- О'кей, Лёха, жду тебя, приезжай скорее!
Положив трубку, Люся пододвинула к себе пепельницу, прикурила, затянулась. Звонил давний друг, китаец Ли Ханг, много лет работавший на известном всей России Черкизовском рынке.

Лёха должен был привезти для старой приятельницы шмотки, не предназначенные для продажи на Черкизоне, оттуда и ее нетерпение. Уж кто-кто, а он-то знал, что страсть к красивым вещам была для Люсьены сродни наркозависимости. 15 самых смачных и ярких лет своей жизни отдала Люська-Люсьена профессии под неэстетичным названием "демонстратор одежды". Хоть эта работа была и не престижна в Советском Союзе, Люсьена гордо вышагивала по подиуму Центрального Универмага столицы, облаченная в костюмы классического стиля или вечерние платья пастельных тонов. С ЦУМа-то все и началось больше 30 лет тому назад...

Своего отца Люська ненавидела. Стальные, колючие глаза словно рентген просвечивали Людочку, вытаскивая наружу ее мелкие грешки. Отец раздражался даже от присутствия дочери и часто без слов, одним только взглядом мог унизить так, что ей хотелось провалиться сквозь землю. А мог и пощечину залепить после очередного "совещания" в бане. Молчаливая и кроткая мама никогда не вступалась за дочку, боясь гнева деспотичного супруга - высокопоставленного партийного работника.

Хоть эта работа была и не престижна в Советском Союзе, Люсьена гордо вышагивала по подиуму Центрального Универмага столицы

В 17 лет ненависть к отцу вошла у Люды в привычку. Девочка была уверена, ей достается за то, что она горько разочаровала папу. Тот ждал сына, а родилась дочь. Дочка в папином представлении должна была быть миниатюрной изящной блондинкой с наивными голубыми глазами. Люда же была совершенно не такой: высоченная, угловатая, безо всяких женских извивов. Ее кожа казалась матовой на фоне рыжих вьющихся волос, а в глазах плескался не наив, а вызов и дерзость, которые она неумело прятала от жесткого взгляда папаши.

О своем любимом развлечении - прошвырнуться по магазинам, предпочтительно по ЦУМу, - Людочка не забыла даже накануне первого вступительного экзамена в университет. Она глазела на витрины, смакуя шарик пломбира, который, того и гляди, грозился растечься в руках, и чувствовала себя счастливой. Почти. Ощущение оценивающего взгляда преследовало ее уже 20 минут. По спине бегали мурашки.

- Девушка, вы бы не могли, наконец, доесть это мороженое и направить на меня свое внимание? - требовательный тон заставил вздрогнуть хозяйку злополучного лакомства. Она быстро протерла руки платочком, извлеченным из сумочки, и уставилась на дородную даму, стоящую почти вплотную к ней.

- Так. Плечи подиумные, правое чуть ниже левого. Сумку привыкли носить только на правом плече? Зря. Бедра - 92. Пойдет, - женщина вглядывалась в будущую Люсьену, не давая той даже сообразить, что от нее нужно.

- Предлагаю Вам работу в ателье ЦУМа. Будете демонстрировать изделия нашей лаборатории. О Вас услышит вся страна, Вами будут восхищаться мужчины. А женщины завидовать и… тоже восхищаться, - тут незнакомка, улыбнувшись, приветливо спросила: - Ну как, согласны?

Люська нутром почуяла, что здесь и сейчас начнется ее новая жизнь, свободная от страха к отцу и его вечного недовольства. Дома она торжественно объявила о начале трудовой деятельности, и ей был устроен скандал, сравнимый разве что с извержением Везувия.

- Дрянь, идиотка, шлю-ю-юха! Не сметь позорить мое имя! - брызгал слюной красный от злости отец. - Или ты выбрасываешь из головы этот плебейский эпатаж и поступаешь как все на филфак, или ты нам никто и звать тебя никак!
- Нет! Это ты больше мне никто, - дочь была невозмутима. - Я приняла решение, и можешь подавиться своим именем!

Дома она торжественно объявила о начале трудовой деятельности, и ей был устроен скандал, сравнимый разве что с извержением Везувия.

Люське хотелось быть другой, не "как все", а как картинка из журналов, которые отец привозил из заграничных командировок. Все эти "Vоgue" даже пахли иначе, не типографией, а будто терпкими духами, никогда не пробованной кока-колой и всем, чему и названия в те годы не было. Но не эта мысль была главной. Ей хотелось вернуть отцу все пощечины детства. Дочь коммунистического бонзы отныне будет демонстрировать тряпки ЦУМа на глазах у всей Москвы! Это должно было стать самым триумфальным выходом в ее жизни - такой сатисфакции Людочка ждала долгие годы.

Она ушла из дома, отношения с родителями сократились до минимума. Работала Люсьена - такой Люся придумала себе подиумный псевдоним - много. Ее заметили, вскоре из ЦУМа она перешла в Центральный Дом Моделей, объездила всю страну с показами, побывала и за рубежом.

Да и натерпелась она немало. Мир моды агрессивен, закулисье злобно и ревниво, многочасовые примерки - это тяжкий труд, а соперничество девочек-демонстраторов поражало своей жестокостью: битое стекло в туфлях, подпиленные каблуки, подрезанные бретельки, сломанные молнии. Но она терпела, она выживала.

Карьера модели коротка, каких-то лет десять-пятнадцать, и пора выходить "в тираж". Если вовремя обзавестись достойным мужем - считай, в шоколаде, а если нет? Муж при Людмиле не задержался, потому она не без внутреннего содрогания готовила себя к фабрике вместо Дома моделей и "возрастной" одежде вместо свадебных платьев.

