушиваясь в тягуче-пульсирующий ритм. Музыкантов было двое. Пианист на синтезаторе, подключенном к аккумулятору стоявшей неподалеку «Волги», и саксофонист играли танго. В какой-то момент пианист оторвал взгляд от клавиш и, бросив на застывшую Кристину насмешливый взгляд, кивнул на раскрытый кофр, в котором ветер пересчитывал мелкие купюры. Денег с собой у Кристины не было, и, опустив глаза, она побрела дальше, жадно вслушиваясь в догонявшие ее звуки. Ритм ускорился, было в нем что-то интимное, предназначенное только для двоих, и казалось невероятным, что такое может происходить днем, в парке, где полно народа. Однако люди вокруг вели себя так, будто ничего из ряда вон выходящего не происходило, и только Кристина с трудом переставляла ноги, пытаясь справиться с внезапно охватившим ее волнением.

Когда она возвращалась, музыканты играли джаз. Кристина остановилась. Длинноволосый пианист, увидев ее, улыбнулся, словно старой знакомой, и она поняла, что это и есть тот самый конь, с которого ей предстоит упасть.

Все произошло тут же, на пляже, через неделю, поздним вечером. Кусали комары, крупная галька больно впивалась в спину, но это были мелочи. Главное — она наконец-то встретила своего принца, самого-самого, единственного, который на всю жизнь. У него даже имя было самое что ни на есть королевское — Артур. Они встречались все лето, каждый вечер, и, глядя на августовские Персеиды, прошивавшие небо серебряными сполохами, Кристина грезила о черноволосом малютке с темно-синими, как у отца, глазами.

А через два дня рядом с музыкантами она увидела девушку. Стройная, дочерна загорелая, в маленьком белоснежном платье с торчащими в разные стороны дредами, она напоминала принцессу из африканской страны. При виде Кристины Артур скорчил мученическую гримасу, и она поняла, что лучше сейчас к нему не подходить.

— Моя прискакала, — недовольно морщась, пояснил он позже на немой вопрос Кристины. — Почувствовала что-то видно.

— Моя прискакала, — недовольно морщась, пояснил он позже на немой вопрос Кристины. — Почувствовала что-то, видно. Морса принесла, — он кивнул на полупустую бутылку, укрытую от солнечных лучей слегка увядшими лопухами.
— Кто — твоя?
— Не тупи, Кристина, ты все поняла.

Да. Она все поняла. Поняла, что лето кончилось, что она стала взрослой и что больше ничего не будет. Вот только как объяснить это второй Кристине, маленькой глупой девочке, которая плакала внутри нее, не давала заснуть по ночам, постоянно вызывая в памяти прикосновение сильных рук. Шли дни, она никак не хотела успокаиваться, и тогда Кристина-большая выстроила внутри себя кладовку с толстыми стенами и мощной дверью.

— Больше никаких коней, — пообещала она Кристине-маленькой, затолкала ее в кладовку и заперла дверь на замок.

Кристина защитила диплом, устроилась на работу и поняла, что это именно то, чего ей не хватало в жизни. И хотя, с головой уйдя в работу, она полностью оторвалась от привычной жизни, никогда об этом не сожалела. Ей была интересна сама работа, а не ее результат. Не было каких-то планов — купить квартиру, поехать в отпуск в дальние страны. Кристина понимала, что ее любовь к работе — это болезнь, сродни алкоголизму. Как у алкоголика во время употребления спиртного, в процессе работы мозг ее вырабатывал гормоны счастья. Как алкоголик, она испытывала болезненные ощущения в дни, когда не могла работать. Например, в выходные. И тогда она стала приходить на работу по выходным, вызывая одобрение начальства и ропот подчиненных. Но она не обращала внимание ни на то, ни на другое. Работа спасала ее от жизненных реалий, давала уверенность в себе.

