Жил-был молодой прогрессивный дракон по имени Гераклий, попросту — Гера. Он считал себя очень продвинутым и современным, а вот Гериным родителям казалось иначе. Они, потомственные огнедышащие драконы, были уверены в том, что их единственный сын — урод, отщепенец и извращенец, каких белый свет не видывал. Именно такие молодые и наглые драконы, как их непутевый сын — считали Герины родители — разрушают многовековые традиции, пороча высокое звание Дракона.

Дело в том, что Гера был убежденным вегетарианцем. Он жевал на лугах травку — все, кроме конопли — и центнерами таскал из окрестных полей и садов в огромной авоське с металлическими ручками овощи и фрукты, чтобы слопать их втихаря в своей пещере. Папа Дракон и мама Драконда брызгали искрами и извергали пламенные призывы, увещевали и улещали непутевого сына, угрожая ему ужасными последствиями — все было напрасно. Безутешные родители проглотили тонну литературы по психологии и воспитанию драконов, но заработали лишь н есварение желудков. В конце концов, они решили обратиться за помощью к известным драконологам.

Доктора брали у Геры анализы слюны на возгораемость и мазки чешуи на агрессивность, беседовали с ним о вечных драконьих ценностях и… разводили руками.

Доктора брали у Геры анализы слюны на возгораемость и мазки чешуи на агрессивность, беседовали с ним о вечных драконьих ценностях и… разводили руками. Практически по всем показателям Гера был абсолютно здоров, не хватало его растущему организму лишь кальция. Да и откуда этому кальцию взяться, если Гераклий за двести лет ни одного живого существа не сожрал! Зато аэродинамические свойства юного дракона оказались на высоте: скорость полета и дальность изрыгаемого Гераклием пламени превосходили аналогичные показатели родителей.

Ко всем своим прочим недостаткам Гера еще и петь любил. Особенно когда в нем троюродный дядька, Змей Горыныч, просыпался. Родители Горыныча не жаловали, уж больно много тот лопал, когда к ним в гости залетал — в три горла. А пил еще больше, чем жрал, и, конечно, не чая с лимонадом. А потом в те же три луженые глотки песни похабные орал да маленького Геру этим песням обучал. Но Дракон с Дракондой Горыныча терпели, потому как большие надежды на него возлагали — в плане приобщения отбившегося от лап отпрыска к скоромной пище. Змей честно еду с выпивкой отрабатывал, применяя к Гере драконовские меры воспитания.

— Запомни, Гера, — укоризненно раскачивая тремя головами, гундел Горыныч, — каждый уважающий себя Дракон в жизни обязан совершить три вещи: разрушить город, сжечь дотла лес и сожрать как можно больше народу. Людишек в наших краях развелось немерено, да все больше подлых, корыстных да завистливых, а мы типа санитары… Благое дело делаем!

— Да ну? — удивлялся Гера. — Ты глянь, Горыныч — сколько наши с тобой предки всего разрушили, сожгли и сожрали… И что? Нас, драконов, ненавидят, нас боятся. Я — последний дракон на свете, у тебя детей нет, и вряд ли уже будут. Живем в двадцать первом веке, а ты мыслишь давно изжившими себя категориями…

— Ишь, каких слов нахватался, мерзавец! — горячился Горыныч, обдавая Геру трехъярусным пламенем. — Хочешь, чтобы род драконий бесславно угас, паршивец травоядный? Ты хоть понимаешь, что будет? Переведутся на земле настоящие богатыри и отважные рыцари, романтичные юноши не смогут больше доказать свою храбрость прекрасным возлюбленным…

— Да что такое несешь, Горыныч? Это же чистой воды демагогия…

— Какая такая дерьмо-гогия? Ты, Гера, выбирай выражения, когда со старшими разговариваешь! Мало тебя родители драли, мало синем пламенем жгли, вот ты и оторвался от фольклору… Говорю тебе — нужны мы, Драконы, людям. Еще как нужны!
— Ну, Горыныч, не знаю… Надо подумать.

И случится так, как испокон веку на Руси случается, когда хочешь сделать как лучше, а выходит хрень всякая.

Видит Горыныч, не зря он пыл тратил: задумался молодой Гера о своем драконьем предназначении. А вдруг и вправду из-за его нигилистских воззрений фольклор со сказками пострадают? И случится так, как испокон веку на Руси случается, когда хочешь сделать как лучше, а выходит хрень всякая.

И давай Горыныч дальше непутевому племяннику горячей слюной на мозги капать:

— Вот ты, Гера, салатик с яблоками жуешь, да? Думаешь, я что ли не хочу здоровый образ жизни вести? Еще как хочу! Печень у меня одна, селезенка тоже… Ты хоть представляешь себе, какая это редкостная мерзость — современные людишки? Да я изжогой по три дня маюсь, если этакую пакость съем! Чего там только в них не понапихано! Никотин, алкоголь, антибиотики, нитраты, консерванты, канцерогены всякие… А у меня потом отрыжка, тошнота, вздутие. Гори они гаром! А накладные ногти, которые пищевод в кровь раздирают? А пакость всякая бабская, лаки— краски — гели, от которых сыпь по всей шкуре и чешуя струпьями слазит? То-то и оно, Гера.

Опечалился Гераклий, пошел думу думать. Драконда, видя такое дело, подлила ему в горячий глинтвейн настойку, аппетит возбуждающую, и поднесла сыну. Выпил Гераклий матушкин коктейль и страсть как захотелось ему человечинки отведать — да не абы какой, а самой деликатесной… Это только старые драконы могут третьесортной некондицией питаться, а молодым особям положено исключительно юных невинных девиц лопать, чтобы пищеварение не испортить. Да и Горыныч настоятельно посоветовал потиху диету менять, с нежного девичьего мяска начинать. Иначе каюк может приключиться.

