Тихо падает снег за окном. Окно запотело и слезится муарово. Анна дует на озябшие пальцы. Пальцы тонкие, бледные, прозрачные, с округлыми ракушками ногтей. В комнате полумрак: свет даёт лишь лампа у станка. На станке шитьё. Анна подходит к станку и вглядывается в узор. Переводит взгляд на окно. И обратно. Берёт с лотка иглу, поднимает её к свету и откладывает в сторону. Берёт другую. Покачивает головой в такт мелодии мерцающей в голове:

can"t live, can"t live with or without you,

Лампа мигает, раз, другой, третий. Анна проводит рукой по холодной глади узора. Палец замирает на золотистом изгибе крыла.

На крыльях - изморозь. На фюзеляже - изморозь. Изморозь покрыла всё вокруг. Джозеф улыбается темноте, расцвеченной яркими - жёлтыми, красными, синими, зелеными - огнями. Темнота похожа на анонс праздника. Джозеф приподнимет руку, приветствуя темноту, и направляется к трапу. Трап высокий и гулкий. Ступени поскрипывают, будто кто-то посыпал их сахаром. Джозеф ускоряет шаги. Его манит привычный запах приключения, привычные звуки неизвестности, привычное напряжение и азарт. Перелив приглушенных обшивкой звуков, мелькание знакомых лиц, сосредоточенных на алгоритме следующих часов. Джозеф скидывает куртку. Снимает фуражку. Пожимает полдюжины рук. Проходит в кабину и, опершись на спинку сиденья, обводит взглядом новый интерьер своей старой задачи. Прежде чем приступить к её осуществлению, Джозеф улыбается и насвистывает:

with or without you
with or without you my love
I can"t live
with or without you.

Анна перебирает шпульки с нитками и останавливается на золотисто-медовом шёлке. Нить матово поблёскивает и кажется, что её отблеск рождает радугу. Анна вливает нить в игольное ушко и придвигается поближе к станку. Поправив лампу, еще раз примерившись к ощущению тихого праздника, смотрящего на неё, она проводит кончиком иглы по загаданной точке.

can"t live...

Джозеф поправил наушник. Перебросился всеми необходимыми фразами с чёрным отростком микрофона. Еще раз пробежал глазами по планшету. Взглянул на наручные часы и следом - на главный нефритовый глаз приборной доски. По спине - мурашки. Сладкие мурашки. Мелькнули, окатили и скрылись в глубине его памяти, его уверенности, его wings. Пальцы сидящего справа отсчитали - пять, четыре, три, два, go. Джозеф протянул руку к дрожащим от предвкушения тумблерам.

with or without you...

Стежок ложится ровно, перетекает с плоскости в пространство, вздымает его и наливает жизнью. Следующий прижимается к братцу плотно, и вместе они уже, как магнит, манят пальцы - поторопиться, и взгляд Анны - оценить. Игла в её руках сверкает и переливается, играет с тёплой упругостью нити. Анна всё ниже и ниже склоняется над шитьём, заворожённая светом расправляющегося на её глазах, из её рук - крыла.

can"t live with or without you

Моторы сыто урчат. Пальцы Джозефа бегут по тумблерам, замирая лишь на мгновения, мгновения отделяющие решение от осуществления. Цепочки огоньков искрами загораются, окружая Джозефа полукругом, полукапсулой плутовских подмигиваний. Джозеф сосредоточен и чуть бледен. Задача чуть сложнее, чем обычно: изморозь. Темнота за стеклом начинает отливать рябиновым, но холод от этого становится лишь более очевидным. Последний дежурный щелчок. Пальцы сидящего справа складываются в кольцо одобрения. Джозеф кладёт руки на штурвал.

with or without you my love

Вдруг что-то всполыхнуло в глубине рисунка. Вдруг что-то повлекло, потянуло, жарко, жарко, жарко. Анна задышала часто-часто. Глаза защипало. Сердце ухнуло, ухнуло, замерло. Его ли руки.. Его ли губы... Его ли взгляд.. Он ли... Здесь ли.. Откуда? Почему он лишь сейчас проступил там, где был так давно загадан? Почему лишь сейчас он прошептал имя, которое столько пустых ночей вплеталось в его сны? Почему именно на кончике этой минуты он притянул её к себе и прижал, нежно уткнувшись в шею... проведя губами по щеке... замерев в дыхании, которое для него затаилось, затаилось, ждало?

can"t live anymore

Штурвал в ладонях Джозефа вздрогнул. Вздрогнул и Джозеф. Вздрогнула вся огромная, покрытая изморозью птица, и устремилась вперёд. А Джозеф устремился за ней и за видением, которое прошило его горизонт, мелькнуло, сверкнуло, загадкой-улыбкой поманило. Штурвал на себя - и это не изгиб рулевой привычный - а её руки под его пальцами, гладко манят, нежно щекочут, дразнят обещанием. Штурвал от себя - это её колени - гладкие, юные и - не оторваться. И всё это небо, открывается как её глаз, отороченный летучими облаками ресниц, открывается сияющим, влекущим к прорези между бесконечностью и мечтой, диском-зрачком.

I can"t live…

и если что-то дрогнуло в тебе
если что-то надломилось
и твоё крыло опало
и твоя петля прервалась
я оплету тебя своей любовью
я удержу тебя
спасу тебя
моя любовь

Никто никогда не сможет понять ни по расшифровкам, ни по рассказам сидящего справа, ни по отчетам и рапортам Джозефа, что же произошло. Никто никогда не сможет объяснить, как они вышли из той петли. Никто никогда не повторит этого. Да и не будет пытаться.

Никто, ни сама Анна, ни искусствоведы-ценители, никогда не смогут понять и объяснить, почему на этой картине, вышитой шёлком, крыло ангела горит непривычным медовым светом. Никто не догадается, да и не сможет догадаться, почему лётчик-испытатель из Чикаго будет долго стоять у картины, привезенной на биеннале-миленниум, а потом спросит у куратора, сколько лететь до Gat-chi-na? И никто никогда не увидит, не разглядит маленькую петельку, обернувшуюся вокруг последнего стежка, на самом краешке пера, того, что так и не опало.

with or without you.

Анна перевела дыхание и улыбнулась легко и светло. Закрепила петлю. Часы пробили полночь.