Однако такого падения у Люсьены не случилось, а случилось то, что ни она, ни ее партийный папа не ожидали - перестройка. Легкая промышленность страны, и так не особо процветающая, вовсе скончалась. Фабрики закрылись, станки остановились, магазины опустели. А что Люся умела? Красиво носить красивую одежду? Этим, понятное дело, сыт не будешь.

Но, как известно, в жизни часто выход там же, где и вход. Пышным цветом зацвела рыночная торговля. Кто-то начал "челночить" по маршруту Москва-Китай-Москва, а купцы помельче со всей России оптом скупали товар на столичных рынках и огромными клетчатыми сумками везли его в провинцию. Одна из бывших коллег надоумила Люсю распродать на рынке ее личные вещи, реально эксклюзивные, в одном экземпляре пошитые лучшими специалистами страны. Это спасло бы ее на первых порах от безденежья.

Рыжекудрая стильная красотка была столь чужеродным телом на Черкизоне, что просто не могла не обратить на себя внимание завсегдатаев.

Рыжекудрая стильная красотка была столь чужеродным телом на Черкизоне, что просто не могла не обратить на себя внимание завсегдатаев, что, в свою очередь, не осталось незамеченным Люсей. Она особо не удивилась, когда к ней подошел среднего роста щуплый китаец:

- Под кем работаешь? Ты чья?
- А под навесом! Сама по себе я.

Неожиданно китаец рассмеялся:

- Здорово! Меня зовут Ли Ханг, по-русски Лёха, а тебя?
- А меня Людмила, по-китайски Лю-Си.
- На тебя Митрич глаз положил...

Со слов Лёхи выходило, что мужик по кличке Митрич - вор в законе, смотрящий Северо-Восточного округа столицы. Сотрудничество с ним обещало некоторые перспективы, а выбор был небогат.

Люсьена, начавшая уже забывать свой подиумный псевдоним, вновь окунулась в мир моды, на сей раз рыночного китайского барахла. Она открыла модельное агентство "Подиум" для обеспечения рынка живой рекламой. Девушки дефилировали в продаваемых тут же джинсовых костюмах, расшитых цветами, аляповатых платьях и даже шубах, обращая на себя внимание покупателей. А зарождающийся класс буржуазии получил возможность пользоваться красотками как эскортом.

В то смутное время, когда вкупе с промышленностью СССР приказала долго жить и компартия, Люсин отец, как и большинство номенклатурщиков, сменил квалификацию. Старые связи завязывались по-новому. Теперь многое зависело от прыткости и хитрости бывших партийцев. Отец развернулся в строительном бизнесе. Нужно было спешно возводить на Рублевке коттеджи для вновь создаваемых семей - ходячие "кошельки" связывали себя узами брака с красотками, вдохновенно обсуждающими обновы из Парижа и Милана. Никакой Черкизон не шел в сравнение с тем, что предлагала Европа.

- Кстати, - одна из сотрудниц "Подиума" как-то присела рядом с Люсей, - не боишься, что я тебя удочерю? Шутка! У меня с твоим папашей...отношения, сама понимаешь... Могу сообщить про него много интересного. Карьера у него и впрямь крутая, а планы просто наполеоновские, - девица сипло хохотнула, - он хочет взять под контроль все доходы Черкизовского рынка!

Девушки дефилировали в продаваемых тут же джинсовых костюмах, аляповатых платьях и даже шубах, обращая на себя внимание покупателей.

Судьба в очередной раз улыбалась Люсе. "О, Митричу на хвост наступить решил? Ну что же, папочка, поединок продолжается, - глаза Люськи приобрели отцовский стальной блеск и по-китайски сузились, - теперь мой выстрел!"

Люська принялась снабжать своего покровителя информацией об отце. Всего два месяца хватило Митричу, чтобы устранить конкурента. Люсьена так и не узнала наверняка, что случилось с отцом - в какой-то момент он просто исчез из поля зрения. Говорили, что разорился и уехал на ПМЖ в некую маленькую европейскую страну. Были и другие версии, менее оптимистичные.

Спустя некоторое время ей пришлось пережить еще одну потерю - Митрича убили в одной из криминальных разборок.

Пустотой обволокло душу Люськи, стало мерзко и противно, но жить нужно было дальше, без ненависти в сердце, без любви в душе, без какой-либо внятной перспективы.

***
...Ажиотажно замаячили газетные заголовки, заистерили интернетные и ТВ-сообщения: "Черкизон закрывают!", "Крах Черкизону!"

От Лёхи-Ли не было никаких известий. Все вокруг спешно паковали нераспроданный товар, стараясь не попасться в руки охранников, предусмотрительно выставленных по периметру злополучного рынка.

Без поддержки рыночной мафии модельное агентство Люсьены ничего не стоило. В который уже раз перед ней встал вечный вопрос: "Что делать?"

- В Китай, придется ехать в Китай, - решительно затушила сигарету Люська. - Ах, Лёха-Лёха, мне без тебя так плохо...

Уезжать из России ей совсем не хотелось, но и оставаться здесь не имело смысла: её никто не искал, её нигде не ждали - ни семьи, ни мужа, ни детей.

Через две недели такси доставило Люсю в Шереметьево. Она уже готовилась пройти на посадку, как из сумочки послышалась мелодия "Лаванды".

Вместо "Аллё" она нервно закричала в трубку:
- Ты знаешь, что происходит? Товар не реализован, продать его уже не удастся, мода проходит...
- Люсика, - перебил ее Лёха, - никак не мог до тебя дозвониться! Красавица моя, жду тебя в торговом центре "Москва", Люблино!
И добавил со смешком:
- Не боись, Лю-Си, мода проходит, китайцы остаются!