Эпиграф
«По небу полуночи ангел летел»
М.Ю. Лермонтов «Ангел»

Велика Россия. Много на ее просторах деревень, больших и малых.
В одной такой небольшой деревне, Ждановке, и произошла эта удивительная история. А случилась она в ночь перед Рождеством, в самое волшебное время…

***

О чем может думать мужчина, гипнотизирующий взглядом закрытый холодильник? Какие мысли роятся в его голове, когда полночь уже близка, пора спать и из одежды на нем — лишь майка да трусы? А в глазах — надежда, тоска и скука.

Ему хочется выпить, мучительно, как умирающему от жажды хочется глотнуть воды. Хочется, а нельзя. Слово дал. Во дурак-то был!..

Знакомьтесь: Семен Агарков, 41 год, счастливый муж жены Тани, любящий отец двоих сыновей-сорванцов, Сашки да Сережи.

Обещание это дано было ровно неделю назад, за новогодним столом. Как черт ухватил Семена за язык, заставил торжественно поклясться, что вот эта рюмка — самая распоследняя. А для пущей убедительности ляпнул Семен уж совсем несуразное: пусть-де меня паралик разобьет, если обещание нарушу. Дернул же черт… И не так Семен паралича боялся, сколько того, что уйдет от него Татьяна и детей заберет. Она уж грозилась, а Татьяна такая — скажет, как отрежет.

Господи, как выпить хочется… И ведь как на грех, осталось с Нового года полбутылки водки, Таня оставила для растирания.

Господи, как выпить хочется… И ведь как на грех, осталось с Нового года полбутылки водки, Таня оставила для растирания. Проверить, на месте ли… Посмотреть и все…

Семен, как сомнамбула, тихонько открыл холодильник, достал початую бутылку (вот она, родимая!), стакан, подошел к окну. Что это там светится? Семен отдернул шторку, нагнулся к окну поближе…

***

Татьяна заплела косу, перекинула ее за спину. Коса — девичья краса. А ведь не скажешь, что Татьяне не повезло. Семен — мужик хоть взбалмошный да болтливый, а добрый, хозяйственный. Детей любит и ее не обижает. Одно плохо — на выпивку слабоват. Да и то сказать — искушение под боком: соседка, баба Шура, самогон гонит и односельчанам продает. Ее дом рядом совсем, и в долг она дает, будь она неладна… Старушка — божий одуванчик, а характер — кремень. Ведь уговаривала ее Татьяна: не продавай самогон Семену, Бога побойся, у него дети малые, а все без толку. На Новый год обещался муж завязать, держится пока…

Да где же он? Пошел на кухню воды попить — и пропал.

— Сема! Ты где застрял? — окликнула Татьяна мужа.

И как спросила, громыхнуло что-то, да так, что пол дрогнул и стекла в окнах зазвенели. Господи, да что он там уронил?

— Сема! Что там упало?!

Побежала Таня на кухню и в дверях с Семеном столкнулась.

— Ва-ва-ва… — Муж стоял бледный, с трясущейся челюстью и безумными глазами глядел на жену.
— Что случилось?
— Ва-ва-ва… Ангел… Ангел…
— Какой ангел, ты чего?

Только сейчас Татьяна заметила в руке у мужа стакан, учуяла запах водки, увидела разбитую бутылку и прозрачную лужицу на полу.

— Семен! Вражина! Ты ж мне клялся, что в рот этой водки проклятущей не возьмешь!
— Тань, Тань… Не пил я, понюхать даже не успел. К окну только подошел, а там — ангел…
— Какой ангел, ты чего мелешь?

Сбежался весь околоток. Дети облепили забор и любовались зрелищем, восторженно крича при каждом хлопке шифера.

Татьяна подошла к окну и ахнула:
— Божечки, пожар! Горим!!

С невероятной быстротой она оделась, растолкала детей, послала их поднимать соседей. А Семен стоял как в столбняке, вновь и вновь переживая страшные мгновения. Он наклоняется к окну, стараясь разглядеть крохотный огонек в ночи. И вдруг на его глазах огонек распускается как чудовищный цветок в ослепительное зарево, и из этого света вылетает навстречу ему, Семену, белокурый ангел с трепещущими крыльями за спиной. И глядит ему в душу…

— Чего столбом встал? Ведра бери!

Когда Семен на негнущихся ногах вышел, стало ему понятно, что беда приключилась не у них, а у соседки, бабы Шуры. Горела ее малуха, где бабка самогон гнала. Да как горела! Синим пламенем! Горели проспиртованные стены из старых трухлявых бревен, пылала крыша; оглушительно стрелял ломаный шифер, пуская в темное небо снопы искр.

Сбежался весь околоток. Дети облепили забор и любовались зрелищем, восторженно крича при каждом хлопке шифера. Взрослые сообща тушили огонь. Позвонили в райцентр, вызвали пожарных. Да только когда они приедут! Малуха горит как свеча, не дай Бог, огонь на соседние дома перекинется.

В огороде бабы Шуры с колодца сорвали крышку, воду черпали по очереди. Сделали цепочку к реке, благо, она замерзнуть не успела, передавали ведра из рук в руки. Дети постарше забрасывали огонь снегом.

Только напрасно все было. Скоро стало ясно, что отстоять малуху не удастся, так и сгорит дотла.

— Баллон это рванул газовый, — объясняли мужики, — говорили же бабке: поставь литру Андрюхе, он тебе плиту как надо сделает. Нет, пожадничала, старая. Вот и горит теперь.

Когда первая суматоха улеглась, вдруг вспомнили:
— А хозяйка-то где? Не видали?

Казалось невероятным, что старуха, даже будучи туга на ухо, спит и не слышит ни треска огня, ни криков с улицы.