Долго Гераклия совесть мучила, нелегко ему было от вегетарианских принципов отказаться, но и позору — бесчестия Гера пуще гибели боялся… И решил он на волю случая положиться. Как фишка ляжет, так и судьба его драконья определится.

— Пусть лучше меня храбрый юноша в честном бою убьет, защищая честь девицы возлюбленной, чем тупо от остеопороза сдохнуть… Все–таки одним рыцарем на земле больше станет!

Обрадовался Гераклий, решил смертельный поединок с рыцарем по всей стародавней форме оформить.

И полетел Гера на поиски невинной девицы.

Дело накануне Нового Года было… В селениях да городах беготня, суматоха — люди дома да елки на улицах наряжают, гирлянды новогодние развешивают, подарки покупают. Гера полетал кругами три дня, устал как собака, а толку ноль. Мало того, что девок от парней не отличить, так и те, которые более–менее на девиц похожи, особого аппетита не вызывают. К тому же поди разберись — кто из них невинная девица, а кто совсем даже наоборот? Нравы-то сейчас — о-хо-хонюшки… С голодухи подохнешь, если одними невинными девицами питаться. Это вам не былое раздолье… Сейчас лучше морковку с яблоками грызть — все сытнее.

Но отыскал таки Гера одну девицу — преаппетитную, надобно заметить! Услыхал он, как одна красавица задушевной подруге про своего верного воздыхателя рассказывала, сетовала на его нерешительность в делах амурных.

Обрадовался Гераклий, решил смертельный поединок с рыцарем по всей стародавней форме оформить. Отправил девице письмо заказное — так, дескать, и так, Дарьюшка — «Собираюсь я под самый Новый Год вас слопать, а посему соблаговолите принять надлежащие меры. И пусть ваш отважный рыцарь, ежели таковой имеется, защитит вас от моих гнусных посягательств. Дата, подпись».

Получила Дарьюшка Герино послание предновогодним вечером, порыдала как полагается над горькой своей судьбинушкой и побежала со всех ног к возлюбленному.

— Васенька, Васенька, — всхлипывает Дарьюшка, — спаси меня, рыцарь мой верный!

Прочел Вася драконово послание, да и спрашивает девушку:

— Свет очей моих, разлюбезная моя невестушка! Так что же это такое получается — я тебя, кроткую и невинную, злодею огнедышащему отдать должен? Не бывать этому!

— Ах, Васенька, — причитает девица, похлюпывая носом. — Неужто пойдешь ты с ужасным драконом за честь и жизнь мою сражаться? А вдруг он тебя по-о-обедит, скотина этакая?

Страсть как не хотелось Василию принимать смерть лютую из лап драконовых, к тому ж накануне праздника. Совсем другие планы на новогоднюю ночь Вася лелеял, хотел по всей форме у Дарьюшкиных родителей руки милой просить. Колечко в красивой коробочке приготовил, петарды — шампанское закупил. Пригорюнился добрый молодец, обхватил руками буйну голову, стал думу думать. Как ему разлюбезную Дарьюшку вызволить, да и самому в живых остаться? Манкировал он спортом и единоборствами, все более в компьютерных баталиях время проводил.

Да вдруг снизошло на него озарение — вдохновение, мысль яркая осенила тьму непроглядную. Загорелись в глазах Васиных маяки спасительные, взял он за руку свою Дарьюшку, заглянул в очи ее заплаканные. Погладил ее по волосам русым, приговаривая:

— Не кручинься, любимая! Не видать дракону твоей прелести, не смаковать чудищу поганому твоего мяса нежного!

— Пойдешь меч-кладенец добывать — да, Васечка? — всхлипнула Дарьюшка. — Ой, боюсь, не успеешь ты! Вот-вот ужасный дракон за мной прилетит…

— Не печалься, Дарьюшка, меч-кладенец всегда при мне! — Молвил Васечка, и крепко обнял девицу за талию. — Пойдем скорее в опочивальню, голубка моя сизокрылая…

***
Гера нервничал. Ни девицы, годной к употреблению, ни отважного рыцаря в назначенном месте не было.

— Вот люди, а? Предупредил же, время на подготовку дал... Прям аппетит разыгрался от такого хамского отношения к традициям! Ага, вот и они, кажется… Да-а, хлипковат парень, придется себе харакири делать…

Часы на ратуше показывали без пяти двенадцать. Вася с Дашей подошли к пригорку, на котором отбивал чечетку Гера, похлопывая себя крыльями по бокам, и грея передние лапы выдыхаемым пламенем.

— Ну что? — спросил Гераклий, не здороваясь, уж больно зол был. — Будем драться или как?

— Или как, — нагло ответил тощий парень. — Тебя, огнедушитель, исключительно невинные девицы интересуют?

-Ну… — холодея от предчувствия, промямлил Гера. — И что?

— А то, что таковых в этом городе не осталось! Пролетаешь ты как фанера над Нижнем Новгородом, варан сизокрылый!
— Да чтоб тебя! — захохотал Гера, изрыгнув мощную огненную струю. — Ай, молодец, сообразил-таки! Ну и славненько. Я ж, ребята, по жизни вегетарианец, это я так… ради сохранения фольклору затеял. Полечу я, пожалуй… холодно тут.

— Да ты что, Гера? Новый год же! — остановил его Вася, открывая шампанское. — Давай выпьем за нас с Дашей! И за тебя, конечно. Ведь если бы не ты…

— Горько! — заорал Гера.