Машину Евгений Алексеевич решил помыть с тоски. Первоапрельские выходные на даче не задались. Сначала его достали дети — все подростки тупоголовы и надоедливы. Потом взбесила жена. Раздражение против нее накапливалось давно, но двойная стрелка на брюках, обнаруженная им в пятницу уже на работе, спровоцировала взрыв. Он целый день ходил и позорился, ну и вечером высказал все, что накипело. А теперь у него болело сердце, ибо что такое двойная стрелка? Да ничего, муть голубая. И Наташу он обидел зря, понятное дело… Они в гробовом молчании приехали на дачу, и теперь Наташа пряталась где-то в доме, а он…

Может, он и унял бы раздражение, и даже извинился бы перед ней. Но тут его добили соседи. Сезон только начинается, снег еще не везде сошел, а они уже выпендриваются! Все им мало! Теперь вот — беседку привезли и поставили. Красивую, резную. Чтобы эта дура, теща соседа Сашки, сидела в ней и глазами своими совиными окрестности осматривала — ну, как, все хуже нас живут?

Чтобы эта дура, теща соседа Сашки, сидела в ней и глазами своими совиными окрестности осматривала — ну, как, все хуже нас живут?

Тещу Сашкину он не любил даже больше, чем свою. Своя-то тоже была вредная, но вроде как уже привычная, вроде старого кресла в углу — поскрипит, если заденешь, да и затихнет. А вот Сашкина зараза — другого коленкора штука. И все-то она знает, и все-то понимает, и лучше всех делает. (Хотя огурцы дала попробовать в том году — чистая отрава, даром что хрустят.)

Да, вопросов нет — жили соседи Сайкины однозначно лучше. Бизнес у них был семейный, уж лет двадцать как торговали, чем бог послал, да тем, что по дешевке оптом купить удалось. А потом теща Сашкина доказала, что она — голубых кровей, княжна Зеленская, и дочь ее попастая Соня тоже, выходит, княжна, а Сашка — на княжне женатый. Стало быть — князь. И все их семейство носы задрало. Хотя какая эта ведьма старая — Зеленская? Она ж, что по паспорту, что по физиономии — Брюхоногова!

Евгений Алексеевич вытащил из машины коврики, отбросил в сторону. Извлек из-под сиденья кучу фантиков от леденцов (дети — уроды), пакет от чипсов (старший Пашка — урод-мутант), мятую тетрадь по алгебре (Машка — растрепа). А еще он вытянул из-под сиденья совершенно незнакомый ему, слегка запылившийся пакетик. Внутри — красивая баночка с камешками замысловатыми узорами на крышке. «Это что за…» — задумался он и вдруг вспомнил.

С полгода назад подвез он как-то двух девиц. Они ехали к подружке на день рождения, суетливо распихивали подарки. А потом большеглазая, что побойчей, вдруг заохала: мол, пакетик с кремом потеряла! Когда доехали, всю машину облазили, но так пропажу и не нашли. Большеглазая рукой махнула — ну и ладно, крем-то дешевый, на самом деле — никакущий, просто баночка симпатичная.

Евгений Алексеевич рассматривал баночку — правда красивая. Но тут скрипучий голосок соседской тещи заставил его вздрогнуть:
— Женечка! Я смотрю, машину моете. Труженик вы! Мой-то зять никогда сам, ни-ни. Только на мойке. Но зато каждый день. Такие деньги за это платит — вы не представляете!

«Вот жаба старая. Намекаешь, что у меня денег нет таких, как у твоего зятя?» Евгений Алексеевич позеленел, но растянул рот в улыбке:
— Да, Екатеринсанна, работаю вот.
— Ой, а это что?

Он не знал, зачем соврал. Просто в этот момент маленький бесенок прыгнул ему на плечо и зашелестел в ухо: насоли хоть как-то старой ведьме!

Цепкий совиный взгляд сайкинской тещи ощупывал баночку.

— Да вот… Крем Наташе купил… Дорогущий.

Он не знал, зачем соврал. Просто в этот момент маленький бесенок прыгнул ему на плечо и зашелестел в ухо: насоли хоть как-то старой ведьме! Ведь дражайшая Екатеринсанна с ума сходит, если чего-то самого лучшего и дорогого у нее — и вдруг нет.