Бросились в дом, дверь открыта, в избе никого. Может, заночевала у кого-то? А почему дверь открыта? Да и ночевала баба Шура всегда дома, с вечера у нее самая торговля начиналась… Мелькнула страшная мысль:

— Баллон это рванул газовый, — объясняли мужики, — говорили же бабке: поставь литру Андрюхе, он тебе плиту как надо сделает.

— Да неужто она в малухе осталась?
— Идите, вытащите ее! — толкали женщины мужиков.
— Тю, сороки! — резонно отвечали им мужики. — Смотрите, какое полымя! Уже и крыша обваливается. Даже если и был там кто, то давно уж сгорел.

Тушить больше не пытались. Собирались в кучки, бабы всхлипывали, мужики тревожно переговаривались.

Семен сновал среди них, как челнок, и твердил:
— Ангел!.. Подлетел ко мне, весь огненный, пальцем погрозил и говорит: «Ах ты, Семен, сукин ты сын!..»
— Брешешь ты, Семка! — смеялись мужики. — Рази ж ангел может на манер тебя матюгаться?
— Вот те крест! — истово божился Семен. — Ангел! Крылья — во!

***

Так и не дождавшись пожарной машины, люди начали потихоньку расходиться.

— Ах ты, паршивец! — Татьяна отвесила старшему сыну звонкий подзатыльник. — Я ж тебе давно велела дома быть! А ну, марш!

Она страшно устала, больше всего ей хотелось забраться в постель и спать-спать… Семен плелся сзади и бубнил:
— Вот ты, Таня, меня ругала, а я ведь в самом деле и глотка не сделал, понюхать даже не успел. Как ЕГО увидел, будто паралич меня стукнул. Ни рукой, ни ногой двинуть не мог. А ты сразу ругаться… Знамение это мне было!...
— Мам! — к Татьяне подбежал запыхавшийся сын. — Там у нас шевелится кто-то!..
— Да кто там может шевелиться? — вяло отозвалась Татьяна.

В ответ послышались стоны и оханье. Татьяна, переглянувшись с Семеном, опрометью бросилась к своему дому. Под кухонным окном в куче снега сидела на распластанной овчинной шубе баба Шура в одной ночной сорочке и ошалело глядела на соседей.

***

Через несколько минут баба Шура сидела на кухне у Агарковых. Согревшись, напившись горячего чая с медом и немного придя в себя, она рассказала, наконец, что с ней произошло.

Она уже готовилась лечь спать, когда вдруг вспомнила, что забыла закрыть вторую дверь малухи на крючок. То обстоятельство, что в малухе хранился самогонный аппарат, заставило бабу Шуру надеть валенки, накинуть на плечи шубу и выйти в звездную ночь. Накануне в малухе перегорела лампочка, поэтому старушка предусмотрительно запаслась свечой. Стойкий кислый запах царил в святая святых бабы Шуры, поэтому она не учуяла запаха газа.

Под кухонным окном в куче снега сидела на распластанной овчинной шубе баба Шура в одной ночной сорочке и ошалело глядела на соседей.

Поставив зажженную свечу на стол, она пошла закрывать вторую дверь. Что-то ей послышалось, и она, открыв дверь, выглянула наружу. Тут баллон и рванул. О дальнейшем баба Шура рассказала кратко. Она почувствовала толчок, мгновенный жар, горячая волна подхватила ее и швырнула с чудовищной силой. Старушка, маленькая и хрупкая, вылетела из дверей, пронеслась над своим низеньким забором, над соседним участком, прямиком к светящемуся квадрату окна, в котором маячило бледное от ужаса, с дико вытаращенными глазами лицо соседа Семена. А потом — темнота…

Бабе Шуре здорово повезло. Она не сгорела в пожаре, не разбилась при падении, удачно приземлившись в сугроб. И не замерзла в снегу, благодаря толстой шубе, теплым чулкам и валенкам. Да и ночь была на редкость теплая…

Татьяна внимательно слушала и временами, усмехаясь, поглядывала на мужа. А тот сконфуженно рассматривал обширные полы белой овчинной шубы, которые вполне можно было принять за крылья…

На улице коротко взвыла сирена: из райцентра приехала пожарная машина.

Эпилог

Вот и вся история. И закончилась она вполне благополучно.

На следующий день приехал сын бабы Шуры и забрал мать в город. На обследование, объяснил он соседям. Нашли у старухи какую-нибудь болячку или нет, неизвестно, но в Ждановку она не вернулась. Полгода дом стоял заколоченный, пока не появились у Агарковых новые соседи, люди пожилые, серьезные и немногословные.

С отъездом самой популярной самогонщицы жизнь в Ждановке стала спокойней. Алкоголики приуныли, непьющие приободрились. Потом, конечно, все пошло по-старому.

Но больше всех повезло Агарковым. Во-первых, с отъездом бабы Шуры у Семена исчезла возможность быстро, легко и просто купить спиртное. Во-вторых, человеческая психика — вещь странная, малоизученная и выкидывает порой такие фортели, что диву даешься. С тех пор, как увидел Семен грозящего ангела, стали с ним происходить удивительные вещи. Стоило ему взять в руки стакан со спиртным, как нападала на него трясучка, руки начинали ходуном ходить, да так, что вся драгоценная влага оказывалась на полу.

Сначала Татьяна пугалась непонятной болезни мужа, хотела его даже в область отправить — лечиться. А потом смекнула: от Семенова недуга больше пользы, чем вреда. Ведь пить-то он все же бросил! И сейчас не пьет. Совсем.

Так что главным везунчиком в этой истории оказалась-таки Татьяна…