"Здравствуй, Катя!
Извини, что давно не писала. Такое у меня тут было!.. Все твои письма я получала, спасибо большое, что не бросаешь подругу на чужбине... Вот спешу, хоть и с опозданием, на них ответить.

У меня все нормально, всё по-прежнему. Если не считать того, что от Фридриха я ушла. И живем мы теперь с дочкой в другом городе. Маленьком, уютном, неподалеку от Кёльна. Дюрен называется. Найти квартиру оказалось не сложно. Проще, чем я думала. Эх, знала бы, ушла от него раньше! Сколько мы натерпелись.… Ну, да тебе это рассказывать не надо. Сама знаешь.

Работаю я няней в одной хорошей семье. Платят немного, но на жизнь хватает. И кормят, опять же, так, что на обедах я экономлю. Еще иногда подрабатываю: убираюсь в большом доме на соседней улице. Каждый час - десять евро. Так в месяц еще около 80 ихних денег и получается. Оленька уже пошла в новую школу. Ей там нравится, только по друзьям немножко скучает.

Квартира у нас маленькая, комната и кухня, совсем недорогая. Мебели еще нет, Фридрих ничего нам забрать не разрешил, даже Олину кроватку себе оставил. Я ему отписала, как переехала, попросила помочь, коль не жалко. Не ответил. Ну, это ничего, у нас в пятницу шпармюль, это когда старую мебель на улицу выставляют. Бери, пожалуйста. И совсем бесплатно.

Спим пока на полу. Я польта наши и свитера расстелила, простынкой накрыла. Подушки из разных тряпок набила. Много ли нам надо, русским бабам! Правда ведь? А мебель что, дело наживное! Вот еще какую работу возьму - и купим хорошую.

На еду деньги есть. Я покупаю все в дешевых магазинчиках. Оля много не ест, с ее печенью, сама знаешь. Я у хозяев стараюсь в обед наесться. Обеды у них, ой, сытные! Мальчик ихний - спокойный. Зовут Гансом. 3 года, а такой сообразительный! Говорит и на русском, и на немецком. У него мамка с-под Пскова. Вот, повезло девчонке! Такого мужика отхватила! Хоть и немец, а добрый и не жадный. Я мальчику книжки читаю, гулять с ним хожу. Так что работа не пыльная. Да и Зоя, хозяйка, меня жалеет. Нет-нет, да и денежку какую в карман сунет: "на дочку", говорит.…Тоже добрая. Неиспорченная еще достатком.

Фридрих меня особо не держал. Видать, самому надоело. Ведь всё ему не так было! Особенно Оленьку было жалко: то почему она молчит все время, то почему в нашей комнате каждый день не убирается, то почему худющая такая… Дитя-то болезное всё, измученное! Зашпинал ее совсем! Ну и мне за всё доставалось. Особенно последнее время. Об этом я тебе не писала. Расстраивать понапрасну не хотела… Теперь вот рассказываю…

Как-то вечером, когда Оленька уже спала, позвал меня в спальню. Я обрадовалась, подумала, может, любит чуть-чуть, раз спать с собой зовет! Такая вот я глупая. Позвал, значит, сам на кровати сидит, голый. Представляешь? Совсем голый! А волосатый, аж жуть! Даже на плечах волосы. Я ж его при свете никогда не видела раньше! И этот у него, ну, понимаешь, уже того… Я его спрашиваю, по-немецки, значит: "вас ис лос"? Что случилось, по-ихнему. А он мне: "ком хир". Иди сюда, значит. Ну, я подошла, стараюсь туда не смотреть, а он меня - хвать! И в койку! Раздевать стал, пуговицы на халате аж оборвал. А потом кусаться. Да больно так! И руки заламывать, как насильник прям! Я ему: "найн, найн" кричу, а он еще больше злится, да за волосы меня как дернет. Перевернул на живот, голову в подушку заткнул, орет там чего-то по-своему. Я ж не все понимаю! Вот только несколько слов и разобрала: "руссише хурэ, шлампе, нюте…" Нютой что ль меня назвал? Перепутал с кем?.. И дело свое делает. А я дура, нет чтоб губы закусить и в подушку охать, вырываться начала и кричать. Тут Оленька и прибежала. Заспанная, растрепанная, на глазах слезы и как зверек на Фридриха прыгнет! Прям на спину. Я извиваюсь, выбраться хочу. А он ее, бедную, как скинет с себя и прямо на стену! Она упала, руку покарябала и опять на него - прыг! Тут уж и я высвободилась, ногой дала по одному месту, он и осел. А глаза злющие! Ну, точно, убьет теперь, думаю! Схватила лампу на ночном столике и - по башке! Стекло во все стороны, кровь у него на голове. Ой, мамочки, думаю, вот и влипла! Что же делать? Пока он очухивался, я Олю за руку и бежать. А сама-то голая. Такой срам перед дочкой! Пока до нашей комнаты бежала, всё обернуться боялась. Думала, догонит, убьет. Добежала. Дверь закрыла.