— Дорогой?
— Да, очень. Новая линия. Эксклюзив, говорят! Удивительный эффект…

Глаза завидущей сайкинской тещи вспыхнули. Бесенок обнял Евгения Алексеевича за шею и игриво мяукнул.

— А вот что, Екатерина Александровна. Я ведь Наташе две баночки-то купил. Вы позволите Вам одну презентовать?
— По случаю?
— Да по случаю весны…
— Только если я отдам деньги, Женечка, только если…

Он откровенно ерничал, но бесенок весело скакал на плече, и остановиться было уже невозможно.

— Я прямо на минутку, мигом…

Он почти бегом вбежал в кухню, открыл баночку. Крем пах кислятиной, явно уже испортился. Не долго думая, он выскреб пальцем содержимое банки в ведро, достал из «дверцы» холодильника детский крем и выдавил почти все его содержимое в баночку. Крем лег красиво, как-то очень по-фабричному. Но странный азарт, пробудившийся вдруг в Евгении Алексеевиче, не унимался. Взгляд его упал на гранат, который расковыряли, но так и не стали есть вчера дети. Выбрав несколько зернышек, он аккуратно воткнул их в крем сверху — теперь он выглядел весьма необычно.

«Зачем я делаю это? Для чего?» — спрашивал он у себя, вдавливая зернышки в жирную массу, но ответа не находил: все затмевал бесенячий зуд нерастраченного в детстве хулиганства и необъяснимая злость на «чертову бабу» и неповинную ни в чем соседскую беседку.

«Зачем я делаю это? Для чего?» — спрашивал он у себя, вдавливая зернышки в жирную массу, но ответа не находил.

Закрыв баночку, он вновь выскочил на улицу и позвал елейным голосом:
— Екатеринсанна, ау?

Совиные глаза Екатерины Александровны моргнули за забором.

— Какая прелесть… Спасибо, Женечка. Сколько я вам должна?
— Да я… Пода…

Бесенок завизжал в ухо, забился в истерике.

— Подарок… 500 рублей, — выдохнул он в итоге вместо «ничего».
— Никаких проблем! Уж при наших-то доходах могу себе позволить…

Пошарив рукой в кармане, она протянула ему купюру. Он автоматически взял бумажку, ощущая, как предательски краснеют щеки и лысина.

— Ой, с ягодками. Спасибо, голубчик.

Он был смущен и раздосадован. Ситуация была неправильной, нечестной. Но с другой стороны…

«А и пусть, и поделом ей. Чай, не обнищает! — он зло раскидывал коврики в машине, ощущая, как купюра жжет его через карман. — В конце концов, День дураков!»

Постепенно раздражение в нем улеглось, а вскоре он и вовсе позабыл о своем странном поступке и сомнительном розыгрыше.

* * *

Екатерина Александровна в этот вечер ждала дорогую гостью. Причем дорогой она была практически в прямом смысле слова: для кого-то попроще можно было и бюджетного мармелада купить к чаю, а тут пришлось раскошелиться на дорогие французские конфеты: Адель Сергеевна Фуфырцева была одной из самых именитых дворянок Собрания, куда отныне ходила по средам и княжна Брюхоногова-Зеленская, и то, что она почтила присутствием Екатеринсанну, было для последней весьма лестно.

Невесть откуда взявшийся бесенок прыгнул ей на плечо и куснул за ухо: «А ведь у этой дурынды денег — куры не клюют!»

Они пили чай в беседке; было прохладно, но мило.

— Душечка Адель Сергеевна, варенья?
— Спасибо, дорогая, довольно. У меня наблюдается тенденция к повышению уровня сахара…

Вспомнив, что культурные люди о своих болезнях в обществе не говорят, Адель Сергеевна вспыхнула. Надо было срочно «замять» тему; к счастью, взгляд ее упал на красивую баночку, стоявшую на перилах беседки.

— Какая прелесть.
— Ах, это… Чудесный крем. Новая линия.
— Прелестно… — у Адель Сергеевны затрепетали ноздри. — Почти ничем не пахнет. Разве что детским кремом. Как мило.