Ведь, если рассудить здраво, что на самом деле есть семья, как не завуалированное рабство, когда человек вынужден делать то, чего на самом деле ему сейчас делать абсолютно не хочется. Что такого особого может ей дать семья, чего она сама для себя не в силах сделать? Все тот же пресловутый стакан воды? Она в состоянии заработать денег и, если заболеет, нанять человека, который будет за ней ухаживать и молить Бога, чтобы она жила как можно дольше и продолжала нуждаться в его услугах, а не вздыхать и думать про себя: «Когда же черт возьмет тебя!»

Подплывая к берегу, Кристина увидела на пирсе мужчину с собакой — огромным рыжим лабрадором. Мужчина тоже был огромным и рыжим, подтверждая расхожее мнение о том, что хозяева подбирают собак, похожих на себя.

Вылезая по трапу из воды, Кристина почувствовала на себе заинтересованный взгляд обоих и вдруг с удивлением отметила, что это не раздражает ее, а напротив, доставляет удовольствие.

Прошла неделя, парк еще больше опустел, один за другим закрывались ресторанчики, исчезла дворничиха, и дорожки завалило бурыми листьями. Кристина понимала, что сегодняшний поход вполне может оказаться последним — завтра зарядит осенний дождь, и до свиданья, море, до следующего лета. Но, похоже, у природы были другие планы. Рев, с которым волны вгрызались в берег, донесся до Кристины задолго до того, как край моря показался в просвете аллеи. Странно, вроде ничего не предвещало шторма, ветерок едва чувствуется. Кристина слышала, как рыбаки называют это явление «длинной волной».

В ушах зашумело, а тут же стало тихо. И темно. А потом Кристина почувствовала, как сильные (несомненно, мужские) руки обнимают ее.

Инстинкт самосохранения шептал, что лучше сегодня в море не лезть, но… Последний раз… Сегодня может быть последний раз… А потом осень, дожди, холода… Море было единственной отдушиной в ее мире, сосредоточенном вокруг рабочего стола и компьютера, чем-то вроде воздушного кармана на идущем ко дну судне, который помогает выжить попавшим в кораблекрушение.

Причал служил своеобразным волнорезом, и у самого трапа образовался пятачок спокойной воды. «Я только помочу ноги», — пообещала себе Кристина, спускаясь по трапу. В следующее мгновенье огромный вал словно пушинку оторвал любительницу экстремальных заплывов от поручней и швырнул в бурлящую воду. Кристина попыталась вынырнуть, но тут на нее в грохотом обрушилась следующая волна. В ушах зашумело, а тут же стало тихо. И темно. А потом Кристина почувствовала, как сильные (несомненно, мужские) руки обнимают ее.

— Артур, — прошептала она и открыла глаза.

Это был не Артур, а тот самый рыжий мужчина, хозяин рыжего лабрадора.

— Спасибо, — сказала она, отстраняясь, и тут же пожалела — в объятиях незнакомца было гораздо теплее.
— Вы сумасшедшая? — спросил он. — Разве можно купаться в такую погоду?

На языке крутилось что-то острое, но, неожиданно для себя, Кристина кивнула:
— Наверное, сумасшедшая, — и повторила: — Спасибо вам.
— Это не мне, — сказал мужчина, — а Джуниору, — он кивнул на лабрадора. И добавил: — Вам надо срочно согреться, я знаю тут неподалеку небольшое кафе, по-моему, оно еще работает.

«Мне на работу», — хотелось возразить Кристине, но она снова просто кивнула, на работу можно и опоздать немного.

Через пять минут они уже сидели в неудобных пластиковых креслах, кутаясь в предложенные официантом пледы. Кристина обняла кружку с кофе руками, сделала маленький глоток.

— Ну как? — спросил незнакомец.

Она опять кивнула, отпила еще немного кофе. Ей давно уже не было так хорошо и уютно. Мужчина улыбнулся — у него и глаза были рыжими, светло-коричневыми с золотистыми крапинками. Рыжий! А что, если конь будет не вороной, а рыжий? Кристина вдруг почувствовала, как внутри ее что-то дрогнуло, как бывает, если сердце пропустит удар, по телу разошлась теплая волна. Это рухнули стены кладовки, выпуская маленькую девочку, столько лет сидевшую под замком.