Одеваться стала. А у Оленьки вдруг истерика случилась. Кричать начала, да всё не по-нашему! Дергаться, а потом на пол упала и так как-то вся скукожилась, зубы сжала. Не разнять! Я уж и руками старалась, и расческой железной. А ее, бедную, крутит так и колотит прям! Я так испугалась, Катя, ты не представляешь! А потом вдруг - раз, и кончилось. Наверное, истерика такая, из-за Фридриха…

Оделась я, значит, Олину одежонку быстро собрала и тикать! Где он был, я не знаю. Наверное в ванной оттирался, вода лилась где-то, я слышала. А куда идти-то? Друзей нет. К его родне стыдно на ночь глядя, да и что я им скажу? Пошли на вокзал. А там, вот я дура-то, не как у нас: всё чистенько, а сесть некуда. Не то что прикорнуть до утра! Разве что на лавочке на перроне. А холодно ж! Вот так побродили мы с девочкой моей, да и обратно пошли…

Подходим к дому, а там, Батюшки святый! На улице вещи валяются наши, те, что не забрали! Сумка раскрыта, рядом на дороге шаль мамина, теплая, что по наследству мне досталась, в луже прямо лежит! Польта наши, сапожки Олины. И как я их забыла-то? Бигуди, газеты русские, старые, что ты присылала почитать, даже белье мое! Такая стыдоба! Прямо под окна всё выкинул! Ну, думаю, как же в дом после этого зайти? Выгнал он нас. Сам. За то, что не дала, как хотел…

Так мы и проходили до утра по городу.

Ну а утром я все-таки постучалась. Прощения попросила. А он говорит: иди, значит, "цурюк на хауз". И сует что-то в ладонь. А где он, мой хауз? Продала я домик в Трофимово, глупая, за бесценок, да еще и деньги Фридриху отдала. Вроде как - всё в дом несу! Муж ведь почти!

Ну и уехали мы с Оленькой. Сели в поезд, денег, что он мне сунул, хватило только на билет до Кельна. Почему Кельн? А какая разница куда? До России не доехать, здесь - не жить, позор такой! Вот и решила податься до большого города, может там чего получится. Заново.

И точно. Не без добрых людей этот мир. В поезде-то я Зою с мальчиком и встретила. Как услышала родную речь - сразу расплакалась. Гансик подошел тут же. Сказал: "Тетя, вы не плакайте!" Такой мальчик хороший! Хоть и немец наполовину. Дай бог, Фридриха из него не вырастет! Потом и Зоя подошла… Вот так моя судьба и поправилась. И квартирку мне снять помогли, и работой обеспечили, и даже документы обещали сами продлить. Чтоб мы тут уж с Олей, в Германии остались. Страна-то красивая. Богатая. Не то что наша! Да и Оленька вот вырастет, институт закончит, замуж выйдет, глядишь, и не зря ты, Катюша, всю эту историю с брачными агентствами затеяла. Зое ж повезло! Может и меня еще кто возьмет. Не страшная ведь, да и не старая. Всего-то четвертый десяток!

Так что ты пиши мне теперь на новый адрес, и если еще какой жених откликнется на мое объявление - дай и ему тоже. Я теперь сама выбирать буду.

Привет всем нашим девчатам. Скажи им, у меня всё путем: своя квартира, работа. Скажи, счастлива и довольна. Может, вот на ноги встану немножко, приеду вас всех повидать, и гостинцев привезу.
Спасибо тебе за заботу, Целую, Твоя Настя Федорова".