«Крем дорогущий, а ей все детским кремом пахнет! Поди ж ты, какая. Ноздрями прядает, как кобыла…»

Екатеринсанна подлила чаю.

— Я люблю дорогую косметику — за отсутствие дешевого запаха.
— Да, да… Надо же, зернышки и правда настоящие. — Адель Сергеевна закрыла крышечку. — А где вы купили это чудо?
— А… я по каталогу заказала, — смешалась Екатеринсанна. — Из… Франции.

Она не знала, зачем сказала неправду, зачем купила этот дурацкий крем, и страшно жалела о потраченных деньгах. Невесть откуда взявшийся бесенок прыгнул ей на плечо и куснул за ухо: «А ведь у этой дурынды денег — куры не клюют!»

— У меня есть еще баночка. Хотите…?

Адель Сергеевна смешалась.

— Мне, право, неловко… Но… Нет-нет, только за деньги. Сколько? Обожаю дорогие вещи.

Две хрусткие купюры легли во влажную ладошку Екатеринсанны. Баночка нырнула в сумочку Адельсергевны. И только дома, сняв шляпку, скинув туфли, а вместе с ними и напыщенное имя, Анна Сергеевна схватилась за голову.

И только дома, сняв шляпку, скинув туфли, а вместе с ними и напыщенное имя, Анна Сергеевна схватилась за голову.

— Господи, что со мной? Зачем мне этот крем? Да за такие деньги! Анна, признайся — тебе просто хотелось произвести впечатление!

Выпив с расстройства валокордина, она прилегла и задремала. И проснулась от гула голосов с кухни — оказалось, ее муж Володя принимает брата, заехавшего по случаю.

— Ань, ты у нас дама со вкусом, — загрохотал Володя, стоило ей появиться в проеме кухонной двери. — Посоветуй Грише, что купить Людке на именины?
— Цветы, само собой. Из косметики что-то? Может, крем?
— Да я в них не петрю! — охнул Гриша.

Бесенок прыгнул на плечо Анны Сергеевны, пощекотал ее ноздри хвостиком.

— У меня есть крем. С настоящими зернышками граната. Но очень дорогой, правда.

Гриша и Володя опрокинули еще по рюмочке, Гриша занюхал корочкой черного:
— Дуся моя! Да мне для жены ничего не жаль! Сколько, говоришь?
— П-полторы тысячи, — вымолвила Анна Сергеевна, внутренне сжавшись.
— Не вопрос!

…По утру у Толоконцевых разразился скандал.

— Да ты рехнулся! — кричала Людочка, — лучше бы колбасы купил! Эта царственная особа тебе просто насвистела в уши! Такие деньги грохнул!

Поостыв, грозная супруга страдающего похмельем Гриши подытожила:
— Спасибо, конечно, но подарок я твой перепродам подруге.

И через несколько минут она уже ворковала:
— Туся, я говорю тебе — это фантастика! Он стоит этих денег! Тряси своего! Ощущение бесподобное!

— Да ты рехнулся! — кричала Людочка, — лучше бы колбасы купил! Эта царственная особа тебе просто насвистела в уши! Такие деньги грохнул!

* * *

… Евгений Алексеевич доел омлет и переключил телевизор на какой-то очередной бандитский сериал: сериалы чрезвычайно полезны для очистки организма от лишних мыслей и шлаков. Наташа вошла, присела, явно чем-то смущенная, рядышком. С тех пор, как они помирились, даже дети не казались ему идиотами.

— Что ты, золотце?
— Милый, прости. Не знаю, что на меня нашло. Будто кто под руку толкнул. Короче, я решила сделать себе подарок… Крем. Довольно дорогой — три тысячи. Понимаю, все это не ко времени, но… Ну вот.

Баночка с замысловатой крышечкой игриво поблескивала в ладони жены. Хотя Евгению Алексеевичу показалось, что она не блестит, а скалится с издевкой.

— Крем, говоришь?
— Крем. — Наташа радостно улыбнулась. — Дорогой очень, я понимаю, но…
— Но ведь с настоящими зернами граната?
— А ты откуда знаешь? — изумилась она.
Евгений Алексеевич прикрыл глаза.
— По телевизору слышал, — выдохнул он и оглушительно захохотал.